Алехин – четвертый шахматный король
МЭТРЫ
Из 1-го тома новой книги Гарри Каспарова «Мои великие предшественники», выходящего весной этого года в московском издательстве «РИПОЛ КЛАССИК». Газетный вариант. Продолжение. Начало см. «Советский спорт» от 28 ноября и 19 декабря 2002 г., от 16 и 30 января, а также от 13 февраля 2003 г. После двухмесячного перерыва мы начнем публикацию отрывков из 2-го тома, выход которого запланирован на сентябрь.
Александра Александровича Алехина (31.10.1892 – 24.03.1946) называли «гением шахматных комбинаций». Однако его фантастические комбинационные озарения базировались на прочном позиционном фундаменте, были плодом жесткой, энергичной стратегии. Поэтому Алехина можно смело считать пионером универсального стиля игры, основанного на тесной взаимоувязке стратегических и тактических мотивов.
По своему подходу к шахматам он явно опережал эпоху. Согласно моей теории, шахматная игра состоит из трех компонентов: материал, время и качество позиции. И каждый игрок использует их в меру сил. С материалом все ясно, на этом арифметическом уровне «мыслит» и компьютер: лишняя пешка, лишняя фигура – это азы шахматной науки. Второй фактор – время – сложнее, но тоже понятен: выигрыш темпа, скорость движения проходной пешки или штурма королевской крепости. Жертвуя материал за быструю атаку, мы как раз и учитываем время… Третий фактор – качество позиции – наименее очевидный, стратегический: пешечная структура, сильные и слабые поля, активные и пассивные фигуры, два слона, «плохой» король… Качество позиции не имеет цифровой оценки: сейчас важнее одно, через пару ходов – другое. Здесь оценка – вопрос интуиции, и учет этого фактора – уже признак высокого мастерства. Ну, а высший пилотаж – тонкий учет всех трех факторов! Умение, взвесив все «за» и «против», пожертвовать чем-то ради слабости неких полей или, скажем, испортить свои пешки ради пары лишних темпов. Такое доступно очень немногим: тут нужны интуиция, опыт, талант от бога…
Так вот, Алехин был первым, кто начал интуитивно сочетать в своей игре эти три фактора, связывать их воедино. Он ярко продемонстрировал, что материал – это всего лишь один из видов перевеса. Создавая определенный тип позиции, он жертвовал одну-две пешки, а то и фигуру! Порой его заносило, но в целом он исходил из того, что шахматы многообразны и жертва материала, строго регламентированная школой Стейница, на самом деле может сулить иные преимущества. И зачастую Алехин ставил перед соперниками проблемы, с которыми те не справлялись: такой уровень сложности игры был тогда недоступен.
НАСЛЕДНИК ЧИГОРИНА
Алехин родился и много лет жил в Москве, на Арбате, неподалеку от моего нынешнего дома… Саша был третьим ребенком в семье потомственного дворянина, где шахматами увлекались и взрослые, и дети. Он начал играть в семь лет, и его главным соперником стал старший брат Алексей. Позже их дом посещали такие известные мастера острокомбинационного стиля, как Ненароков, Блюменфельд и Дуз-Хотимирский; последний даже давал будущему чемпиону платные уроки.
На рубеже XIX — XX веков Москва была крупным, вторым после Петербурга, шахматным центром России. Здесь проходил матч-реванш Ласкер – Стейниц (1896/97), 1-й и 2-й Всероссийские турниры (1899 и 1900/01), где первенствовал Чигорин; здесь гастролировали зарубежные звезды, в том числе Пильсбери со своим рекордным сеансом одновременной игры вслепую (1902). Хороший «питательный бульон» для роста юного дарования! Кумирами Александра были Морфи, Андерсен, Лабурдоннэ и, конечно, Чигорин, который в те годы вел популярные шахматные отделы в журнале «Нива» и газете «Новое время». Уже тогда в прессе появилось упоминание о братьях Алехиных, «из которых младший, 15-летний, необычайно одарен». Дуз-Хотимирский рассказывал, что один знакомый шахматист как-то поведал ему таинственным шепотом: «Я открыл будущего чемпиона мира!» И, вздохнув, добавил: «Пока это только московский гимназистик».
Летом 1908 года Алехин едет в Дюссельдорф, на побочный турнир 16-го конгресса Германского шахматного союза. Заграничный дебют был неплох: дележ 4—5-го мест. Но главное – как раз в это время в Дюссельдорфе стартовал матч на первенство мира Ласкер – Тарраш, и юноше посчастливилось воочию наблюдать четыре партии этой исторической битвы. Мощь ласкеровского интеллекта произвела на него неизгладимое впечатление…
В феврале 1909-го в Петербурге состоялся крупный международный конгресс памяти скончавшегося годом ранее Чигорина. В главном турнире победу разделили Ласкер и Рубинштейн, а вот побочный, Всероссийский турнир любителей принес истинную сенсацию: победил Алехин – самый молодой участник! Александр стал мастером, и многие увидели в нем достойного наследника Чигорина.
