Чтиво на выходные: когда вратарь – чистильщик?

Мы уже публиковали фрагменты книги Джонатана Уилсона, объясняя, почему вратарь в сознании многих – аутсайдер и даже срывая исторические стереотипы – например, о том, что Яшин якобы играл в черном свитере. Главы книги (которые мы публикуем с любезного разрешения наших коллег из издательства «ЭКСМО») – это не биографические жизнеописания, а скорее попытка поставить акценты особым образом: что из явлений, связанных с вратарским искусством, позволило вносить революционные изменения в футбол. Сегодня – фрагмент, посвященный вратарям, выполняющим функции чистильщиков.

Разумеется, было абсурдным преувеличением со стороны рекламщиков называть визит сборной Венгрии на «Уэмбли» в 1953-м «Матчем Столетия», даже если бы к этому слогану добавили приставку «до сих пор». И всё же, оглядываясь в прошлое, понимаешь, что поражение английской сборной в том матче со счётом 3:6 стоит особняком, оставаясь, пожалуй, важнейшей игрой в истории футбольной Англии – это был момент, когда «Уэмбли» сотрясался от грохота никому не приятной правды, отголоски которого слышны и по сей день. Вполне логично, что большая часть негативной реакции была вызвана громадным техническим превосходством венгров, их тактической гибкостью и умелым использованием глубоко игравшей «девятки». Почти незамеченной осталась игра голкипера той команды, Дьюлы Грошича.

В конце первого тайма при счёте 4:2 был эпизод, когда Джимми Дикинсон запустил мяч далеко вперёд, в сторону форварда Стэна Мортенсена. Грошич выскочил к границе штрафной, безукоризненно рассчитав время для рывка, и выбил мяч в поле. «Необычно, но эффективно», - неуверенным голосом проговорил Кеннет Вольстенхольм, комментировавший матч, который явно не понимал до конца, стоит ли одобрительно высказываться о подобных трюках вратаря, или нет. Такое поведение было характерно для вратарского стиля Грошича, стиля, который, как отмечал Брайан Глэнвилл, был важнейшей составляющей игры сборной Венгрии. Грошич, писал он, «никогда не колебался, если нужно было выбежать из штрафной площади, и часто благодаря таким рывкам становился ещё одним защитником команды. Поскольку в целом он удачно просчитывал свои рывки, он помогал команде облегчить тяжесть оборонительного груза, который взваливали на свои плечи защитники по причине высокого расположения атакующих инсайдов». Футбол – штука целостная: перемена на одном конце поля может оказать радикальный эффект на другом. Команда с голкипером, которому нетрудно выходить из ворот и подчищать за защитниками, может располагаться на поле более высоко, нежели соперник или, что было более значимо в эпоху Грошича, может быстрее переходить в атаку, поскольку знает, что пространство позади линии обороны будет хотя бы отчасти оккупировано выдвигающимся вперёд вратарём.

Грошич был харизматичной, если не сказать эксцентричной, фигурой, человеком, наделённым природным обаянием, он идеально вписывался в идиосинкразический стереотип вратаря. Одиночка, предпочитавший играть в шахматы, нежели пить и смотреть вестерны в компании остальных партнёров по команде, он был подвержен сильным приступам расстройства нервов и был настолько ипохондриком по натуре, что на тренировки выходил в красном берете, потому что верил, что тот способен принести ему облегчение от головных болей. В той игре на «Уэмбли» он попросил о замене за 9 минут до конца, потому что не мог больше играть с травмой, которую получил примерно 15 минутами ранее. Никакого особенного дискомфорта травма ему не доставляла, и реакция голландского рефери Лео Хорна говорит нам о скепсисе, с которым арбитр воспринял жалобы голкипера. Есть подозрение, что вратаря попросту охватило нервическое беспокойство. Венгрия вела 6:3, и готовилась стать первой не-британской командой, обыгравшей Англию на «Уэмбли»; и хотя ничто не свидетельствовало о том, что Англия сумеет устроить камбэк на последних минутах, вероятность такого исхода и того, что он может быть обвинён в упущенной победе, скорее всего и стало причиной того, что Грошич решил искать убежища на скамейке запасных.

И опять-таки, может этот страх и был оправдан, учитывая произошедшее после финала Чемпионата мира, проходившего годом позже. Венгрия, не проигрывавшая на протяжении почти четырёх лет, рассматривалась многими в качестве фаворита в матче против ФРГ и уверенно вела 2:0. Но на грязном поле, препятствовавшем фирменной игре венгров в пас, немцы сумели догнать соперника в счёте, а Грошич стал главным виновником второго пропущенного гола, махнув мимо мяча после углового в исполнении Фрица Вальтера, что позволило Хельмуту Рану точно пробить в створ.

Грошич был арестован в 1949 году за попытку нелегально покинуть страну, и это событие натолкнуло его на мысль о том, что он всегда находился под подозрением. «Я родился в религиозной семье, а в то время это был плохой знак, - объяснял он. - Я никогда не делал никакого секрета из того, что думал о правительстве. Моя семья – особенно мать – настаивала, чтобы я стал католическим священником. Я был взращён в этой атмосфере и это было одной из причин, по которым мне не доверяли люди». После финала Чемпионата мира Грошич попал под домашний арест, его заключили под стражу в шахтёрском городке Татабанья. Каждую неделю большая чёрная машина подъезжала к двери его дома, чтобы отвезти на допрос.

Неудивительно, что Грошич стал участником Венгерского восстания 1956 года. Он находился неподалёку от статуи Святого Имре на горе Геллерт, когда солдаты открыли огонь по демонстрантам, а впоследствии разрешил мятежникам использовать свой дом в качестве оружейного склада. «У меня было много проблем, когда я пытался избавиться от оружия потом, - говорил он. - К счастью, у меня был хороший друг в армии, капитан, который приехал на маленьком грузовичке и вывез все винтовки и гранаты из дома. Таким был мой скромный вклад».

В Британии Грошича считали великим новатором, изобретшим новый стиль игры вратаря. Разительный контраст с Гилом Мерриком, английским голкипером в том судьбоносном матче на «Уэмбли», был очевиднее некуда. Меррик, как писал Питер Чепмэн в The Goalkeeper’s History of Britain был «образцом послевоенного человека»: рукава свитера аккуратно подвёрнуты, волосы напомажены бриллиантином, над верхней губой аккуратные усы. Во время войны он был тренером по физподготовке и производил впечатление непоколебимо уверенного в себе человека. Он держал мяч в руках спокойно и уверенно, и даже такой англофил, как австрийский журналист Вилли Майсль, в своих легендарных программных статьях предрекавший Англии поражение и капитуляцию в игре против венгров, косвенно похвалил его игру за «непримечательное, но эффективное предвосхищение событий», отведя ему – аналогии точнее не сыскать – роль Горация Коклеса, который, стоя на мосту, в одиночку сражался с напирающими ордами этрусков. Но он был представителем старой школы, голкипером, реагировавшим на атаки – в противоположность Грошичу, предупреждавшему их.

Грошич, впрочем, отрицал тот факт, что был первопроходцем. Он подробно писал о теме в The Gillette Book of Footballand Cricket, опубликованной в 1963-м, признав, что стал знаменит «за то, что выбегал из ворот, чтобы встретить атакующего игрока или другими словами, играл роль четвёртого защитника в линии обороны…». Термин, пожалуй, требует более подробного объяснения: Венгрия в то время играла с тремя защитниками в линию, а Йожеф Закариас опускался глубоко из полузащиты (в наши дни эту расстановку, скорее всего, описали бы как 3-2-1-4). Добавляло путаницы и то, что в Англии центрального из трёх защитников именовали «центрхавом», а двух его партнёров «фуллбэками», тогда как в Венгрии «фуллбэками» называли всех троих [сейчас так называют только крайних защитников – прим.пер.].

«Гармония между фуллбэками и голкипером – важнейший момент», - писал Грошич, подчёркивая, как важно для вратаря считаться не простым дополнением к команде, но её полноправной частью.

«Базовое условие для эффективной командной работы четырёх игроков – доскональное знание стиля игры каждого из участников. Для этой цели между вратарями и фуллбэками должны происходить регулярные беседы, в ходе которых должны быть проанализированы удачные и неудачные выходы вратаря из ворот и сделаны необходимые приготовления для лучшей адаптации к игрокам атакующей линии следующего соперника. В результате таких бесед можно так развить стиль игры, что фуллбэк по одному расположению мяча на поле будет знать, станет ли вратарь выходить из ворот в этой ситуации, чтобы пробить по мячу или взять в руки, или же нет. В такие моменты фуллбэк, при обычных обстоятельствах, пытается замедлить скорость бега соперника, сбить ему темп. Другой фуллбэк будет ожидать возможного отскока, после которого мяч можно выносить дальше в поле».

