Шарунас Марчюленис: Мы сходили с ума от этой игры...
БАСКЕТБОЛ
ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС
Шарунас Марчюленис – один из самых популярных баскетболистов советской эпохи. И сейчас, едва он показывается на крохотных улочках Вильнюса, налетают мальчишки с просьбами об автографах. В литовской столице, где баскетбол – это вторая религия, детвору учат побеждать, как Марчюленис и его партнеры по олимпийской сборной 1988 года.
А ведь когда-то ему чуть не запретили играть в любимый баскетбол. Об этом и многом другом Марчюленис рассказал в откровенном интервью корреспонденту «СС».
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА
Наша беседа началась еще в Вильнюсе. После первого поединка за Суперкубок федераций между сборными Литвы и России. Дело было на дружеском ужине, организованном литовской стороной.
– Как же приятно находиться в компании с русскими! – все восклицал тогда Марчюленис. – Словно никто и не рисовал этих границ.
А под занавес застолья Марчюленис спел несколько русских песен. На десерт оставил свою любимую «С чего начинается родина»:
– Постоянно, еще ребенком, пел ее. Она словно идет со мной по жизни. Очень уж в ней правильные слова.
Марчюленис – открытый человек, с хорошим чувством юмора. Во время вильнюсской встречи рассказал множество анекдотов. Когда же попросили припомнить забавный эпизод из его выступлений в НБА, то долго не задумывался:
– Однажды мы приехали на «Матч всех звезд» в Нью-Йорк. Я тогда не играл, сидел с другом на трибуне. Во время большого перерыва ведущий объявляет: «Сейчас перед вами выступит Элтон Джон». Ничего себе, подумал я. На его концерт не попадешь, а тут он живой! Через минуту на середину площадки действительно выезжает белый рояль, за которым сидит самый настоящий Элтон Джон. Фантастика! И вдруг в этот момент, словно по призыву, все темнокожие люди встают и уходят есть гамбургеры и пить пиво. Мы с другом остаемся чуть ли не вдвоем в громадном Дворце на мини-концерте легенды. Тогда я понял, насколько странный американцы народ.
Продолжили мы наш разговор уже в Москве, когда Марчюленис приехал на ответную игру Суперкубка федераций.
– Москва каждый раз меняется в лучшую сторону, – с этого и началась наша долгая беседа. – Единственный минус – очень трудно перемещаться. Но ночью Москва прекрасна. В год я бываю здесь раза три-четыре. При этом вспоминаю чемпионат СССР. Ведь всегда мы ездили через ваш город. Да и сборная Советского Союза сразу же встает перед глазами. В Новогорске на сборах мы провели бессчетное количество времени. Это нельзя выкинуть из памяти.
– В детстве вы начинали с секции большого тенниса. Инициатива родителей?
– Сестра моя неплохо играла в теннис. Она меня и прихватила с собой. Провел на кортах, кажется, пять лет.
СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ
– Но в итоге все же увлеклись баскетболом...
– Каунас тогда был помешан на баскетболе. Родители мой выбор только приветствовали. Больше того, я ходил одновременно на занятия баскетболом и большим теннисом, а они записали меня еще и в музыкальную школу. Папа говорил: «Нечего по улице шляться».
– Но наставники местного «Жальгириса» не разглядели в вас таланта. Именно поэтому вы решили перебраться в Вильнюс?
– Нисколько на это не обижаюсь. Я ведь вообще после школы не думал играть в баскетбол. Уже в то время писал небольшие заметки и хотел стать репортером. Вот и отправился в Вильнюс поступать на факультет журналистики. Но неожиданно в первый год учебы в Вильнюсе вырос на 10–11 сантиметров. И пошло-поехало: стал играть за университет, потом пригласили в дубль «Статибы»…
– Насколько я знаю, попасть в «Статибу» вам помог троллейбусный билет.
– Откуда вам это известно?! Это был мой счастливый билет, если хотите. В 1981 году, когда мы выиграли Спартакиаду школьников, ко мне подошел тренер Римантас Эндрияйтис, главный тренер «Статибы». Как сейчас помню его слова: «Если приедешь в Вильнюс и надумаешь играть в баскетбол, звони». И вручил мне троллейбусный билет с его телефоном. Но сначала я ему позвонил по другому поводу. Он помог мне с поиском общежития. А уже потом мы начали общаться, и в итоге, когда в «Статибе» началась смена поколений, я оказался в этой команде.
– И уже через год опомнился «Жальгирис», который всеми правдами и неправдами пытался заполучить Марчюлениса...
