«Полицейский спросил, пытался ли Слава убить меня». Что показала Марта Варламова по делу Войнова

Американское издание TMZ опубликовало официальные показания Марты Варламовой по делу своего супруга Вячеслава Войнова, которому будет предъявлено обвинение 29 декабря.

Напомним, что по итогам предварительных слушаний дела российского игрока судья постановил, что у прокуратуры достаточно доказательств, чтобы дело Войнова по обвинению в домашнем насилии в отношении своей супруги Марты Варламовой было рассмотрено в суде.

 

Sovsport.ru полностью перевел текст письменных показаний Варламовой.

14 ноября 2014 года

«Я Марта Варламова из Челябинска. Мой родной язык – русский. Я не очень хорошо говорю по-английски, изъясняюсь лишь ограниченным количеством слов, которые хорошо знаю. Я жена Вячеслава Войнова. Сокращенно его зовут Слава. Мы поженились в августе 2014 году. Мы были вместе около двух лет и знаем друг друга уже пять лет. Считаем наш брак удачным. У нас нет разногласий. Он хороший и любящий отчим моей 7-летней дочери Кристине. Она также говорит по-русски и начала учить английский только несколько месяцев назад. Я дипломированный экономист, заканчивала Южноуральский государственный университет. В настоящее время, живя в Соединенных штатах, я не работаю. Мой муж работает профессиональным хоккеистом.

Вечером 19 октября 2014 года мой муж и я посетили вечеринку дома у друга. На этой вечеринке все пили, в том числе и я. На вечеринке мой муж и я поспорили о том, что говорили мужчины и что мне не понравилось.

После вечеринки мы поехали за дочерью и привезли ее домой. Около 11 часов вечера мы переоделись и уложили Кристину спать. После того, как она заснула, я захотела разрешить наш спор, который начался на вечеринке. Вскоре, через пару минут, Слава захотел окончить разговор и пойти спать. Но я не захотела его заканчивать. Мы продолжили спор в постели. Кристина спала у себя в комнате, которая находится в другой части дома.

Я злилась на Славу и пыталась продолжить разговор, не давая ему идти спать. В какой-то момент Слава обнял меня, а я схватила его за руки и плечи, сжала их и сказала: «Нет, я хочу поговорить еще!», и он оттолкнул меня, потому что хотел прекратить беседу и идти спать. Я упала, и Слава попытался обойти меня. Но я мешала ему пройти, поэтому он попытался отодвинуть меня ногами. Он говорил, чтобы я оставила его в покое. Я встала, схватилась за него и попыталась продолжить нашу дискуссию. До этого момента мне не было больно, и я не хотела делать больно Славе.

Я разозлилась еще сильнее и приблизилась к нему и настойчиво сказала ему в лицо, что мы должны продолжить разговор. Слава хотел пойти спать и не покинул команты, вероятно, только потому, что не хотел разбудить Кристину. Все это время мы разговаривали только по-русски, ни слова по-английски не было произнесено. Это продолжалось, вероятно, 5–7 минут.

Наконец, когда я стояла совсем близко к нему, держала его руки и продолжала спорить, Слава сказал: «Хватит, хватит, хватит» (также на русском) и сжал мои плечи сильнее, чтобы я его отпустила. Я повернулась, чтобы сохранить равновесие, так, что Слава не мог пройти мимо меня, и повернула голову к стене с телевизором с плоским экраном. Телевизор висел на стене, но был немного повернут в сторону кровати так, что одна сторона выпирала в мою сторону. Если бы телевизор висел ровно по стене, я бы не ударилась об него и не упала. Но когда я поворачивалась, я не заметила его. И ударилась бровью об угол телевизора, поранилась и упала.

Рана начала кровоточить, и Слава и я были очень удивлены. Я никогда не видела так много крови от раны. Я начала кричать, потому что было больно. К тому же я волновалась о том, понадобятся ли мне швы и как я буду выглядеть в этом случае.

Перед тем, как я ударилась о телевизор, наша ссора была не очень громкой, но когда я увидела кровь, я начала кричать очень громко. К счастью, это не разбудило Кристину. Когда Слава увидел, что у меня идет кровь, он подошел, чтобы помочь мне, но я сказала, чтобы он мне не помогал. Я очень злилась на него и сказала, что справлюсь сама. Но он все равно принес мне воды и полотенца и помог прочистить рану.

