Елена Боброва: От него исходили притягивающие токи

null
news

СЕМЬЯ

С Еленой Николаевной Всеволод Михайлович прожил 16 лет, а затем навеки расстался так же неожиданно, как и познакомился с ней.

— Елена Николаевна, когда и где повстречали Всеволода Михайловича?

— Познакомились случайно. 9 мая 1963 года я впервые приехала из Киева в Москву, и друг моей старшей сестры, которому к Дню Победы присвоили звание генерала, пригласил меня «обмыть» новую звезду к приятелю. Когда мы позвонили в квартиру в генеральском доме у «Сокола», дверь открыл мужчина в белой, модной тогда нейлоновой рубашке и вдруг сказал: «Вот на этой женщине я готов жениться сразу». Такой прием меня, конечно, сильно смутил. Не зная, как меня зовут, не назвав своего имени, мужчина предложил мне руку и сердце. Трудно сказать, почему я не повернулась и не ушла. В квартире я обратила внимание на множество хрустальных ваз, каких-то призов и поинтересовалась, чья же это вся коллекция. «Моя», — ответил хозяин. «А вы кто?» — «Раньше играл в футбол и хоккей, а теперь тренирую».

Этот ответ, признаюсь, сильно меня огорчил. В Киеве у меня были знакомые спортсмены: Валера Лобановский, с женой которого, Адой, я училась в одной школе, Андрей Биба, Володя Щегольков. Но большого интереса они у меня не вызывали. И я предложила другу сестры уехать в другое место. Но он сказал, что мы в гостях у знаменитого Всеволода Боброва, так что не будем его обижать. Через два дня я вернулась домой к любимому мужу, трехлетней дочке, а через неделю в Киев приехал Бобров и уговорил меня в тот же вечер улететь в Москву. Свой поступок я не могу объяснить даже спустя почти 40 лет. Но я об этом никогда не жалела, хотя этот шаг шокировал всех родных и знакомых. Особенно сильно переживала мама, которая считала брак, семью божьим даром.

— Бобров всегда отличался решительностью на поле, на льду, смелыми атаками на ворота соперников. Видимо, и вы не выдержали его напора?

— Не знаю, как Сева играл, — я этого просто не видела, но в повседневной жизни он никогда не был нахалом. Меня он просто загипнотизировал, покорил своим обаянием — от него исходили какие-то притягивающие токи.

— Вы прожили с ним 16 лет…

— Увы, только 16. Зато это были счастливые в нашей совместной жизни годы, дни, часы. У Севы была фигура Аполлона и крепкие мужские руки, которые могли выдержать любую ношу, а при необходимости выполнить черновую работу. Из-за частых сборов, командировок он много времени проводил вне дома, но зато когда возвращался, умел ценить каждую минуту. На даче мы в шутку называли его слесарем-гинекологом, потому что работал всегда в белом халате. У него были свои грядки, к которым никто не имел права притрагиваться.

— Весной 1974 года перед отъездом на чемпионат мира в Финляндию в московской гостинице произошел случай, повлиявший на дальнейшую судьбу сборной СССР по хоккею и ее главного тренера Боброва. Что же произошло?

— Сева не терпел фамильярности, особенно если похлопать его по плечу пытались незнакомые люди. В тот вечер он с приятелем поднимался в лифте. По пути в кабину вошли какие-то депутаты, и один из них закричал: «Во, с нами, оказывается, Бобер». Сева не выдержал: «Какой я тебе Бобер?» Словом, они повздорили, и об этом нелепом случае узнали партийные и спортивные руководители. Позже депутат извинялся, ссылался на то, что был пьян. Но его извинения не спасли моего мужа — несмотря на очередную победу сборной СССР, он был освобожден с поста главного тренера.

— А спустя пять лет Всеволод Михайлович неожиданно умер. Его смерть своей внезапностью еще больнее потрясла всех, кто его знал.

— Меня она потрясла, даже если бы он долго и тяжело болел, а он действительно умер неожиданно. Ведь ему не было и 57 лет, и в тот день он уехал с дачи на тренировку. На поле Сева почувствовал резкую боль в ноге, массажист пытался помочь тренеру, однако это был тромб. Муж потерял сознание и был отправлен в госпиталь. Вечером, правда, пришел в себя и даже пригласил медсестер к нам на дачу, сказал им, что Лентя (так он меня всегда называл) любит принимать гостей. Но на следующее утро Сева умер.

— К сожалению, это трагедия была не последней в вашей семье — как известно, вскоре погиб и ваш сын Михаил. Как это случилось?

— Несчастье произошло летом 1997 года. В тот печальный день Миша поехал на чужом мотоцикле в хозяйственный магазин, а какой-то новый русский, который купил не только дорогую машину, но и водительские права, врезался в Мишин мотоцикл, и наш сын погиб. Было ему тогда только 30 лет.

— И вы остались без дорогих мужчин…

— Недавно один незнакомый мне поклонник Всеволода Михайловича прислал письмо, в котором есть такие, тронувшие меня слова: «Бобров не был Христом, когда-то снятым с креста. И вот много лет спустя природа повторила вновь для русского народа Всеволода Боброва». Речь шла о нашем внуке Севе. Ему только 7 лет, но я надеюсь, что он вырастет таким же порядочным, замечательным человеком, каким был его дед Всеволод Михайлович Бобров.