Что же до рекомендаций, когда голкиперу можно покидать ворота, а когда нет, Грошич куда менее конкретен – он признавал, что всё зависит от обстоятельств и не советовал ничего особенного, кроме того, что голкипер должен быть решительным. «Часто вратари совершают ошибку, выбегая из ворот и на полпути меняя решение, - писал он. - Такое промедление даёт форварду необходимое время для оценки ситуации и действия. Однако, если вратарь выбегает из ворот на атакующего игрока и движется, не останавливаясь, он может сильно этим смутить форварда, даже если не очень удачно просчитал время рывка. Но самая опасная ситуация для вратаря – когда он начинает пятиться назад, уже покинув ворота».

Стало быть, говорил Грошич, нет никаких чётко прописанных условий, при которых голкипер должен покидать ворота. Вместо этого он должен полагаться на «адекватное восприятие футбола, опыт, внимание, скорость и внутреннюю решимость». Учитывая то, как Грошич был знаменит своими рывками вперёд, довольно странно было читать от него, что голкиперу «следует делать это только если не остаётся никакого другого варианта, потому что такой ход с его [вратаря] стороны всегда будет таить в себе риски».

Ключ к успеху в такой игре, разумеется, в «позиционном чутье», что вовсе не означает, что вратарь должен околачиваться вокруг линии ворот, ожидая, когда к нему прилетит мяч. «За все те матчи, которые я отыграл, я крайне редко стоял непосредственно на линии ворот, только когда линия атаки соперника буквально приковывала меня к воротам, - писал он. - Я бы хотел подчеркнуть, что выход из ворот может быть успешным только в том случае, если голкипер внимательнейшим образом следит за ходом игры, ни на секунду не отвлекаясь. Он должен следить за движением мяча, даже если игра идёт на половине соперника, и как только мяч вновь пересекает среднюю линию, он должен быть готов вмешаться в любой чрезвычайный момент».

А затем следовали технические подробности. «Я бросался в ноги форвардам только тогда, когда не было никакого другого решения. В таких случаях я всегда старался сократить угол обстрела и исполнить прыжок простейшим и быстрейшим способом. Я всегда пытался «планировать», прыгая на линию удара, чтобы избежать вероятности того, что мяч проскользнёт под моим телом».

В понимании Грошича голкипер уже был важной фигурой, интегрированной в игру команды. «Голкипер должен много тренироваться, как полевой игрок, - заключал он, - чтобы уметь исполнять роль четвёртого защитника».

Чтобы понять, почему Грошич выглядел таким радикалом в Британии того времени, необходимо взглянуть на другую главу в футбольной книге «Gillette», которую написал вратарь «Арсенала» и сборной Уэльса Джек Келси. И хотя он говорит, что вратарь «никогда не должен бояться выходить из штрафной площади, чтобы выбить мяч», он расставляет акценты здесь совсем по-другому, нежели Грошич. Вместо того, чтобы говорить о вратаре, как о четвёртом защитнике, он больше концентрируется на практических советах, заявляя, что голкиперам следует играть в теннис, пинг-понг и сквош, чтобы подтянуть ловкость и скорость реакции, а кроме того он выступал в защиту использования «вязаных рукавиц» в мокрую погоду.

Однако по-настоящему он был одержим углами и градусами, что свидетельствует о том, что стиль его игры был куда менее заточен на упреждение, чем стиль Грошича; он предпочитал реагировать на удары, вместо того, чтобы выбегать из ворот и мешать форвардам бить по воротам. Он объяснял свою позицию так:

«Если форвард собирается бить с границы штрафной площади, а вратарь стоит по центру своих ворот на самой линии, это означает, что для отражения удара ему понадобится покрыть расстояние в четыре ярда между собой и каждой из штанг. Велики шансы, что если это будет метко исполненный удар впритирку со штангой, он не сможет его отразить. Если, с другой стороны, он выйдет из ворот на те же четыре ярда, он сократит размеры зоны поражения до двух ярдов с каждой стороны от себя. Но всегда нужно помнить… не выходите слишком далеко, иначе скорость полёта мяча будет против вас.

Опробуйте эксперимент, к которому я прибегал на заре своей карьеры, для него понадобится деревянная доска и верёвка длиной около 50 ярдов. Возьмите один конец верёвки и привяжите её к штанге. Поставьте доску на землю в любой точке штрафной площади, оберните вокруг неё верёвку, а затем привяжите свободный конец к другой штанге. Верёвка теперь играет роль двух штанг, и если голкипер, стоящий на линии ворот между двумя половинами верёвки, начнёт движение вперёд, по направлению к доске, он сумеет найти угол, который укажет ему идеальную позицию для отражения любого удара из области между половинами верёвки. Очень важный момент касательно выхода из ворот на набегающего форварда в том, что нападающий с мячом, заметив движение вратаря, может попытаться подсечь мяч так, чтобы он перелетел через голову вратаря».

Не самое понятное описание эксперимента: по сути, если вратарь может дотронуться до верёвки с обеих сторон от себя, он может отразить удар, идущий в цель (если не думать о подкрутке мяча); постоянно практикуясь и перемещая доску, Келси сумел натренировать себя так, что практически всегда занимал позицию, находясь на которой мог бы дотронуться до верёвки с обеих сторон от себя.

Так было положено начало самому продолжительному спору о тактике во вратарском ремесле: должен ли вратарь действовать на упреждение, пытаться подавить атаку ещё до того, как она приведёт к удару и временами рисковать выглядеть глупо, или же будет лучше, если он будет действовать консервативно, надёжно, держаться позади и отбивать всё, до чего может дотянуться, оставляя оборонительную работу на совести своих защитников?

Что странно, так это то, что голкипер, будучи столь долгое время просто ещё одним игроком, однажды выделенным в особую категорию, как в отношении своих обязанностей, так и в плане отличной от других униформы, очень быстро оказался отделённым от остальных полевых игроков, и кажется, что это был вопрос, лежавший больше в плоскости психологии, а не техники.

В Рождество 1937 года, к примеру, за полчаса до истечения основного времени выездного для «Чарльтон Атлетик» матча против «Челси», над полем повис густой туман, сделав невозможным дальнейшее продолжение игры. Тренеры команд вышли на поле и стали уводить игроков, сойдясь во мнении, что игре не суждено быть доигранной. Двадцать один футболист присоединился к тренерам и ушёл в раздевалки, но несмотря на это и то, что 40 тысяч зрителей тоже расходились по домам, голкипер «Чарльтона» Сэм Бартрам остался стоять в одиночестве на границе своей штрафной. В своей автобиографии он написал об этом инциденте:

«Парни, должно быть, задают «пенсионерам» хорошую трёпку», - самодовольно думал я, топчась на месте, чтобы согреться. Однако, было очевидно, что гола мы никак забить не можем, потому что никто из игроков не возвращался, чтобы выстроиться на своей половине, как это произошло бы, забей мы гол. Время шло, и я несколько раз выдвинулся к границе штрафной, вглядываясь во мрак, становившийся всё гуще с каждой минутой. И все равно ничего не видел. Защита «Челси» явно бегала там впереди с языком на плече.

Спустя долгое время передо мной из тумана, словно из-под занавеса, выступила фигура человека. Это был полицейский, он недоверчиво на меня посмотрел. «Что вы забыли тут? - выговорил он. - Матч был остановлен четверть часа назад. Поле абсолютно пусто».

И когда я вернулся в раздевалку, все остальные игроки «Чарльтона», уже вышедшие из душа, забились в конвульсиях от смеха».

Вся история стала поводом для шуток и острот – «ФАНТОМЫ НА «СТЭМФОРД БРИДЖ» - ИГРУ ОТМЕНИЛИ, НО БАРТРАМ ПРОПАЛ» гласил заголовок газеты Woolwich Gazette – но она подчёркивает грустную правду о вратаре, как об отчуждённом, и она все ещё актуальна. По крайней мере, в англоговорящих частях света вратарь – не часть команды. Он тот, о ком можно забыть, кого можно оставить позади, на поле.

В «Бегстве к победе» эрзатц-вратарь в итоге становится героем, ключевым моментом драмы становится не удар Пеле через себя, но отражённый на последних минутах пенальти, взятый вратарём Робертом Хэтчем, чванливым американским военнопленном, которого сыграл Сильвестр Сталлоне. Но даже здесь, впрочем, отличие вратаря от остальных, «одноразовость» его использования становятся очевидны.

Хэтч изначально бежит из плена один, добирается до Парижа и выходит на французское Сопротивление. Его ловят и помещают в карцер. Джон Колби, капитан команды союзников, которого сыграл Майкл Кейн, вынужден искать способ ввести его в состав команды и решает, что тот сможет справиться с ролью вратаря. Отчасти по причине хорошей координации, которую Хэтч развил, играя в американские виды спорта, но также потому что голкипер не будет влиять на единство и дух команды.

Колби умоляет майора фон Штайнера (Макс фон Сюдов) отпустить его на том основании, что он единственный вратарь, который у них есть, поскольку основной их голкипер, Тони Льюис, сломал руку на тренировке. Фон Штайнер, предположительно сам игравший когда-то за сборную и исполняющий в фильме характерную роль «хорошего немца», соглашается. Есть только одна проблема: Льюис руку не ломал. Когда Колби объясняет всем план, Льюис (странно, но играл его левый вингер команды «Ипсвич Таун» Кевин О’Каллахан, тогда как сам вратарь «Ипсвича» стоял в раме за немцев) добровольно соглашается на то, чтобы ему сломали руку, произнося фразу, способную вывернуть зрителя наизнанку: «Постарайся сломать её с одного удара, кэп», - после чего кладёт руку между двух раздвинутых досок, лежащих на дне деревянной койки в бараке.