Летом 1910 года Алехин сыграл в большом международном турнире в Гамбурге, а через год – в Карлсбаде. Наблюдавший за следующей партией Шлехтер, недавний претендент на мировую корону, был так восхищен игрой Алехина, что воскликнул: «Это будущий чемпион мира!»
А.АЛЕХИН – М.ВИДМАР. Карлсбад, 1911
15.Кf7+! Крg8 16.Лb1! Лf7 (безнадежно и 16...bcФ 17.Кe5! Фf4 18.Кd3) 17.Сb2 Фg5 18.Фd3 (отражая 18…Сh3) 18…Сe6 19.Сd4! (с идеей Лa1) 19...Лd8 20.Фe3, и белые реализовали материальный перевес.
Той же осенью Александр переехал в Петербург, где поступил в Императорское училище правоведения и начал вести шахматный отдел в «Новом времени». Летом 1912 года он выигрывает в Стокгольме чемпионат Северных стран, через год – турнир в Схевенингене. Становится ясно, что на шахматном небосклоне восходит новая яркая звезда. Во Всероссийском турнире мастеров (1913/14) Алехин разделил победу с Нимцовичем, и обоих допустили в крупнейший турнир Петербург-1914. В нем Алехин выступил выше всяких похвал, заняв 3-е место вслед за чемпионом мира Ласкером и новоявленным претендентом Капабланкой. «В лице Алехина, – писала русская пресса, – Россия приобретает очень грозную силу, которую без страха можно благословлять на дальнейшие, еще более трудные и опасные бои».
Успешно закончив весной 1914 года Училище правоведения, Александр задумался, играть ли ему летом на турнире в Мангейме. «Он приехал буквально за два часа до начала 1-го тура, – вспоминает участник побочного турнира Петр Романовский. – На мой вопрос, почему он так долго держал в неведении турнирный комитет, Алехин ответил, что ему необходимо было выяснить, будет ли участвовать в турнире Капабланка. «Я готов был играть лишь в случае неучастия Капабланки», – пояснил он свою мысль и откровенно признался, что через несколько лет собирается играть с Капабланкой матч на первенство мира и поэтому ему весьма важно создать вокруг этого вопроса определенное общественное мнение. «Сегодня я играю слабее Капабланки, и при его участии в турнире он бы взял первый приз, а становиться ниже Капабланки сейчас совершенно не в моих интересах». – «Но ведь чемпион-то мира Ласкер, а не Капабланка», – возразил я. «Но скоро им будет Капабланка», – ответил Алехин». Глубокое стратегическое предвидение!
Играл в Мангейме русский гроссмейстер блестяще и после двух третей состязания уверенно лидировал, имея 9,5 из 11 (!). К великому сожалению, 1 августа началась первая мировая война. Турнир был прерван, и организаторы спешно распределили призовой фонд в соответствии с положением участников на тот момент…
В ВИХРЕ ВОЙН И РЕВОЛЮЦИЙ
Война круто изменила доселе благополучную жизнь Алехина. Злоключения русских шахматистов, а их в Мангейме было больше десятка, начались сразу же после прекращения турнира, когда всех доставили в полицейский участок. Большинству предписали никуда не уезжать и ждать особого распоряжения, а вот Александра задержали: из-за фотографии, на которой он был снят в форме Училища правоведения, его приняли за офицера. По свидетельству очевидца, «это недоразумение стоило Алехину ночи, проведенной в казармах».
Германию мигом охватила повальная шпиономания, и русские почувствовали себя весьма неуютно. Им разрешили переехать в Баден-Баден, но по дороге задержали в Раштадте и поместили в тюрьму. Там Алехин делил камеру с Боголюбовым и еще двумя мастерами. «У нас, – вспоминал он впоследствии, – не было ни книг, ни газет, ни, конечно же, шахматной доски. Мы с Боголюбовым часами играли в шахматы вслепую. Наши баталии были прерваны, когда я на четыре дня был посажен в одиночную камеру за то, что во время общей прогулки (в обязательном гусином строю) отважился один раз улыбнуться».
