Третьяковская галерея. Сможет ли родина обеспечить чемпионскими санями бронзового призера олимпийских игр Александра Третьякова?
СОБЫТИЕ ДНЯ. ВАНКУВЕР-2010
СКЕЛЕТОН. МУЖЧИНЫ
Человек, который на «Прямую линию» в редакцию приносит Кубок мира, завернутый в газету, вызывает уважение. Сразу видно, что ему плевать на условности этого мира. Если бы Александр эти условности принимал, то в канадском Уистлере уступил бы другим – с более дорогими и тонко настроенными скелетонами, с более накрученным имиджем и опытом тренировок на подобных трассах.
А у Третьякова своя галерея ценностей – и потому он творит чудеса. И улыбается открыто, с поднятым забралом.
Не очень-то принято общаться со спортсменом до решающей попытки. Прямо скажем, вообще не принято.
Но вот идет после третьего своего проезда красноярец Александр Третьяков. Идет походкой человека, ударно отработавшего ночную смену. О чем его спросить – донесет ли домой честно заработанную получку? На чем до этого, далекого от Канады дома доедет?
ТРЕТЬЯКОВСКИЕ САНИ
– Саша, это правда, что вы здесь гоняете на скелетоне едва ли не главного вашего конкурента – латыша Мартинса Дукурса?
– (Смущенно улыбаясь.) Да. Если вы не в курсе, у Дукурсов в Латвии семейное предприятие по производству мирового уровня скелетонов.
– Может, они просто адаптируют британские скелетоны производства семейства Бромли?
– Нет. У Дукурсов оригинальное производство. Руководит всем отец семейства.
– Британские саночки стоят около пяти тысяч евро за штуку. За какие деньги вы покупаете скелетоны у латышей?
– За четыре тысячи евро. Но, думаю, после Ванкувера они начнут цену поднимать. Ведь теперь это будут не просто скелетоны – это будут аппараты от человека, который взял медаль на Олимпийских играх.
– Год назад на «Прямой линии» в «Советском спорте» вы обмолвились, что морально и физически уже готовы сами делать сани?
– Я хотел бы делать скелетоны сам. Скажу больше – я готов их делать. Ведь латыши, например, продают нам не самые совершенные модели. Такие они используют сами. Нам поставляют хороший, но не лучший продукт.
– Лучший – это более скоростные сани? Или более управляемые? А голову не свернете?
– Скорости будут расти все равно. И скелетон должен этому соответствовать.
ТРЕТЬЯКОВСКИЕ СТРАХИ
Он уходит на четвертую попытку походкой Командора, которому никто не нужен, никто не дорог, никто не страшен. Стоп!
Конечно, Александр Третьяков – человек из плоти и крови. Он, как и все мы, испытывает страх. За себя, за своих близких. Но это страх какого-то особого рода. Он отшлифован и заморожен в ледяном желобе, где скорость движения достигает 140 километров в час. Саша поднимается на старт последнего заезда. Закрывает забрало. Показывает блестящий разгон. И проходит решающий этап, как должно.
– Саша, вы правда считаете, что прыжок с трамплина страшнее, чем спуск на скелетоне?
– Да, я поднимался на верхнюю точку трамплина. Там дико страшно. Я бы не прыгнул.
– А с парашютом?
– Это возможно. Это не трамплин.
– Как преодолеть страх спуска на скорости, которая запрещена везде, кроме автобанов Германии?
– Год усиленных тренировок – и ко всему привыкаешь.
– И даже здесь не было страшно – после гибели грузинского саночника?
– Не знаю, что поменяли у саночников после этого печального инцидента. А у нас, скелетонистов, не меняли ничего. Мы стартовали с той же точки, что и прежде. И накат здесь оказался довольно хороший.
ТРЕТЬЯКОВСКИЕ ШРАМЫ
После третьей попытки мимо нас прошел человек, который держал у правой руки пакет со льдом. После четвертой, когда человек стал бронзовым призером Игр, он куда-то пакет со льдом задевал. Медаль пришла – боль прошла?
– Саша, у всех скелетонистов на этой трассе ободраны руки, ноги и плечи. Практически все бьются на том самом злополучном 16-м вираже. Причем бьются конкретно…
– У меня ноги вроде целы. На руках маленькие ссадины, небольшие синяки, гематомы. Но это нормально.
– Вы не пошли на риск в последнем заезде, чтобы попытаться взять серебро, а то и золото…
– Четвертую попытку я прошел довольно аккуратно. Стабильно. Без сильных ошибок. Болтанки вроде не было. Сильной во всяком случае. В середине трассы были маленькие ошибочки. Но они на результат не повлияли.
– Рисковать, чтобы побороться за второе место, не было смысла?
– Почему – был. Я боролся. Но я и так показал здесь свой максимум. Больше показать физически не мог.
ТРЕТЬЯКОВСКИЕ СКОРОСТИ
В Уистлере он в который раз показал лучшую стартовую скорость. Никто в мире не может пробежать стартовый отрезок с доской на полозьях лучше Третьякова, бывшего легкоатлета.
– Своей привычке лично проходить трассу до старта в специальных ледовых «кошках» не изменили?
– Нет. Это обязательно.
– Прошли, потом проехали – в итоге к себе претензий нет?
– Рекорд трассы установил – значит, к себе претензий не имею.
– Разложите вашу медаль по попыткам.
– Первая попытка довольно приличная, одна ошибка. На переходе, на 12–13-м вираже. Там чуть-чуть зацепился за борт. Но из-за этого «чуть-чуть» потерял довольно много.
– Вторая…
– Вторая попытка такая получилась… Ну, не очень. Невысокая скорость. Но стартанул вроде хорошо.
– Третья…
– А вот эта очень хорошая. Личный рекорд установил на финише.
– Четвертая…
– Хотел закончить ее на хорошей ноте. Но там все равно были помарки – посередине трассы.
ПРОСТО ТРЕТЬЯКОВСКИЕ
– Что попросила привезти из Ванкувера жена Анастасия?
– Майку с олимпийской символикой, какую-то мелочевку.
– Медаль не просила?
– Наверное, постеснялась.
– Вы не звонили ей после первого дня соревнований, когда угнездились на третьем месте и почти гарантировали себе бронзу?
– До последнего времени общались в основном эсэмэсками.
– Но теперь-то вы звезда. И можете позволить себе какой-нибудь «тариф безлимитный».
– Да какая я звезда! Меня как не узнавали, так, уверен, не будут узнавать ни в Москве, ни в Красноярске. Я же не футболист.
– Бронзовая медаль откроет вам двери, в которые прежде приходилось тщетно стучаться?
– А вот вернусь – и посмотрим. Собирать сани в гараже или строить нормальное производство.