Больше он в кадре не появляется. В момент сейва Хэтча после пенальти восторженная толпа французов на трибунах высыпает на поле, а команда Колби благополучно бежит в парижский закат, Льюис томится в концентрационном лагере в Германии, ожидая бог весть каких последствий от рук палачей из гестапо. И никто, ни игроки, ни даже, вероятно, зритель не думает дважды: он ведь всего лишь вратарь, едва ли важная часть команды, какими бы там ни были проявленные им отвага и самопожертвование.

Процесс реинтеграции вратаря с остальной командой начался с человека, принявшего у Джеймса МакОлея почётную мантию великого шотландского голкипера: Харри Ренни. Как и многие другие голкиперы ранних лет, включая и МакОлея, он начинал карьеру полевым игроком, играя хавбека в молодёжных командах «Волонтирс», «Беллгроув Рэмблерс» и «Гринок Уэст-Энд». Он получил вызов в молодёжную сборную Шотландии, а затем перебрался в клуб «Мортон», в то время выступавший в Дивизионе 2. Только в 1897 году, когда ему было 23 года, он стал голкипером и первым теоретиком этой позиции.

Ренни стал пионером в практике нанесения разметки площади ворот, так что он всегда знал, где находились его штанги, по полчаса в день он тренировал броски на жёстких досках, чтобы укрепить своё тело (странные стоны и рыки, которые он производил в этот момент, породили слухи о том, что «Кэппилоу», стадион «Мортона», населён призраками). Задолго до Джека Келси он превратил углы и градусы в одержимость и если даже не был первым голкипером, начавшим выходить на атакующих игроков, то точно был первым, кто этим мастерством овладел. Когда игра начиналась, он начинал ходить вперёд к одиннадцатиметровой отметке, что настолько шокировало людей в то время, что толпа думала, будто он собирается атаковать арбитра и кричала ему, подбадривая. Затем он двигался взад-вперёд и из стороны в сторону, в зависимости от того, на каком участке поля шла игра.

Он изучал, как игроки бьют по мячу, пытаясь определить намереваются ли они пробить, навесить или отдать пас и тем самым предвосхитить направление мяча. В то время это были радикальные перемены для вратаря и не всеми принимались на ура, но благодаря им Ренни стал достаточно сильным вратарём, чтобы заслужить переход сначала в «Харт оф Мидлотиан», а затем в «Хайберниан», которому в 1903-м он помог выиграть первый чемпионский титул. В общей сложности он провёл за сборную 13 матчей и после краткого пребывания в «Рейджерс» и «Килмарноке» завершил карьеру в 1910 году. Впрочем, он продолжал оказывать влияние на игру, поскольку стал одним из первых специалистов-тренеров вратарей, работая наставником для ряда молодых голкиперов.

И хотя Джимми Кован, игрок основы «Мортона» и сборной Шотландии 1940-х перенял идеи Ренни, он отличался от остальных своих коллег. Большинство его учеников были стойкими ребятами. «Больше всего в игре, - писал Джон Макадам, один из первых великих спортивных репортёров, - они любят сейвы на последних минутах, когда стоит вопрос жизни и смерти, чтобы болельщики не отрывали глаз от их ворот». Соответствуя общей моде британского футбола, они сторонились длительного и трудного мыслительного процесса в игре, предпочитая ему случайные захватывающие проявления мастерства: принцип из Roy of the Rovers [британский комикс о жизни и временах вымышленного футболиста по имени Рой Рэйс, который играл за «Мелчестер Роверс» - прим.пер.], как отмечал Скотт Мюррэй в Издании Нулевом The Blizzard (хотя он и противоречит теории Владимира Набокова, по своему объяснявшего нехватку в Британии хороших вратарей).

Ренни, разумеется, пользовался преимуществом, которое Ли Ричмонд Руз имел на протяжении доброй части своей карьеры – возможностью брать мяч в руки в любой точке своей половины поля. Как только голкиперов ограничили пределами штрафной площади в 1912 году, процесс этой реинтеграции прервался. Штрафная, как следует из её названия [penalty area, т.е. дословно «область пенальти» – прим.пер.], зона, в которой нарушение приведёт к наказанию в виде пенальти, внезапно превратилась в виртуальную тюремную камеру для голкипера, его участие в игре было обрезано в психологическом плане, отчасти из-за мысли о том, что его преимущество над другими игроками имело силу только в пределах штрафной, а отчасти из-за того факта, что ошибка вратаря за пределами штрафной площади будет всеми высмеяна: промахнись, неудачно выйдя на навес, и совершишь ошибку; выскочи из штрафной и не успей перехватить проникающий пас и станешь жертвой самого избитого обвинения в адрес голкипера – в сумасбродстве.

Процесс реинтеграции начался в восточной Европе, и велико искушение думать, что разрушение этих барьеров между голкипером и остальной командой, было естественным результатом функционирования обществ, негативно относившихся к различиям и расхождениям во мнениях. Грошич, в конце концов, едва ли мог быть более идиосинкразическим персонажем и в то же время больше остальных вратарей восемь десятилетий до него выходивших на поле приблизился к тому, чтобы стать просто ещё одним игроком команды.

Начало процессу положил Апостол Соколов из Болгарии, который, как и Грошич, был настолько далёк от образа типичного пролетария из коммунистической страны, насколько это только было возможно. Его отец был личным телеграфистом царя Бориса III, так что первые недели своей жизни его сын провёл в пелёнках, оставшихся от членов королевской семьи. Чувство собственной исключительности никогда и не покидало его. Дело, однако, не только в том, что он выходил из пределов своей штрафной, сближался с форвардами, спешившими на проникающие передачи и страховал защитников, играя чистильщика; он также был знаменит своей блестящей позиционной игрой и хорошей реакцией. Пиком его карьеры стал, пожалуй, финал Кубка Болгарии 1947-го, когда «Левски» вёл в матче с «Ботев» из Пловдива в один мяч, а он совершил блестящий сейв на последних минутах, отразив удар с пенальти и тем самым принеся своей команде второй золотой дубль подряд. На следующий год, на заключительной минуте матча плей-офф за чемпионство, судьба была к нему уже не так благосклонна: мяч после удара Нако Чакмокова залетел в ворота, скользнув через руки голкипера и ударившись об штангу, а ЦСКА праздновал победу с общим счётом 4:3. Впоследствии Соколов пал жертвой алкоголизма, но его таланты никто никогда не ставил под сомнение.

Сын Соколова, Георги, стал самым молодым футболистом, дебютировавшим за сборную Болгарии, но самое большое наследие он оставил, пожалуй, в ходе своих выступлений за сборную, когда она отправилась в турне по СССР в 1952-м, когда его великолепная игра убедила Льва Яшина, что за таким стилем игры – будущее. Что начал Грошич, продолжил Яшин.

Тем не менее, именно в «Аяксе» 1960-х голкипер был вновь встроен в команду, именно тогда эволюция во вратарском деле достигла переломного момента. Концепция игры Ринуса Михелса базировалась на манипуляции пространством. Игровая зона на поле должна была стать максимально большой, когда команда владеет мячом и максимально компактной, когда с мячом соперник. Это значило, что теперь линия обороны должна была прессинговать высоко, сужая зону игры соперника максимально агрессивной игрой в офсайдные ловушки, так что зачастую между линией обороны и обороняемыми ими воротами оказывалось до 40-50 ярдов свободного пространства. Потенциально это могло стать большой слабостью команды: даже если оппонент, получая мяч, моментально оказывался под мощным давлением, не требовалось особенной точности, чтобы воздухом направить его через линию защиты форварду на ход. Что было важно при такой игре для голкипера – выдвигаться и подчищать такие попытки забросов мяча верхом. Это, в свою очередь, означало, что теперь проникающий пас за спину оборонцам нужно было делать куда точнее, что само по себе трудно исполнить, даже если ты не находишься под сильным прессингом соперников, лишающих тебя времени на раздумья. «Если все движутся вперёд, - объяснял Йохан Кройфф, - вам понадобится дополнительный защитник, так что голкипер тоже должен уметь играть».

Хейнц Стёй был основным вратарём «Аякса» во всех трёх победных финалах команды в Кубке европейских чемпионов 1971-1973 годов, а его умение подчищать и страховать четвёрку защитников стало залогом его длительного пребывания в команде, несмотря на привычку ронять мяч после навесных передач, словно тот выскакивал из горячей фритюрницы, которая и принесла ему кличку «Хейнц Крокет». Он никогда не играл за сборную и тем самым заслужил себе любопытный титул человека, собравшего в коллекции почти все значимые в футбольном мире трофеи, но ни разу не сыгравшего за сборную своей страны. Вместо него в сборной Нидерландов Михелс использовал Яна Йонгблуда из ФК «Амстердам», близкого друга Кройффа. Он был далёк от того, чтобы считаться выдающимся вратарём по традиционным меркам, его рост был всего 177 см, но он компенсировал свои недостатки умением читать игру. Поскольку голландцы – Кройфф и его номер «14» был исключением – раздавали номера игрокам в алфавитном порядке, на Чемпионате мира-1974, как и четырьмя годами позже, на турнире в Аргентине, Йонгблуд носил футболку с номером «8», что только подчёркивало лишний раз, что он – всего лишь ещё один игрок команды.

