Массовые запреты фанатам ЦСКА не удивляют. Российские суды – конвейер по вынесению наказаний
Главной темой последних дней стало массовое задержание фанатов ЦСКА после матча с «Зенитом», а во вторник отовсюду поступала информация о том, что доставленные в суды, получили практически одинаковые, как под копирку, постановления – два года запрета посещения спортивных мероприятий и различные штрафы.
Болельщики жаловались на то, что на решение суда никак не влияла их собственная позиция. Признал вину – штраф и два года, не признал – штраф и два года. Причем к материалам дела об административном правонарушении могли прилагаться фотографии, на которых никакого нарушения закона не зафиксировано, а свидетелей со стороны защиты даже не вызвали в суд. Никого в принципе не волновало, что «нарушителей» оказалось больше, чем сожжено фаеров на трибунах.
В общем, это был конвейер, и нашлось немало читателей, кого такой топорный подход удивил, но не меня. Еще 12-14 лет назад лично застал такой формальный подход к наказанию за административные правонарушения, хотя, подозреваю, система эта работает намного, намного дольше.
В конце нулевых, после выпуска с юридического факультета, меня занесло на работу в районное отделение Федеральной миграционной службы (ФМС). Вы наверняка помните их по длительному ожиданию в очередях за российским или заграничным паспортом. Их выдача была основной работой районных отделений для большинства жителей, но была и еще одна, не менее важная, функция – постановка на миграционный учет иностранцев и россиян по месту пребывания (это когда приезжий не прописывается постоянно, а регистрируется на определенный период).
К нам в отделение приезжали и местные полицейские (тогда еще милиционеры), приводившие с собой мигрантов, чью регистрацию надо проверить. В 95 процентах случаев иностранцы без регистрации отделывались штрафом в пару тысяч, но несколько человек в месяц нам требовалось выдворять из страны (негласное указание управления по округу). Выдворение – это что-то вроде депортации с той только разницей, что та происходит насильно под надзором правоохранителей (суд – спецприемник – вокзал – родина), а выдворение обязывает иностранца выехать самостоятельно.
Автоматом шел и запрет на въезд в Россию в течение пяти лет, но это никого не пугало. Иностранцы мне в открытую говорили: «Ты что думаешь, я въехать не смогу? Дома за 500 рублей одну букву в имени заменю, получу паспорт с новым номером, и вернусь. В первый раз, что ли?» Так что это была не более чем показуха для красивых отчетов наверх, но план есть план. Его надо выполнять.
А знаете, как из нелегалов выбирали те пять процентов несчастных? Думаете, в эту категорию попадали какие-то особо лютые злодеи? Ничего подобного. Просто если в этот день ты не слишком загружен другой работой, значит тем, кого доставили пэпээсники (у них же свой план по протоколам), сегодня не повезло.
Это отступление было необходимо, чтобы вы понимали, как в целом сотрудники правоохранительных органов видят тех, кто не в погонах. На всех остальных они смотрят, как пастух на овец. Они не видят личностей, граждан или как вы там о себе думаете. Они видят план и возможность выполнения поставленной руководителем задачи, не более. А у того руководителя план от начальника свыше и так по цепочке куда-то в облака.
Извините за такое длительное объяснение. Теперь заявленная история о судьях. В районных судах в конце нулевых не было специальных судей по разбору административных правонарушений. Сейчас сказать не берусь, но предполагаю, что ничего не изменилось. Такими делами занимаются федеральные судьи по уголовным делам. У них для этого составлен график дежурств. На первой неделе один, на следующей – второй. И так далее. Поэтому ты никогда не знаешь, к кому попадешь.
У нас с напарником (на самом деле мы были просто коллегами, но остальными сотрудниками нашего отделения ФМС были женщины, поэтому в суд ездили только мы и для крутости представляли друг друга напарниками) были любимые судьи и не любимые. Первых от вторых отличала только степень унижения, через которую нам приходилось пройти. Однако какие бы неудачно составленные материалы дела об административном правонарушении мы не принесли, ВСЕГДА решение было в нашу пользу.