После того, как я успокоилась, мы решили, что мне надо  поехать в больницу, чтобы зашить рану. Мы тихо уехали примерно в 11.30 вечера. За десять минут мы прибыли в больницу. Я очень волновалась из-за раны и боли. Я все еще злилась на Славу и беспокоилась, что рана не залечится полностью, если не зашить ее быстро. В больнице я рассказала, что произошло, пытаясь изъясняться по-английски. Сказала: «Please, I need some stitches» («Пожалуйста, мне нужны швы»). Было очень тяжело. Через пять или десять минут меня забрали, а Слава остался ждать в приемной.

В больнице говорили только по-английски. Мне дали что-то вроде маленьких бинтов и заставили ждать. А также задавали все больше вопросов. Я отвечала по-английски. Часть того, что они говорили, я понимала, часть – нет. Я старалась отвечать очень коротко, говорила «да», «да», чтобы они быстрее приступили к швам. Это все, что меня в тот момент волновало.

Позже вошел доктор, и мне снова стали задавать вопросы, все – на английском. Я хотела побыстрее покончить с этим. Попросила переводчика или хотя бы, чтобы Слава пришел и помог мне, потому что он говорит по-английски намного лучше меня. Но мне ответили: нет, он не может пройти в кабинет.

Через 20-30 минут приехала полиция. Сначала мне задавала вопросы медсестра, потом подключилась полиция, и мне все еще не зашили рану. Я немного понимала из того, что они говорили, но не все. Они не дали мне переводчика и не пустили ко мне Славу. Это привело к сложностям, потому что когда со мной говорят по-английски, я перевожу слова в голове, придумываю ответ на русском, а затем пытаюсь перевести его на английский. Это еще сложнее, когда я волнуюсь, а я волновалась все больше и больше.

Я просила по крайней мере четыре раза, чтобы мой муж пришел и помог мне с ответами, но они говорили «нет». После большого количества вопросов я хотела, чтобы они оставили меня в покое и просто зашили рану. Но они заставили меня ждать долго, возможно час, перед тем, как заняться раной.

Меня продолжали расспрашивать, и у меня возникло чувство, что если им не понравятся мои ответы, они будут спрашивать снова. Я не думаю, что они понимали все, что я пыталась сказать, и я не понимала все, что они говорят. Я сказала по-английски: «Дайте мне швы, пожалуйста», но меня все равно продолжали спрашивать о том, что случилось. В итоге я сказала: «Да, да, дайте мне наконец, швы». Они не дали швы, но стали фотографировать рану.

В конце концов, доктор зашил рану и дал мне бумаги о том, как заботиться от швах. Полицейский предложил довезти меня домой, потому что Славы уже не было в больнице.

Полицейский спросил, пытался ли Слава убить меня. Меня спрашивали снова и снова, и я отвечала «нет». Меня спросили, боюсь ли я Славы, и хотела бы я, чтобы его оградили от меня. Я сказала «нет». Было уже три часа ночи. Когда я вернулась домой, увидела Вала (не уточняется, кто это. – Прим. ред.), который смотрел за Кристиной, и спросила, где Слава. Он сказал мне по-русски, что его забрали в тюрьму. Мы сразу начали предпринимать усилия, чтобы вернуть Славу домой.

Я не просила выдвигать обвинения против Славы, потому что знаю, что Слава не пытался ранить меня. Когда я ударилась о телевизор, это была случайность. Он не толкал и не бросал меня на телевизор. Слава был шокирован так же, как и я, и сразу попытался помочь.

Я очень стесняюсь деталей этой ссоры и не хочу, чтобы мои друзья и семья знали обо всем, что случилось этой ночью. Я прекрасно знаю, что Слава не совершал никакого преступления против меня и не хочу, чтобы его преследовали. По телевизору я слышала о других спортсменах, которые намеренно делали такие вещи, которые Слава никогда не делал. В то же время, против них не выдвигают обвинения, но при этом хотят выдвинуть обвинение против Славы. Не думаю, что это правильно.

Пожалуйста, поступите правильно.

Спасибо, Марта Варламова».

Оригинал показаний на английском