Даже в 1981 году, признавая, что Йонгблуд, которому тогда было уже 40 лет, объективно слишком стар, чтобы представлять национальную сборную, Кройфф настаивал, что вратарю ещё есть что предложить команде. «Я по-прежнему думаю, что Ян – огромная ценность для команды, - сказал он. - Годы не способны отнять у игрока видение поля, а вратарское дело на высоком уровне во многом вопрос видения». Это заявление кажется поразительным: не реакция, не авторитет, не позиционная игра, но «видение» - причём видение в понимании Кройффа это не умение, или не только умение играть на перехватах и опережать форвардов, но умение грамотно начинать атаки.

В этом отношении, разумеется, Кройфф несколько перегибает палку, но его убеждение в том, что голкипер должен подчищать за защитниками было абсолютно твёрдым, о чём он и рассказал в том же интервью, обсуждая персону голкипера «Аякса» Пита Схрейверса, которому тогда уже было 34 года, то есть, он был уже старым псом, которого было бы сложно обучить новым трюкам. «Я сказал Питу: «В «Аяксе» мы играем в атакующий футбол, так что ты не должен просто стоять на линии ворот, - объяснял Кройфф. - Нужно пытаться найти свою позицию где-то в районе границы штрафной. Потом надо постоянно задавать направления, а 6 или 7 раз за матч придётся выбегать на очень большой скорости, чтобы забрать мяч. Кроме того, тебе нужно понять, что главный страх вратарей – что их просто перебросят ударом через голову с центра поля – не имеет ничего общего с реальностью». Если он играет так в интересах команды, тогда не будет иметь значение то… что разок-другой ему не удастся достать высоко летящий мяч».

Эта последняя фраза, разумеется, ключевая. Вратарское дело, как и почти всё прочее в футболе – и за его пределами – вопрос поддержания равновесия и баланса. Случаи, когда вратарей перебрасывают с дальних дистанций – Дэвид Симен пропускал так от Найима в финале Кубка обладателей кубков 1994 года, Роя Кэролла перебрасывал Педро Мендеш на «Олд Траффорд» в 2005-м (тогда гол засчитан не был, несмотря на то, что мяч на полметра залетел в ворота), Дэвид Бекхэм забивал Нилу Салливану с центральной линии в 1996-м, Иньиго Мартинес принёс «Реалу Сосьедад» победу в баскском дерби, пробив со своей половины поля голкипера «Атлетика» Горку Ираисоса в 2011-м – запоминаются, но лишь потому, что такие случаи чрезвычайно редки. На самом деле, если соперник хочет попытать счастья ударами с 50 метров, линии обороны имеет смысл позволить ему это делать. Проблема лишь в том, что если у какого-то игрока получится исполнить такой трюк, голкипер будет выглядеть довольно глупо.

Можно поспорить, сказав, что Симен слишком медленно двигался в момент гола, а он был из тех голкиперов, которых временами поражают приступы «свинцовых ног» - как это было, к примеру, в квалификационном матче ЧМ между сборными Нидерландов и Англии в Роттердаме в 1993-м, когда Рональд Куман забил со штрафного ударом за шиворот вратарю – но в выборе изначальной своей позиции он ошибки не допускал. «Сарагоса» получила мяч в районе центрального круга за несколько секунд до финального свистка: с точки зрения игроков «Арсенала», было куда предпочтительнее, если соперник решится на крайне неоднозначное решение пробить издали, а не сделает точный кросс по направлению к центрфорварду; просто так вышло, что в этом случае мяч оказался в сетке. Симена высмеивали за этот эпизод до конца карьеры; аргумент Кройффа здесь таков – голкипер должен рисковать быть однажды осмеянным за такое, потому как на самом деле такая упреждающая игра позволяет значительно снизить количество опасных моментов у ворот команды, что ускользает от внимания публики.

Когда Кройфф стал тренером «Аякса» в 1985 году, он был решительно настроен внедрить свою философию в игру команды. Он расставил игроков по схеме 3-4-3 и настоял, чтобы голкипер играл так, как будто он «полевой игрок в перчатках», как пишет Саймон Купер. Кройфф, быть может, был слишком большим идеалистом, за три года с ним у руля «Аякс» ни разу не стал чемпионом. Однако он выиграл два Кубка Голландии и добился успеха в Кубке обладателей кубков в 1987-м, прервав 14-летнюю трофейную «засуху» амстердамской команды в Европе. После того финала, в котором гол Марко Ван Бастена прикончил лейпцигский «Локомотив», Кройфф утверждал, что его самым важным игроком был голкипер, Стэнли Мензо.

Обычно вратарей хвалят только когда им удаётся отбивать удар за ударом; здесь же Кройфф хвалил точные передачи Мензо, то, как он начинал атаки. Уроженец столицы Суринамо Парамарибо Мензо в 19-летнем возрасте присоединился к «Аяксу», перейдя из любительского клуба «АВВ Зеебургия» в 1980 году. Какое-то время он провёл на правах аренды в «Хаарлеме», но за год до прихода Кройффа стал игроком основы «Аякса». В Мензо Кройфф нашёл человека, идеально подходившего под его игровую концепцию, футболиста, который хорошо читал игру и мог быстро пасовать мяч. «Мензо – вратарь-футболист, который играет важную роль в команде, - объясняли Фритц Баренд и Хенк ван Дорп в книге Ajax, Barcelona, Cruyff. - Ему не позволялось стоять статично на линии, он должен был играть далеко от собственных ворот… Если бы Мензо был прикован к линии ворот, он бы играл куда менее активно, чем когда был частью игры всей команды. Периодически исполняя роль полевого игрока, Мензо становился дополнительным игроком «Аякса», дававшим преимущество его команде над соперниками… Философия такой игры и необходимость использования вратаря в таком качестве – важнейшая часть атакующего футбола «Аякса». Когда «Аякс» обороняется на своей половине, голкипер может оставаться в воротах. Но когда «Аякс» атакует, такой вратарь, как Мензо перестаёт быть роскошью и становится необходимостью».

Кройфф пригласил экс-вратаря «Волендама» Франса Хока тренировать Мензо, и между ними установилась крепкая связь, они работали над позиционной игрой голкипера и пришли к выводу, что для стиля игры «Аякса» необходимо располагать голкипера на несколько метров дальше, чем это делают все остальные команды. «Мы должны добиться того, чтобы Мензо мог вводить мяч в игру как можно быстрее, - объяснял центральный защитник Роналд Спелбос. - Вот почему очень редко можно увидеть, как Мензо подолгу возится с мячом. Когда мяч у него, он бросает его самому дальнему от себя игроку. Иногда можно отрезать таким образом до четырёх игроков команды соперника».

Мензо сыграл за сборную Нидерландов всего 6 матчей, отчасти потому что всегда выглядел довольно нервно, играя в футболке национальной команды, а отчасти по той причине, что в команде первым номером был Ханс ван Брёкелен. Мензо остался в «Аяксе» с приходом Луи ван Гаала, но после ошибки, допущенной им в финале Кубка УЕФА в 1992-м, его сменил в основе Эдвин ван дер Сар, голкипер, который вывел понятие вратаря-чистильщика на новый уровень.

Восхождение Ван дер Сара совпало с введением нового правила касательно передач назад. Раньше командам было свойственно затягивать время, отдавая мяч своему вратарю, который, имея иммунитет к отборам со стороны соперника, мог держать мяч в руках очень долго, оставаясь неуязвимым. Всеобщее переосмысление правил игры было вызвано негативной реакцией публики на матчи ЧМ-1990, особенно на один эпизод, случившийся на групповой стадии в игре между сборными Ирландии и Египта: тогда ирландский вратарь Пэки Боннер удерживал мяч у себя порядка 6 минут, не выбивая его в поле.

Когда смотришь на долговязого (197 см) Ван дер Сара, человека с весьма своеобразным чувством юмора, трудно поверить в то, что он когда-то играл не только голкипера, что он, как и многие, был «обращён» во вратарское ремесло по ходу карьеры. «Я начинал играть защитником, - говорил он. - Однажды у нас не оказалось вратаря, и тренер сказал: «Ты самый высокий. Можешь играть в воротах». Такое происходит со многими голкиперами – либо же ты играешь, как говно, потому и оказываешься в воротах».