Через пару недель пленников наконец-то отправили в Баден-Баден, где обязали их пройти военно-медицинскую комиссию, дабы выяснить, кто из них потенциально опасен для Германии. Повезло лишь троим, признанным негодными к военной службе: 14 сентября отпустили Алехина, а через три дня – Сабурова и Богатырчука. Алехин уехал в Швейцарию, а оттуда в Геную – этот итальянский город-порт стал сборным пунктом для россиян, застрявших в Европе. В прессе прошел фантастический слух, будто «победитель турнира в Мангейме намерен отплыть в Буэнос-Айрес и сыграть там множество партий с Капабланкой». На деле множество партий Алехин сыграл с Богатырчуком, который тоже около месяца просидел в Генуе в ожидании парохода и потом вспоминал: «Скучать не пришлось: был партнер, и еще какой – Алехин! Только игравший с этим гениальным шахматистом знает, какой он был маг и волшебник на 64 полях шахматной доски. Фигуры в его руках превращались в живые существа, дарившие противникам совершенные неожиданности. И при этом сюрпризы сваливались на голову врага как гром среди ясного неба в любой стадии игры, даже когда на доске оставалось считанное число фигур».
В середине октября Алехин наконец отбыл на родину северным маршрутом и добрался-таки до Москвы. С ноября 1914-го он уже вовсю играл консультационные партии и давал благотворительные сеансы одновременной игры, в том числе в пользу оставшихся в плену коллег-шахматистов. К этому периоду относится партия-легенда, то ли сыгранная на самом деле, то ли выдуманная будущим чемпионом мира. Но в любом случае это великолепная демонстрация бурной, безграничной фантазии Алехина.
А.АЛЕХИН – NN. Москва, 1915
Трудно передать, насколько тяжелыми были эти военные годы для Алехина: тут и безвременная кончина родителей (отец больше года пробыл в германском плену), и работа сотрудником Красного Креста – спасение раненых под артиллерийским огнем, серьезная контузия, госпиталь в Тернополе… За фронтовые заслуги Алехин был награжден орденом Святого Станислава и двумя Георгиевскими медалями.
Наступил зловещий 1917-й – год трагических революционных потрясений. Алехин метался по городам России, словно не зная, куда податься: давал сеансы, играл консультационные и показательные партии… После захвата власти большевиками положение Алехина с его дворянским происхождением стало более чем тревожным. Потеряв остатки родительского состояния, он был вынужден ежедневно думать о том, как заработать на жизнь. В Москве царили голод и холод, здесь было не до шахмат… Осенью 1918-го Александр предпринял опасную поездку на юг – в Киев и Одессу (гражданская война была в самом разгаре, и многие города то и дело переходили из рук в руки). В Одессе намечался турнир с участием местных мастеров, но главной целью Алехина было уплыть за границу. Однако турнир сорвался, достать билет на пароход не удалось, и Алехин застрял в Одессе до весны 1919 года. В то ужасное время он был арестован чекистами – видимо, по доносу – и приговорен к расстрелу. К счастью, буквально за пару часов до исполнения приговора мастер Вильнер, работавший в Одесском военном трибунале, сумел связаться с Совнаркомом Украины, и оттуда дали команду освободить гроссмейстера.
Вернувшись летом в Москву, Алехин поступил в Школу кинематографии. К счастью для шахмат, из этого ничего не вышло: в конце 1919 года он оставил школу и… уехал в Харьков, где жил тогда его брат Алексей. Работал в Военно-санитарном управлении, зимой переболел сыпным тифом (тоже примета времени!) и в мае 20-го вновь вернулся в Москву. Здесь он, дипломированный юрист, наконец-то устроился работать по специальности – следователем Центророзыска Главного управления милиции (эта организация помогала людям, потерявшим друг друга в годы войны).
Брали свое и шахматы: Алехин охотно посещал «клубную» квартиру в доме № 23 на Пречистенском (ныне Гоголевском) бульваре напротив здания ЦШК. Принял живое участие в организации 1-го чемпионата Советской России (Москва, октябрь 1920 г.) и с блеском его выиграл. Турнир проходил на фоне всеобщего голода и разрухи: неотапливаемое, плохо освещенное помещение, перебои с питанием, и так-то скудным. В разгар борьбы семеро участников потребовали немедленно увеличить хлебный паек и выдать аванс, «оставшийся сыр» и папиросы… Алехин поддержал коллег, заявив, что не считает возможным играть с «голодными противниками». Протест участников был в основном удовлетворен, и турнир удалось закончить.
Между тем в ноябре московские чекисты, получив сигнал из Одесской ГубЧК, завели на Алехина новое дело. Однако в начале 1921-го после подробнейшего допроса обвинения в «антисоветской деятельности» с него были сняты.