Самая педантичная судья пару раз отправляла нас в отделение переписывать протокол или другой документ и переподшивать его в дело (изымая неудачную страницу), но на результат это никогда не влияло. В худшем случае нам угрожали, что уж в следующий-то раз… Тем не менее, решение о выдворении мы получали с гарантией. И это при том, что даже между самими судьями не было единого мнения о том, как должен выглядеть этот процесс. Все зависело от личности судьи. Приведу три примера.
Судья Стрелкина (все фамилии изменены). Наша любимая судья, но у правонарушителей она вызывала ступор, потому что выносила решения, даже их в глаза не видя. Мы просто заносили наши материалы (напомню, об административном правонарушении, статья 18.8 КОАП РФ «нарушение иностранным гражданином или лицом без гражданства правил въезда в Российскую Федерацию либо режима пребывания (проживания) в Российской Федерации») приветливой девочке-секретарю. Она улыбалась, кивала, просила подождать и садилась за распечатку постановления.
Постановления по отдельным статьям были уже готовы. Секретари просто брали последнее решение и меняли в нем паспортные данные и в подразделе «суд установил» слово в слово перепечатывали объяснение нарушителя из материалов принесенного нами дела. Мол, на родине живу там-то, работаю тем-то, по приезду в Россию не зарегистрировался потому что не знал. И все такое.
Затем из своего кабинета выходила Стрелкина, садилась за стол секретаря и по одному вызывала нелегалов. Задавала пару формальных вопросов о том, как их зовут и понимают ли, что произошло, и выдавала на руки постановление о выдворении. Все. Теоретически мы могли выдумать объяснения иностранцев из головы (естественно, никогда этого не делали), составить протоколы через одно место, но это никого не беспокоило. Мы – свои, конвейер работает.
Судья Сорокина иначе делала все. Начать с того, что она действительно просматривала каждую страницу каждого материала. Лично. А правонарушителей приглашала в свой кабинет для разговора и разъяснения ситуации. Орала на нас с коллегой, как на умственно отсталых, даже как-то заставляла возвращаться в отделение и переделывать материалы. Особенно поначалу, пока мы ей не примелькались и не попали в категорию «свои». И все равно всегда принимала решение о выдворении.
Самым нелепым был председатель суда Шишкин. Он устраивал полноценную иллюзию процесса, как школьник, разыгрывающий спектакль про доброго царя. Он единственный, кто задействовал аж сам зал заседаний. Такой, как вы видели по телевизору во время процесса над Кокориным и Мамаевым. Длинный стол, за которым сидит сам судья. За спиной у него герб России. Правонарушитель стоит за стойкой для дачи показаний, по сторонам от него столы адвокатов и прокурора.
Торжественно и официально, ничего не скажешь. Но впечатление сильно смазывал тот факт, что кроме Шишкина и правонарушителя в зале находились только мы с коллегой. До кино было далеко – никаких журналистов с камерами, охранников с дубинками, плачущих родственников. Даже секретарь суда не появлялся фиксировать происходящее. Он в это время был занят – печатал готовые постановления о выдворении.
Сам Шишкин выходил в судейской мантии и требовал, чтобы при его появлении все (ну, то есть мы с коллегой) вставали. Что еще больше придавало ему сходства с заигравшимся школьником, особенно на фоне остальных судей. У него была манера крыть нас матом, называть дебилами и мило беседовать с нарушителями. Особенно нелепо это смотрелось, когда мы приехали в суд с одной грузинкой. У той закончилась виза, и она не могла выехать из России, поэтому сама пришла в отделение и попросила о выдворении через суд. Возвращаться сюда не собиралась. А Шишкин спрашивал у нее, как ей живется на родине, каков быт, тяжело ли быть матерью, чем займется по возвращении в Грузию. В общем, почти взял интервью для Первого канала, в котором не было ни одного вопроса по делу.