– Это точно. Давление было очень большое. Руководство «Жальгириса» призывало на помощь партийных чиновников, но у них ничего не получилось. Мне уже не хотелось что-то менять. В Каунасе без меня хватало баскетболистов, таких как Куртик (Римас Куртинайтис. – Прим. ред.), Хома (Вальдемарас Хомичюс. – Прим. ред.). Плюс я был очень благодарен Вильнюсу за то, что этот город поверил в меня. Предать «Статибу» не мог.
– А сейчас ощущаете себя вильнюсцем или каунасцем?
– Вильнюсцем. После смерти матери ко мне в Вильнюс переехал отец. Так что с Каунасом меня уже почти ничто не связывает.
«В 1988-м НАС НАСТРОИЛ ПАПА»
– Вернемся к вашей карьере. Едва вы дебютировали в «Статибе», как стали побеждать и вас признали в баскетбольном мире. Складывалось впечатление, что все дается вам малой кровью. Как было на самом деле?
– Все было не так однозначно. Однажды вообще всерьез хотел завязать с баскетболом. Помню, прошел весь сбор с национальной командой перед Олимпиадой в Лос-Анджелесе, но в итоге не пробился в состав, потому что там был Стас Еремин (сейчас главный тренер УНИКСа. – Прим. ред.).
Второй раз меня не взяли в сборную СССР в 1985 году на чемпионат Европы. Но ударом для меня стал 1986 год. В «Лужниках», уже после всей подготовки к мировому первенству, мы получили форму, и вдруг я узнаю, что не еду на чемпионат мира. Все отправились в аэропорт, а я остался… Решил для себя: третий раз не врет. Не взяли в сборную – значит, я никому не нужен, надо выбирать новую профессию.
– Но вовремя опомнились?
– Меня переубедил Эндрияйтис. Он приехал ко мне и начал промывать мозги: мол, ты что, не можешь доказать, что ты лучший? Для меня это было самым настоящим вдохновением. А потом в сборную СССР вернулся Папа (Александр Яковлевич Гомельский. – Прим. ред.), сменивший Владимира Обухова. И меня взяли на чемпионат Европы. Пусть мы не выиграли в итоге, но я наконец-то показался на официальных соревнованиях. Ведь до этого меня вообще никто не знал.
– А потом был триумфальный 1988 год. Можете сейчас восстановить в памяти хронологию «золотой» Олимпиады в Сеуле?
– Перед началом Олимпиады все ребята испытывали очень большое психологическое давление. Очень долго мы готовились к этим Играм и провалиться не имели права. И вдруг в первой же встрече проигрываем Югославии. В раздевалке – шок. На нас вылился самый настоящий ледяной душ. Вообще тот турнир для нас непросто складывался. Вспомнить хотя бы тяжелейший четвертьфинал с Пуэрто-Рико.
Особняком, конечно, стояла полуфинальная игра с американцами. У нас было два свободных дня. Не раз за это время мы пересекались с американцами, которые буквально не замечали нас. Ходили с задранными носами, прямо боги! И это очень раздражало. Но, не скрою, мы побаивались. И тут свое дело сделал Гомельский. За эти два дня он с каждым из нас неоднократно беседовал. Речи были примерно одинаковые: «Вы лучшие! Чего вы боитесь?! Да кто они такие?!» В итоге он нам так «напихал», что мы готовы были разорвать США.
Мы вышли на разминку. К нам подходят американцы и говорят: мол, на этой половине мы занимаемся, а вы уходите. Сейчас даже не помню, как должно было быть по правилам, но мы отстояли ту половину площадки. И это уже была маленькая победа. А потом началась игра. Мы очень боялись прессинга, и Папа сказал, чтобы Сабонис всегда в атаку бежал последним и в случае прессинга ставил заслон. А потом он добавил: «Ни в коем случае не давайте им забивать сверху, иначе у них вырастут крылья. Что хотите делайте, хоть рубите, но забить не дайте!» И это помогло.
Как же мы радовались той победе. Но недолго. Предстоял финал с южками (сборная Югославии. – Прим. ред.). По ходу мы уступали, но «выплыли». А потом начался праздник.
«ШАРИК, ЗАХОДИ!»
– Как отмечали победу?
– Очень долго это делали. Отмечать мы умеем. (Улыбается.) Мы же еще на три дня задержались в Сеуле, так как раньше не было самолетов. Все это время в квартире, где мы жили, продолжалось пиршество. У нас гуляли все: борцы, штангисты, легкоатлеты… Однажды прихожу к себе, открываю дверь – сидят штангисты с уже налитыми рюмками. Я говорю: «Извините, ошибся». Закрываю дверь, смотрю на нее и понимаю, что это моя квартира. Вновь возвращаюсь, а штангисты веселятся: «Шарик, заходи!»
– Сейчас часто общаетесь с партнерами по той сборной?
– Да. Стараюсь поддерживать связь со всеми ребятами.