Ван дер Сар, конечно же, был великолепным голкипером в традиционном понимании: он руководил игроками в своей штрафной, уверенно справлялся с навесами и если выходило так, что он редко баловал публику блестящими сейвами, то только потому, что его позиционная игра была настолько расчётливой, что ему и не приходилось заниматься акробатикой. В «Аяксе» он работал с Хоком и стал первым игроком, который по-настоящему играл чистильщика, а не просто был вратарём, хорошо играющим ногами. «Когда соперник прессингует защитников, они пасуют мяч тебе, а ты ищешь свободного партнёра, на которого можно сыграть, - объяснял Эдвин. - Если варианта нет, а кто-то прессингует уже тебя, нужно просто выбить мяч вперёд, но вообще-то всегда нужно искать возможность сохранить за командой владение мячом».

Идеальный пример действия этой теории на практике случился на Евро-96, в матче групповой стадии между Нидерландами и Швейцарией на стадионе «Вилла Парк». Голландцы вели 1:0 за 11 минут до конца, но швейцарцы давили и наседали. Тогда Ван дер Сар вышел на навесную подачу, забрал мяч, сделал несколько рывков и выбил мяч ударом ноги далеко вперёд на Денниса Бергкампа, который забил второй мяч Голландии в матче. Тут вратарь сыграл роль не того, кто препятствует голу, но того, кто помогает забить гол сопернику.

Выиграв 4 чемпионских титула на родине и Лигу Чемпионов в 1995-м, а вместе с этим 4 звания лучшего вратаря года в Голландии и один титул лучшего в Европе, Ван дер Сар перебрался в «Ювентус» в 1999 году. Там он обнаружил, что свобода голкипера куда более ограничена. «В Италии всё крутилось вокруг сейвов, нужно было помогать команде не пропускать и вместо того, чтобы работать с мячом в защите – поскольку это слишком рискованно – нужно было просто выбивать его вперёд, а там уже разберутся».

«Ювентус» ничего не выиграл, кроме Кубка Интертото за два года пребывания Ван дер Сара в команде, и хотя сам голкипер был далёк от провальной игры, после того, как «Юве» побил трансферный рекорд среди вратарей, пригласив из «Пармы» Джанлуиджи Буффона за 32 миллиона фунтов, стало ясно, что дни Эдвина в команде сочтены. Он провёл четыре года в «Фулхэме», после чего триумфально завершил карьеру в «Манчестер Юнайтед», с которым взял 4 титула чемпиона Премьер-Лиги и выиграл Лигу Чемпионов в 2008-м. Через 14 лет после первой награды вратарю года в Европе он получил её повторно, в 2009-м.

Для сильных команд, которые редко оказываются под мощным давлением соперника, вратарь-чистильщик – самый эффективный вариант, считает Ван дер Сар, особенно если команда играет с высокой линией защиты, делая ставку на искусственный офсайд. «Это наилучший способ игры, но не для всех команд, - говорил он.-

Если у вас медленные защитники, обороняться высоко по полю – не лучшая идея, потому что если у соперников есть быстрый форвард, любой пас за спину защитникам оставит их далеко позади. Нужно оценивать мастерство защитников и вратаря и плясать от этого. Если ваша линия обороны выдвигается на 10 ярдов вперёд, нужно двигаться вслед за ними и вратарю, чтобы уменьшить количество проникающих передач и овладевать мячом, либо же выбивать его подальше.

Очень важно уметь работать ногами. Если партнёры по команде знают, что ты умеешь, они чувствуют себя более спокойно с тобой в воротах. Они знают, что если у них начнутся проблемы, они всегда могут отпасовать назад и ты не просто выбьешь мяч с безумной силой куда-то в поле, но сможешь сохранить контроль над ним и точно сыграть вперёд… Я помню, когда ввели правило паса назад, мы на следующий же день начали практиковать игру без использования рук, а защитники помогали. Когда мяч отходил назад, они расходились по сторонам, и у нас появлялось три или четыре варианта для передач, налево, в центр, направо или длинный пас вперёд… Сейчас все голкиперы обязаны уметь играть таким образом».

Хок, тем временем, проследовал по протоптанной дорожке, перебравшись из «Аякса» в «Барселону», где работая под началом Луи ван Гаала, обучал игроков по той же теории, которая была в ходу в «Аяксе». В книге A Life Too Short, биографии трагически погибшего немецкого голкипера Роберта Энке, написанной Рональдом Ренгом, рассказывается, с каким трудом Энке адаптировался к требованиям Хока. Он начал свою карьеру в клубе «Карл Цейсс Йена», а затем играл за «Боруссию» Мёнхенгладбах, откуда перебрался в «Бенфику» в 21-летнем возрасте. «Во время его выступлений за «Бенфику», - писал Ренг, - Роберт с большим трудом приспосабливался располагаться в 6-7 ярдах дальше линии ворот».

То, что он был первоклассным вратарём с технической точки зрения, никем под сомнение не ставилось. Виктору Вальдесу было 20, когда Энке пришёл в «Барселону». Энке ненавидел показуху и делал всё, чтобы аккуратно и без лишнего шума ловить мячи, и все равно Вальдес считал, что Энке «прыгал очень эстетично». Эту характеристику он считает отличительной чертой немецких вратарей: «Немецкие голкиперы приземляются куда лучше испанских после удачного сейва, - сказал он Ренгу. - Мы, испанцы, падаем наземь, словно куски мяса… а немцы плавно закручивают тело при приземлении».

Для Хока, впрочем, плавного приземления и расположения в 6-7 ярдах дальше линии ворот было недостаточно. «Роберт, ты стоишь слишком далеко!»… «Роберт, нужно принимать мяч левой ногой!»… «Роберт, опять плохо пасуешь. Сконцентрируйся на игре ногами!» Конкурентом Энке на вратарской позиции был Роберто Бонано. «Тренеры постоянно твердили нам про Ван дер Сара, - говорил аргентинец. - Ван дер Сар играет так, Ван дер Сар делает сяк».

Предсезонная игра с «Пармой» в Амстердаме показала, с какими трудом Энке адаптируется к такому стилю. «В тренировочных матчах, проходивших в низком темпе, он хорошо справлялся с большой дистанцией, разделявшей вратаря «Барсы» и линию обороны, - говорил Хок Ренгу. - Но в матчах, на высокой скорости, он имел трудности с нашей позиционной игрой. Было очевидно, что у него блестящая реакция при игре на линии, но вопросом, на который никто не мог ответить, был следующий: как много времени ему понадобится, чтобы привыкнуть к стилю игры «Барсы»?»

На следующей тренировочной игре ван Гаал прибег к услугам Вальдеса, чья роль при начинании атак «Барсы» была так велика, что он сумел вывести идеал вратаря-чистильщика на новые высоты. Иногда это могло приводить к ошибкам, как это случилось, например, в Класико на «Бернабеу» в сезоне 2011/12, когда неточный пас голкипера подарил Кариму Бензема гол на первой минуте матча. Что любопытно, впрочем, так это реакция Вальдеса, он не запаниковал; не стал искать лёгких вариантов и выбивать мяч далеко, когда он приходил к нему. Он продолжил играть так, как играет «Барселона», пасовать мяч низом из обороны в атаку. По правде говоря, ему приходилосьиграть так, потому что никак иначе «Барселона» играть не могла. Было бы абсурдно ожидать от команды гениев-полуросликов, что она начнёт бороться за верховые мячи. Он играл вратаря-чистильщика, но не был таким образом ещё одним тактическим вариантом, не был дополнительным защитником, к помощи которого можно было бы прибегать время от времени, он был важнейшей частью командных построений.

Он обычно располагался даже не в самой штрафной площади; скорее он патрулировал территорию за её пределами, позволяя «Барсе» играть с высокой линией обороны. Вальдес, быть может, и не блистал гениальными сейвами, как другие вратари, но как отмечает Грэм Хантер в книге Barça: The Making of the Greatest Team in the World, его «не смутишь прорывами соперников и противостояниями с форвардами лицом к лицу, в которых победителю достаётся всё». Он исключительно хорош в ситуациях один-на-один, что и продемонстрировал, к примеру, в первых двух Класико на «Камп Ноу» при Пепе Гвардиоле. «Барселона» победила в обоих матчах, но только потому что Вальдес решительно действовал в эпизодах с несколькими опаснейшими контратаками мадридского «Реала».

В Англии первым вратарём-чистильщиком был Томми Лоуренс из «Ливерпуля», которого прозвали «Летающей свиньёй» за его габариты и готовность бросаться на прорвавшихся форвардов соперника. Родившийся в Эйршире в 1940 году Лоуренс перебрался вместе с семьёй в Ланкашир ещё ребёнком. Изначально он играл полузащитника и выступал в этом качестве за «Уоррингтон Скулбойс». Он оказался в воротах после того, как основный вратарь получил травму во время одного из матчей и достаточно хорошо себя зарекомендовал на новой позиции, чтобы остаться на ней надолго; через два месяца его заприметил скаут из «Ливерпуля». Опыт игры полевым игроком, впрочем, очень ему пригодился, когда Билл Шенкли начал менять всеобщее представление об игре голкиперов.