Это самая курьезная история, и вот почему. Секретарь Шишкина, как и все остальные, новое постановление лепил из старого, внося изменения в соответствующие графы. На сей раз он забыл поменять объяснение нарушителя, и там вместо «просрочила визу, хочу домой, опустите» значилось что-то типа «живу в Таджикистане, хочу кушать, простите и дайте поработать». Шишкин не понял, что ошибся его секретарь, и решил, что так было и в нашем материале. А надо сказать, такое действительно могло быть. Мы тоже новые материалы переделывали по шаблону из старых. Когда распечатываешь десятки листков, можно ненароком ошибиться. Всякое бывает, человеческий фактор. Судья опытный, неоднократно с таким встречался.
Так вот Шишкин в зале заседаний не стал перепроверять материалы, а просто устроил нам адский втык. Мол, понаберут в органы тупоголовых, никто, кроме двоечников и иногородних, идти в правоохранители не хочет, поэтому каждый день приходится иметь дело с такими вот имбецилами. Ну, и так далее. И злой ушел выносить решение с твердым намерением сделать нашу и без того сложную жизнь еще сложнее. Очень долго он выносил решение. Или не выносил. Но где-то через час вышел его секретарь с постановлением… о выдворении. Говорит: «Парни, простите, переклинило, проглядел». Шишкин, естественно, даже в двери не показался.
Вот так оно все в суде и делается. Надо сказать – делалось, но судя по тому, что происходило в Савеловском суде в понедельник-вторник, можно сделать вывод, что ничего за более чем десятилетие не изменилось. А все потому, что для всей правоохранительной системы России, куда можно без стеснения включать и суды, формально являющиеся вообще отдельной ветвью власти (юридически их три – законодательная, исполнительная, судебная), четко работает сигнальная система «свой – чужой». Все, кто в погонах или мантии, – свои, все остальные – чужие.
«Свои» понимают проблемы и степень ответственности «своих», сложность и неблагодарность их труда, и не хотят лишний раз вставлять палки в колеса. А еще «свои» друг друга знают в лицо и со временем выстраивают некое подобие взаимоотношений. Мол, вот этого условного лейтенанта я знаю, видел десяток раз – неплохой парень, а вон того хмыря в пиджаке и с дипломатом вижу впервые. Так на чей я буду стороне?
Скажу больше. Все это начинается со школьных лет. Уже там все участники процесса делятся на учеников и учителей. Учитель – враг, осложняющий жизнь, ученик – товарищ, готовый подставить плечо, дать списать, прикрыть и так далее. Сигнальная система «свой – чужой» начинает работать еще в детстве. Указать на того, кто списывает на контрольной, – «западло». Ты сразу становишься стукачом и – автоматом – изгоем. Никто ведь не хочет, чтобы в следующий раз ты указал на него.
Затем система «свой – чужой» перетекает в юношескую и взрослую жизнь. На горнолыжном склоне лыжники ненавидят сноубордистов, а сноубордисты – лыжников. Тесно им рядом. Водители клянут медлительных пешеходов, а пешеходы – торопливых и непредсказуемых водителей. Не терпят друг друга рокеры и рэперы, коммунисты и либералы, путинисты и навальнисты, атеисты и сатанисты, «ваксеры» и «антиваксеры». Вы сами наверняка легко продолжите этот список.
Для всех этих, выражаясь официальным языком, социальных групп кривой, тупой и бездушный «свой» куда ближе умного, воспитанного и благородного «чужого». Так повелось с детства, когда закладывались основы мировоззрения. Поэтому сегодняшнее российское общество представляет собой мозаику из сотен пазлов, которые никак не удается сложить в единую картину. И поэтому для человека в погонах или мантии обычные горожане всегда будут овцами, на которых даже время тратить жалко. Сдерживает их даже не закон, а публичный скандал. Поэтому вот вам протокол, постановление суда и пшел вон.