– Почему именно Литва дала баскетболу столько личностей: Сабонис, Куртинайтис, Хомичюс, вы…
– Мне сложно ответить на этот вопрос. Наверное, тогда мы жили одной целью – обыграть ЦСКА. Литва в самом хорошем смысле этого слова сходила с ума от этой игры. Это был образ жизни.
– На похоронах Александра Яковлевича Гомельского я видел слезы на ваших глазах... Какую роль он сыграл в вашей жизни?
– Этот человек очень помог мне. Он был больше чем тренер. Папа даже закрывал глаза на наши маленькие бизнесы. Я имею в виду перевоз через границу каких-то шмоток. Он никогда не лез в это, за что его уважали все игроки. Если же у кого-то были неприятности, Александр Яковлевич тут как тут. Он никого не оставлял в беде.
Кстати, когда мы поехали в Сеул, он дал слово, что поможет любому желающему выбраться за рубеж, чтобы там заключить контракт. Причем и после карьеры мы остались с ним друзьями. Он всегда был компанейским, очень любил петь… В общем, не знаю, как сложилась бы моя жизнь, не встреть я Александра Гомельского.
– Именно он в итоге и помог вам 24 июня 1989 года стать первым советским игроком, заключившим контракт с клубом НБА («Голден Стейт». – Прим. ред.)?
– Не только. Очень помогли юристы Гарри Каспарова. Этот легендарный шахматист всегда боролся с системой. Мы потом с ним виделись пару раз и обсуждали ту ситуацию. Тогда у него было гораздо больше возможностей, чем у простых смертных. Но даже при поддержке его юристов мне пришлось пройти через огонь и воду. С меня хотели сто шкур снять. Чуть ли не в баскетбол запретить играть. А я сказал: «Не трогайте меня. Когда что-то буду иметь, сам отдам. Силой же вы ничего не возьмете». И я сдержал слово. Например, Гирскис утверждал, что я уеду только через его труп. А теперь и он понял, что был не прав.
«ТАК МЕНЯ НЕ УЧИЛИ»
– Не было страха: один едете в Америку?
– Были большие опасения. Да и язык я особо не знал. На сборах читал какие-то книжки на английском, но этого явно не хватало. Плюс совсем другой тренировочный процесс. Вообще первый год с психологической точки зрения был очень тяжелым. Но меня хорошо приняли в команде, помогли прийти в себя.
Между прочим, и Олимпиаду-88 вспоминали. Но американцы умеют проигрывать. Хотя им было непросто, ведь 16 лет после знаменитых Игр-72 в Мюнхене, где Александр Белов броском с сиреной украл у них победу, они мечтали отомстить. И вдруг – провал. Но никаких неприятных высказываний по этому поводу и близко не было. Наоборот, там признали русский баскетбол. Сейчас я со многими из баскетболистов того «Голден Стейт» поддерживаю связь. Недавно встречался с ними в Америке. Большинство из них и сейчас работают в системе клуба.
– А вам не предлагали остаться?
– Говорили: «Переезжай жить в Америку, мы тебе что-нибудь предложим». А я хочу, чтобы сначала предложили, а потом я подумаю, стоит ли переезжать. (Смеется.)
– Если бы не травма, сколько бы еще играли в баскетбол?
– Не знаю. Могу сказать одно: дальше играть я не хотел. С больными ногами слишком тяжело. Можно было, конечно, бабки пособирать, но это никуда не годится. Меня так не учили. И, поверьте, играл я в баскетбол не ради денег.
– Какая еще ваша награда может сравниться с золотом Олимпиады-88?
– Где-то рядом стоят бронза на Играх в Барселоне-92 (тогда мы впервые выступали самостоятельной сборной Литвы) и последняя бронзовая награда в составе Литвы в 96-м в Атланте. Тогда я уже на одной ноге бегал. Из колена вытягивали жидкость. Мне нельзя было вообще ходить, нужна была реабилитация, а я играл.
Помнится и серебро 95-го, когда в финале чемпионата Европы мы встретились с югославами. Я пропустил восемнадцать месяцев из-за порванных связок. А в итоге получил MVP. Мне хотелось отнести эту медаль Джоржу Карлу (в 95-м главный тренер «Сиэтла». – Прим. ред.) и бросить ему на стол. Он хотел, чтобы я сразу заиграл в НБА еще до первенства континента после такого перерыва, и не понимал, что я пропустил полтора года. Помню, я ему все высказал, и он не выпустил меня ни на один матч плей-офф НБА.
«ХОЧУ НАКОНЕЦ-ТО ПОБЫТЬ ОТЦОМ»
– Вы никогда не хотели стать тренером?