«На тренировках мы играли командами пять на пять, - говорил Лоуренс. - У нас было десять полевых игроков, так что они разбивались на две команды по пять, а я играл без пары, и играл за команду из пяти человек, которая оставалась непобедимой на протяжении 10 лет, команду с Биллом Шенкли, Бобом Пэйсли, Джо Фэганом и Рубеном Беннетом [члены тренерского штаба «Ливерпуля»]. Я играл вратаря в той команде, и они заметили, что пропускают куда меньше голов, чем когда я играл на несколько ярдов ближе к своих воротам».

Этого было достаточно, чтобы убедить Шенкли передвинуть Лоуренса вперёд и в матчах 11 на 11, хотя изначально голкипер сильно сомневался в правильности этого решения. «Я был очень удивлён, - говорил он. - Меня вызвали в его кабинет, и я увидел всех остальных членов команды из пяти в сборе – Билл, Боб, Джо и Рубен. Поначалу идея мне не нравилась. В первом матче, в котором мы использовали такой подход, мы проиграли «Манчестер Юнайтед». Потом, в первом матче дома, стоя перед трибуной Коп, я слышал, как мне кричат: «Вернись обратно в ворота». Нервы были на пределе.

Если линия нашей обороны располагалась у центральной линии, я стоял на границе штрафной. Я мог выходить из штрафной и сбивать оппонентов. Моё имя не раз упоминали в газетах. Помню, как после игры с «Челси» Брайан Глэнвилл написал, что никогда прежде не видел команду с 11-ю полевыми игроками».

В сезоне 1965/66, который «Ливерпуль» завершил с чемпионским титулом, команда пропустила лишь 34 мяча. Розыгрыз Суперкубка 1966-го, в котором «Ливерпуль» одолел «Эвертон» со счётом 1:0, тренер «Манчестер Сити» Джо Мёрсер прокомментировал так: «Он [Лоуренс] выходит так далеко из ворот, что играет защитника». На следующий год «Ливерпуль» пропустил уже 47 раз, потом 40, затем невероятные 24 раза, а в сезоне 1970/71 повторил этот рекордно низкий показатель.

«После этого Рэй Клеменс стал играть так же и с резервной командой, - объяснял Лоуренс. - Резервная команда играла так же, так что если кто-то из основы получал травму, выходил игрок резервной команды и мы играли в привычном стиле. Когда Рэй принял команду, «Ливерпуль» смог улучшить рекордный показатель с 24 до 16 пропущенных мячей [сезон 1978/79]».

Лоуренс совершал ошибки; он вспоминает, как например, в матче с «Шеффилд Уэнсдей» его перебросили «парашютным» ударом, но теория гласила, что такие риски стоит нести ради общей выгоды команды. Другие очень быстро осознали, насколько эффективен такой стиль игры. «Он вошёл в моду, - говорил Лоуренс. - Так было легче работать. Мы играли довольно широко, так что один из центральных защитников должен был быть очень быстрым. Но так делали и соперники, потому что знали, где я нахожусь, и если они запускали мяч верхом, я мог успеть к нему раньше, чем защитники, возвращающиеся из центрального круга».

Дебаты вокруг роли вратаря достигли своего апогея в Аргентине, где тенденция теоретизировать вратарское дело подчеркнула различия в стилях Уго Гатти и Убальдо Фильоля, двух уроженцев провинции Буэнос-Айрес, двух героев столичных клубов, каждый из которых представлял противостоявшие друг другу вратарские школы. Фильоль, 1950 года рождения, был надёжным консервативным голкипером, который стоял на линии и отбивал всё что мог; Гатти, который был старше его на 6 лет, был рискованным экстравертом по натуре, голкипером, игравшим на упреждение, который выбегал из ворот, чтобы остановить атаки ещё до того, как они приведут к удару по воротам. «У нас два противоположных стиля игры, - объяснял Гатти. - Фильоль – вратарь на линии, который испытывает трудности, выходя далеко из ворот. Он весь – один сплошной рефлекс, но я живу игрой. Я играю. Я выхожу далеко, чтобы остановить атаку. Я уверен, что некоторые из пропущенных мной голов он бы не пропустил; и что многие из отбитых мной ударов он бы не взял. Споры тут бессмысленны; просто каждый из нас по-своему играет на поле».

Фильоль уже потом стал искать убежища в воротах, но большую часть своего детства он играл полевым игроком. «Прежде чем я принял решение стать вратарём, я просто любил играть в футбол в родном городе Сан Мигель дель Монте, - вспоминал он.-

Я любил ходить играть на этих грязных пустырях. Когда нам не хватало форварда, я играл форварда. Если был нужен хавбек, играл хавбека. Я играл и защитника и даже вратаря. Первым моим решением было просто начать играть в футбол. Я обожал эту игру – и до сих обожаю.

Есть в моём родном городе клуб под названием «Сан-Мигель», он был первым моим клубом. По субботам было два матча, tercera и cuarta [буквально «третья» и «четвертая» - молодёжные команды]. Cuarta играла первой, и я был голкипером нашей команды. Сразу после матча я получал футболку с номером «5» и играл в полузащите за tercera.Так что каждую субботу я играл два матча, и по сути был и полузащитником, и вратарём.

Принимать решение о том, кем стать, мне пришлось в 13 лет, когда я пришёл в «Кильмес» [клуб с юго-востока Буэнос-Айреса]. У меня спросили перед просмотром, кого я играю, и не колеблясь ответил: «Я вратарь». Они опробовали меня в воротах, но если бы захотели поставить в полузащиту, думаю, в итоге я стал бы полузащитником. Прежде всего я получал удовольствие от футбола, на какой бы позиции ни играл. Я принял это решение, потому что моим главным стремлением и страстью была игра в футбол, и я видел, что имею кое-какие природные задатки. Я был ловким. Так всё и началось».

В 1972-м он перебрался в «Расинг», а год спустя оказался в «Ривер Плейте».

Гатти изначально тоже был полевым игроком – форвардом – и позднее утверждал, что это дало ему понимание того, как думают и действуют нападающие. Только в 16-летнем возрасте, когда он увидел игру Амадео Кариссо за «Ривер», он всерьёз задумался о карьере голкипера. Два года спустя он присоединился к клубу «Атланта» из Буэнос-Айреса, тогда выступавшем на шестом уровне аргентинской футбольной пирамиды. После 38 матчей там он составил компанию Кариссо в «Ривере». Кариссо будет влиять на него очень сильно.

Удивительно, но и солнце тоже. Гатти, вероятно в силу своей экстравагантности, своей всегдашней нужды быть в движении и играть на упреждение, словно бы уменьшался в размерах и терялся в сырую погоду. Как сказал уругвайский радиокомментатор Фьораванти, он показывал свою лучшую игру, когда «златокудрый Фебос сиял на звёздном небосклоне».

После кратких периодов пребывания в «Химнасия и Эсгрима Ла Плата» и в «Унион Санта Фе» Гатти перешёл в «Боку Хуниорс» в 1976 году. Именно там он стал настоящей легендой и там, что было естественно, его противостояние с Фильолем стало более напряжённым. «Я и Уго Гатти? Это было борьбой «Ривера» и «Боки», - объяснял Фильоль. - Так что пресса и болельщики пытались найти в этой борьбе врагов. При этом мы с ним очень разные не только в плане стиля игры, но и в том, как каждый из нас проживает свою жизнь. То, как он живёт и что говорит и то, как я живу и что говорю я – очень отличается. Каждый из нас шёл своим путём, но я всегда говорил, что для любого игрока хорошо иметь сильного конкурента. Это даёт тебе мотивацию становиться лучше. Помогает расти и развиваться».

В «Боке», под ослепительным светом медийных софитов, стало ясно, насколько Гатти хорош в плане чтения игры соперников, как здорово он просчитывает их ходы и блокирует варианты атак, часто удачно играя ногами. Он утверждал, что не является настоящим голкипером, говоря, что он форвард, играющий в воротах, и следуя своей любви к показательной эффектности, он родил термин hacer vista – «иметь вид» или «смотреть». Он утверждал, что если будет достаточно долго неотрывно смотреть на мяч, он заставит его пролететь мимо ворот. Разумеется, утверждение это было нонсенсом, однако оно подчёркивало способность Гатти оказывать психологическое давление на форвардов, а его цветастые свитера, длинные волосы, умение предвосхищать желания публики, и привычка делать намеренно провокационные заявления в прессе заслужили ему репутацию вратаря-шамана.

Первые три года Гатти в «Боке» вышли самыми успешными. Он выиграл титул Метрополитано в 1976-м, а на следующий год «Бока» пропустила лишь 2 мяча в десяти матчах Кубка Либертадорес, дойдя до финала, где их поджидал бразильский «Крузейро», защищавший чемпионский титул. Дома «Бока» выиграла 1:0, но проиграла в гостях с тем же счётом, что привело к третьему матчу плей-офф на «Сентенарио» в уругвайском Монтевидео. Ни одна из команд не сумела забить в основное и дополнительное время, так что судьбу матча предстояло решить в серии пенальти. Первые 9 ударов оказались точными, но Гатти удалось отбить удар Вандерлея – то был один из 26 парированных им ударов с точки за всю карьеру – и «Бока» выиграла свой первый континентальный титул. В следующем сезоне им удалось повторить успех, когда «Бока» Гатти одолела «Ривер» Фильоля на стадионе «Монументаль» со счётом 2:0 после нулевой ничьи на «Бомбонере», что позволило ей пройти вторую групповую стадию, в которой играло по три команды в группе. Гатти пропустил первый финальный матч в Колумбии, когда «Бока» сыграла 0:0 с «Депортиво Кали», но на ответный матч он уже был в строю, и «Бока» разгромила соперника со счётом 4:0.