– Нет, мне куда интереснее было разобраться в структуре баскетбольного бизнеса. Ответить на вопрос, почему за океаном создана такая баскетбольная махина, а у нас нет ничего. В Советском Союзе была лишь игра, а все, что вокруг, – любительский уровень. Поэтому-то я и начал заниматься различными проектами, начиная с создания баскетбольной Академии в Вильнюсе и заканчивая Северо-Европейской баскетбольной лигой.
– В Литве возможно создать лигу, по уровню организации хотя бы отдаленно напоминающую НБА?
– Не-е-е-т. Литва слишком маленькая. А вот российский рынок может это потянуть. Я уверен, что американскую модель можно адаптировать в Европе. И у меня слезы на глаза наворачиваются, когда я вижу, какие деньги выкидывают ваши ведущие клубы без какой-то отдачи. Да за треть бюджета одной из многих российских команд можно целую лигу создать. Миллионы долларов выкидываются на ветер.
– Судя по всему, у вас есть грандиозные проекты?
– Пока я взял паузу. Ведь в последние годы даже после окончания спортивной карьеры приходилось очень много работать. В середине сентября у меня родится третий ребенок – дочка. Пока еще не решил, как ее назову. Я очень хочу наконец-то побыть отцом. Ведь первые двое – Кристи и Аугустос – в детстве толком не видели папу. Кристи, к примеру, лишь в два с половиной года приехала в Америку. И я даже не видел, как ей пеленки меняли. Все время сборы, игры…
– У детей обиды остались?
– Поначалу, конечно, были. Но сейчас они все прекрасно понимают.
– Кристи по-прежнему играет в баскетбол?
– Нет. Сейчас она поступила в университет Сан-Франциско. Очень хорошо, между прочим, учится. А баскетбол – это было хобби. Когда я приезжал на ее игры, то не понимал, зачем она выходит на площадку. Да, она неплохо играла, но в глазах не было искорки. Тогда я подошел к ней и сказал: «Если играешь, то умирай на паркете». Она и сама все понимала и решила сконцентрироваться на учебе.
О ДРУЖБЕ С АГАССИ
– Были моменты в вашей жизни, о которых жалеете?
– Жалею только о травмах. Но я не из железа сделан, я человек. И избежать этого не мог.
– Если бы не баскетбол, кем бы стали?
– Точно был бы спортсменом. Я же очень азартный. Сейчас я, кстати, в большой теннис играю. Раньше же в Каунасе было стыдно ходить с ракеткой. Помню, перед тем как залезть в автобус, подальше прятал ее.
– За кого болеете в большом теннисе?
– Слежу за всеми россиянами. Еще у меня есть очень хороший друг Брэд Гилберт, бывший тренер Андре Агасси. Так что за этого американца тоже болею. Бывал, кстати, не раз у Агасси дома.
– Играли с ним в теннис?
– Нет. Ему он настолько осточертел... Хотя корт есть. Когда я ему предлагал сразиться, он отвечал: «Давай лучше покидаем в кольцо».
КСТАТИ
Большое место в жизни Шарунаса Марчюлениса занимает благотворительная деятельность. Еще в бытность игроком НБА в 1990 году он основал собственные фонды в Литве и США, которые на протяжении ряда лет реализуют многочисленные программы по оказанию помощи нуждающимся. Кроме того, Марчюленис взял на себя шефство над рядом детских домов и школ-интернатов, учредил ежегодную премию «За лучшую детскую книгу».
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Раймондас Шарунас МАРЧЮЛЕНИС
Родился 13 июня 1964 года в Каунасе (Литва).
Отец – Юозас Марчюленис (1930 г. р.). Мать – Лаймуте Марчюленене (1930–2001). Дочь – Кристи (1987 г. р.), сын – Аугустос (2002 г.р.).
Выступал за команды: «Статиба» (1981–1989), «Голден Стейт» (1989–1994), «Сиэтл» (1994/95), «Сакраменто» (1995/96), «Денвер» (1996/97).
Достижения: чемпион Европы среди юниоров (1982), серебряный призер чемпионата мира среди юниоров (1983), чемпион Универсиады (1985). На чемпионате Европы 1987 года в Греции, где сборная СССР завоевала серебро, его включили в символическую пятерку чемпионата, признав вторым игроком Европы. В 1995 году на чемпионате Европы в Греции (Афины), защищая честь сборной Литвы, вновь стал вице-чемпионом и был признан самым полезным игроком чемпионата. Олимпийский чемпион Сеула (1988). В составе сборной Литвы бронзовый призер Игр в Барселоне (1992) и Атланте (1996). В 1992 году был признан самым полезным игроком олимпийского отборочного турнира. В НБА дважды (1991, 1992) признавался лучшим шестым игроком. Заслуженный мастер спорта СССР, Чрезвычайный посол и почетный министр посольства Литвы в США.