Однако 1978 год стал также и годом самого большого разочарования для Гатти в карьере. В ходе подготовки к Чемпионату мира на родной земле стало ясно, что тренер сборной, Сесар Луис Менотти, должен принять важнейшее решение касательно выбора основного вратаря. Травма колена исключила Гатти из борьбы, но есть мнение, что Менотти и так сделал бы ставку на Фильоля. Его решение оказалось абсолютно оправданным, поскольку Фильоль получил награду лучшему вратарю турнира, а в финальном матче с Нидерландами ему удался потрясающий сейв. «Это были ворота [на «Монументале»], за которыми течёт Рио де ла Плата, - вспоминал Фильоль. - Америко Гальего и Даниэль Пассарелла встали друг у друга на пути, и мяч отлетел к Репу. Он обработал его и пробил с места недалеко от одиннадцатиметровой точки, и каким-то образом мне удалось взять этот великолепный удар». Прыгнув в правый верхний от себя угол Фильоль смог отбить мяч, и он перелетел через перекладину. «Пересматривая тот сейв сегодня, - продолжал он, - думаю, что мне удалось совершенно невероятное. Проигрывать 0:1 такой сборной, как Голландия, стало бы для нас кошмаром. Мы уже играли с Италией на том Чемпионате мира, и когда они забили гол, мы не смогли отыграться и в итоге проиграли. Так что этот сейв остаётся особенным для меня. Это лучший сейв в моей жизни».

Вратарь-чистильщик это одно, но есть и другой типаж вратарей, которые выходят за рамки этого термина: это голкиперы – как правило, южноамериканцы, их обычно награждают прозвищем «El Loco», т.е. «Безумный» – которые всерьёз считают себя полевыми игроками. Начало этой моде положил Хорхе Кампос, игравший за Мексику на Чемпионатах мира 1994-го и 1998-го годов. И хотя в официальных данных его рост указывался как 172 см, что и так было весьма скромно для голкипера, он, вероятно, был даже парой сантиметров ниже. Уроженец Акапулько Кампос стал профессионалом в 21 год, присоединившись к команде «Пумас» из Мехико. У них уже был хороший вратарь в лице Адольфо Риоса, который сам станет в будущем игроком сборной Мексики, так что Кампос, отчаянно жаждавший проявить себя в первой команде, попросил тренеров считать его полевым игроком. Играя центрфорварда, он забил 14 мячей в свой первый сезон, однако в течение двух последующих за этим лет сумел стать основным голкипером команды.

На него стали обращать внимание за его готовность менять позицию на поле, когда команда в этом нуждалась и за ярко раскрашенную игровую форму, дизайн которой он придумывал сам: «Мой прошлый опыт с сёрфингом в Акапулько повлиял на выбор цветовой гаммы формы», - говорил он. Самый знаменитый эпизод с переменой ролей случился в матче «Атланте» и «Крус Асуль» в 1997 году, когда выйдя в стартовом составе вратарём, Кампос потом перешёл в центр нападения и забил гол великолепным ударом через себя. Учитывая маленький рост и цветастую форму, которая бесстыдным образом притягивала к нему внимание, было бы легко сказать, что Кампос запомнился всем лишь своей необычностью и новаторством, но ему удалось сыграть за Мексику 129 матчей, а кроме того, в 1994 году он стал третьим по результатам голосования IFFHS за лучшего вратаря года.

И всё же очень трудно утверждать, что Кампос был более мастеровитым вратарём, чем Хосе Луис Чилаверт, парагваец, который трижды назывался той же IFFHS лучшим голкипером года в 1990-х. Кампос забил 35 мячей за карьеру – и ни разу не отличился на международном уровне – но большую часть своих голов он забил, играя полевым игроком. Чилаверт отличился 62 раза, причём 8 раз в составе сборной Парагвая, и при этом всегда играл только голкипером.

Ему было 17, когда он дебютировал за команду родного города «Спортиво Лукеньо» и после краткой «командировки» в «Гуарани», присоединился к аргентинскому клубу «Сан Лоренсо», будучи 19 лет от роду. В Парагвае он забил пять голов – со штрафных или с пенальти – но в Аргентине его свободу ограничили, и до перехода в «Сарагосу» он там не забил ни разу. Только после того, как он покинул Испанию в 1991 году, Чилаверт начал по-настоящему заявлять о себе на поле. На международном уровне он стал одним из трёх возрастных игроков, которых можно было заявлять на Олимпиаду, съездив вместе с командой Парагвая под руководством Серхио Маркаряна на Олимпийские игры в Барселоне. Он провёл на турнире 267 минут без пропущенных голов, а Парагвай дошёл до четвертьфинала. В той команде помимо Чилаверта были такие люди, как Карлос Гамарра, Сельсо Айяла, Франсиско Арсе и Хосе Кардосо – они впоследствии сформируют костяк сборной, которой удастся преодолеть отбор на Чемпионаты мира 1998-го и 2002-го годов, и помогут Парагваю утвердиться в статусе одной из ведущих сборных Южной Америки. В 2006-м и 2010-м годах им вновь удастся пробиться на Мундиаль, что выглядит выдающимся достижением для страны с населением всего в 6,5 млн. человек.

Чилаверт перешёл из «Сарагосы» в «Велес Сарсфилд». В Буэнос-Айресе этот клуб всегда был шестым по ранжиру, лучшим из худших, позади пяти грандов, и когда туда пришёл Чилаверт, единственным трофеем в истории команды был чемпионский титул 1968 года. Ко времени его ухода из команды, случившемуся десять лет спустя, в их активе было 4 чемпионства, а также победа в Кубке Либертадорес под началом Карлоса Бьянки. Стандарты в исполнении Чилаверта стали легендарными. Он забил три пенальти в одном матче в игре против «Ферро Карриль Уэсте» в 1999 году. «Первый удар я отправил в левый от вратаря угол, второй в правый, а перед третьим засомневался. Потом решил пробить по центру, и мяч полетел прямо под перекладину», - рассказывал он. Его решительность и сообразительность помогали ему отодвигать от мяча колеблющихся партнёров перед пробитием штрафного, так ему удалось забить «Риверу Плейту» из пределов собственной половины поля. Как-то раз он даже сам пропустил от вратаря, им стал Роберто Бонано из «Ривер Плейта», забивший ему в 2000 году в матче Копа Меркосур. Разумеется, Чилаверта пропущенный гол не впечатлил. «Он пробил очень плохо, - говорил он. - Ударил так, как будто бил не ногой, а мокрой газеткой».

Он может вести себя очень неуклюже, у него непростой характер, несмотря на все его заявления о том, что его агрессивная манера поведения на поле лишь маска. «Я создал себе имидж, - говорил он. - Мне казалось, что с таким лицом как у меня, мне будет куда проще играть роль плохого парня». В ходе Чемпионатов мира 2006-го и 2010-го годов он работал со-комментатором на американском канале Univision; в ЮАР он регулярно появлялся в пресс-залах перед матчами, всякий раз облачённый в скучное пальто оливково-зелёного цвета и бейсболку, надвинутую на глаза, сердито смотревшие на каждого, кто смел узнать в нём знаменитого в прошлом вратаря. Он часто представал человеком, с ненавистью относившимся к журналистам, и с большим удовольствием публично критиковал тех, кого не уважал. «Не каждый может быть голкипером, знаете ли, - говорил он. - Люди думают, что мы выходим на поле, чтобы останавливать удары, но это совершенно ошибочный и негативный взгляд на ремесло. На мой взгляд, невозможно иметь хорошую команду, если у тебя нет толкового вратаря. У Бразилии была невероятная команда в 1982 году, но на воротах у них был Вальдир Перес. Каждый раз, когда соперники бразильцев шли вперёд, они забивали, что доказывает справедливость моих слов». Он был не единственным, кто считал Вальдира Переса слабым звеном той бразильской сборной, но мало кто из коллег по цеху говорил об этом так открыто: Чилаверт не признавал вратарской солидарности и единства.

Временами Чилаверт шёл на принцип, как например, в случае, когда он настоял на том, чтобы все игроки сборной Парагвая отдали часть своих премиальных денег за выход на ЧМ-1998 обслуживающему персоналу команду, или когда он отказался принимать участие в Копа Америка в 1999-м, сказав, что деньги, которые Парагвай потратил на организацию и проведение турнира, лучше было пустить на развитие образования. В других случаях он показывал свой взрывной темперамент, как это случилось в отборе на Чемпионат мира 2002-го, когда он схлопотал трёхматчевую дисквалификацию за плевок в бразильского крайнего защитника Роберто Карлоса – который, как он утверждал, оскорбил его на расовой почве, обозвав «индейцем» – или когда он закончил свою карьеру в сборной в 2003-м, разругавшись с остальными членами команды.

А временами его действия и вовсе носили криминальный характер, как это было в 2005-м, когда он во Франции получил приговор в виде 6 месяцев лишения свободы (впоследствии, отменённый) за то, что использовал подложные документы в споре на предмет денежной компенсации со своим клубом «Страсбур», в котором отыграл 2 сезона после ухода из «Велеса». Впрочем, он довольно быстро оправился от последствий этой истории, перебравшись в «Пеньяроль», в составе которого забил 4 мяча в 14 матчах и выиграл чемпионат Уругвая.

Единственное, о чём он, по его словам, сожалеет – это о том, что ему так и не довелось поиграть в Англии. «Тамошний футбол подошёл бы моему стилю игры, - утверждал он. - Со всеми их навесными передачами я бы имел уйму возможностей точно выбивать мяч в поле. Мои дальние удары от ворот тоже хорошо бы там пошли». Как и голы, разумеется. Рекорд, принадлежавший Чилаверту, как самому результативному голкиперу планеты, теперь держит бразилец Рожерио Сени, но его всегда будут помнить, как пионера и первопроходца, человека, который сделал вратарей-бомбардиров чем-то большим, нежели диковинной причудой одного человека.

Чилаверта можно считать лучшим из числа locos, но самым знаменитым среди них был колумбиец Рене Игита. Он вырос в Кастилье, квартале города Медельин, где играл в футбол и мечтал стать центрфорвардом. Множество своих матчей, проходивших на полях, построенных на деньги – и освещавшихся прожекторами, купленными тоже им – Пабло Эскобара, главы местного наркокартеля, который много тратил на благотворительность, строя дома для бедняков и предлагая им некоторые социальные блага. В 17 Игита, уже ставший вратарём, перебрался в Боготу, где присоединился к клубу «Мильонариос». Он сыграл за новую команду 16 матчей и, что удивительно, забил пять голов.

Год спустя он вернулся в Медельин, став игроком «Атлетико Насьонал», клуба, спонсируемого Эскобаром и его давним соратником Карлосом Молиной. Игита продолжал смело покидать штрафную площадь, часто предлагая себя партнёрам в качестве адресата для передачи – и часто выходил так далеко, что даже Кройфф начал бы сомневаться в целесообразности таких выходов. «Думаю, что голкиперы должны получать большую свободу самовыражения, - говорил он в одном из первых своих интервью для газеты. - Если мы атакуем, я люблю выходить к центральному кругу и обменяться с партнёрами пасом-другим». Казалось, такой подход работал: он выиграл с «Насьоналом» два титула, а в 1989 году стал частью первой колумбийской команды, которой удалось выиграть Кубок Либертадорес.

Благодаря своим длинным волосам и яркому образу Игита стал иконой в своей стране. Однако, были у него и ошибки, самая пресловутая из которых случилась во втором раунде Чемпионата мира 1990-го в игре с Камеруном. Выйдя из ворот на 40 метров, чтобы остановить мяч после сильного выноса, Игита сделал пас Луису Переа. Обратный пас от защитника вышел скверным, но Игита, думая, что всё под контролем, попытался обвести Роже Милла и потерял мяч, что позволило камерунцу пробежать к пустым воротам и забить гол. Тренер сборной Колумбии, Франсиско Матурана, занял позицию Кройффа, оправдав ошибку вратаря на том основании, что риск стоил того, ибо преимущества, которые давал команде такой стиль игры, перевешивали. Игита, говорил он, «был вне всякого сомнения спасителем Колумбии, а не безумным вратарём, каким считают его некоторые. Он доставляет мяч вперёд с большой надёжностью и очень компетентен в этом отношении».

Но кроме ошибок были и моменты блестящей игры, или по крайней мере моменты такой неслыханной дерзости, что о них до сих пор вспоминают спустя долгие годы после происшедшего события. Видел ли он, как лайнсмен поднял флажок, когда в товарищеском матче между сборными Англии и Колумбии в 1995-м, он решил отбить мяч после неудачного навеса Джейми Реднаппа, встав на руки и отразив удар пятками? Если да, то это говорит о невероятной внимательности голкипера; если нет, как же тогда назвать «Удар скорпиона»? Великолепно исполненным, да, но это было такое смехотворное потакание собственному желанию порисоваться. И всё же, не будь его, нашлась ли хоть одна причина, по которой люди вспоминали бы потом этот унылый безголевой матч? Что бы он ни творил, Игита делал футбольные матчи запоминающимися.

Кубок Америки 1995-го можно, пожалуй, назвать лучшим резюме его карьеры, в которой сочетались безалаберность и гениальное мастерство анархиста. В заключительном матче групповой стадии Колумбия встречалась с Бразилией, и он выбивая мяч после навеса, отправил его в собственные ворота. Но потом, в матче плей-офф за третье место против США, выбежал из ворот, чтобы исполнить штрафной и так закрутил мяч, что тот ударился о перекладину, а первым на отскоке оказался Фаустино Асприлья, который и забил мяч в сетку (причём сделал это таким плохим ударом с лёта, что мяч после него заскочил в ворота метра на полтора, а потом вылетел обратно в поле – но это не умаляет достоинств первого удара, нанесённого Игитой).

По мере того, как слава и известность Игиты крепли, Эскобар стал проявлять интерес к его персоне. Он вызвал голкипера на встречу в 1987 году, на которой они обсуждали футбол – Эскобар был страстным болельщиком – и Игита, по крайней мере, по его словам, пытался убедить наркобарона сдаться властям. Через четыре года, к тому времени, как Эскобар уже был в тюрьме (хотя это лишь формальное именование: по сути, это был пятизвёздочный дом отдыха в курортном месте, который построили в соответствии с его личными пожеланиями), они встретились вновь. Игита не мог отказаться от приглашения, но фотографии, сделанные в ходе их беседы, на которых двое запечатлены смеющимися, оставляли не самое приятное впечатление.

В июле 1992 года Эскобар бежал. Несколько месяцев он скрывался, призывая на помощь тех, кто должен был ему услугу, но по мере того, как кольцо вокруг него сжималось, а доступ к банковским счетам отсутствовал, он стал приходить в отчаяние и заказал похищение с целью выкупа Клаудии Молины, 15-летней дочери своего экс-партнёра и соратника Карлоса Молины, с которым он теперь был на ножах. Молина, увидев снимки Эскобара в компании Игиты, работодателем которого он какое-то время по сути являлся, позвал голкипера на помощь. Молина, быть может, и не был так влиятелен, как Эскобар, но всё-таки он был одним из главных лиц в наркоторговле; Игита мало что мог сделать, когда за ним приехала машина.

Его отвезли в дом Молины, где выдали кейс с 300 тысячами долларов, которые служили выкупными деньгами. Потребовалось какое-то время, чтобы выйти на контакт с похитителями девочки, но когда это произошло, Игита отвёз деньги в условленное место в центре Боготы. Всё прошло гладко. Клаудию отпустили, а восхищённый Молина передал Игите 64 тысяч долларов в качестве благодарности за помощь.

Этим всё могло и кончиться, но наивный Игита раструбил обо всём в газетах и на телевидении. По сути дела, единственное, в чём он был виновен – это в оказании посреднических услуг двум в высшей степени влиятельным людям, и отказаться от этого было бы очень рискованным шагом, но по тогдашним колумбийским законам чрезвычайного положения, людям запрещалось каким-либо образом получать выгоду от похищения людей, неважно в каком качестве они участвовали в нём. Игиту заключили в тюрьму без суда и следствия в июле 1993 года и отпустили лишь через 7 месяцев и то после того, как он объявил голодовку. Формальных обвинений ему так и не предъявили. Вся история стоила ему попадания на Чемпионат мира 1994 года, но к следующему сезону Игита вновь вернулся к своей лучшей форме, вернув себе место в национальной сборной и став одной из звёзд «Насьонала», во второй раз добравшись с ним до финала Кубка Либертадорес. В полуфинале ему даже удалось забить потрясающим ударом со штрафного, когда мяч отскочил от перекладины в ворота. В том матче «Насьонал» прошёл «Ривер Плейт» благодаря победе в серии пенальти.

Несмотря на положительный результат теста на кокаин в 2004-м, Игита продолжал играть то тут, то там, и закончил карьеру только в 44 года. Но даже в те последние дни своей игровой карьеры, выступая за «Депортиво Перейра», клуб из второго дивизиона, расположенный в самом сердце кофейных плантаций Колумбии, он продолжал играть в том же стиле, забив за 12 матчей в течение двух сезонов 5 голов. Наконец, в 2010-м он завершил карьеру и тут же начал наводить шумиху по поводу карьеры политика. «Когда я завершил игровую карьеру, - говорил он, - моё имя по-прежнему было на устах людей, а в их сознании я всегда буду игроком, который приносил в жизни обычных людей немного магии».