В ПОХОД ЗА КОРОНОЙ
Первый чемпионат «Советов» оказался последним турниром Алехина в России. Он не оставил мечту своей жизни – завоевать шахматную корону. В тех жутких условиях, в которых он жил, дальнейший рост мастерства был невозможен, к тому же необходимо было играть в международных турнирах. Но власти упорно отказывали ему в выезде за границу. И Алехин ломал голову: как сбежать из России?! (На другом витке шахматной истории, в середине 70-х, в сходную ситуацию попал Корчной.)
Помог случай. Еще летом 1920 года Алехин был откомандирован из Центророзыска в распоряжение Коминтерна, где работал переводчиком, поскольку прекрасно владел французским и немецким языками. Вскоре он познакомился с приехавшей в Россию делегаткой III Интернационала 41-летней швейцаркой Анной Лизой Рюэгг. И 15 марта 1921 года (в день начала гаванского матча Ласкер – Капабланка!) они сочетались законным браком. Жена уже ждала ребенка и, естественно, захотела рожать у себя дома, при моральной поддержке супруга. Ради этого, по одной версии, «настойчивая делегатка добилась приема у самого Ленина», а по другой – у К.Радека, который будто бы произнес: «Пусть Алехин контрреволюционер, в шахматах он – гений. Этот дар он может проявить только за пределами России…» Так или иначе, Алехин получил разрешение на выезд, по мистическому совпадению – 29 апреля, сразу после того, как из Гаваны пришла весть о победе Капабланки.
Молодожены уехали через Латвию в Берлин и вскоре расстались: Анна Лиза вернулась в Швейцарию, где благополучно родила сына и занялась его воспитанием (не прерывая политической деятельности!), а Александр отправился в поход за шахматной короной. Тогда он еще не знал, что больше никогда не увидит родину…
За оставшуюся половину 1921 года Алехин успел выиграть три турнира подряд, и все без поражений: в Триберге, Будапеште и Гааге. Последний триумф был особенно значим для Алехина: он победил в личной встрече и опередил на 1,5 очка официального претендента Рубинштейна, который еще весной направил Капабланке вызов на матч (но, увы, за два с половиной года, предоставленных ему чемпионом, так и не собрал необходимых средств).
Недолго думая, русский гроссмейстер тоже послал вызов Капабланке! В прессе даже мелькнуло сообщение, будто их матч состоится в конце 1922 года в Америке… Но все это оказалось блефом. Позже Алехин признался: «Я еще не чувствовал себя вполне созревшим в шахматном отношении. Во многих областях, особенно в технике игры, Капабланка в ту пору был, несомненно, сильнее меня, а главным его соперником все еще оставался Ласкер… Поэтому мой вызов имел единственную цель – закрепить свою кандидатуру на будущее».
Летом 1922-го в Лондонском «турнире победы» состоялась его первая после войны дуэль с Капабланкой. Алехин сыграл очень хорошо (+8=7), но кубинец еще лучше (+11=4). Моральным итогом для Алехина явилось начало его постепенного выдвижения на роль главного претендента на трон. Сентябрьский двухкруговой турнир в Гастингсе укрепил эту тенденцию: 1-е место, причем вновь, как в Лондоне и в Гааге; был обыгран Рубинштейн и дважды – Боголюбов. В одной из этих партий встретилась изумительная комбинация.
Е.БОГОЛЮБОВ – А.АЛЕХИН. Гастингс, 1922
32.Лf8+ Крh7 33.Кf2 (иного нет) 33…c1Ф+ 34.Кf1 Кe1! (с угрозой Кf3х) 35.Лh2 Фc4! 36.Лb8 Сb5 37.Лb5 Фb5 38.g4 Кf3+! (очередной сюрприз) 39.Сf3 ef3 40.gf5 (40.g5 Ng4!) 40...Фe2!, и черные выиграли. Отличный подарок к собственному 30-летию!
В конце года на турнире в Вене было заметно, что русский чемпион устал. «Алехин – это воплощенная нервность, – писала венская пресса. – Выражение лица этого высокого, стройного молодого человека постоянно меняется; импульсивные движения рук, которыми он то порывисто проводит по своим светло-рыжеватым волосам, то быстро хватает выбывшие из игры фигуры, – все отражает напряженную, страстную работу мысли. Если противнику удается неожиданным маневром поставить его в затруднительное положение, то он становится раздражительным, нетерпеливым; его нервирует малейший шум…» Из Вены Алехин отбыл в Париж, где и поселился среди многочисленной русской эмиграции.
ОТ КАРЛСБАДА ДО БУЭНОС-АЙРЕСА
На крупном турнире в Карлсбаде (1923) победу разделили сразу трое – Алехин, Боголюбов и Мароци, но моральным победителем смело можно считать Алехина: он завоевал сразу два приза за красоту (!) и одолел трех ближайших конкурентов, а также Рубинштейна, и взять чистое первое место ему помешали лишь два неожиданных поражения от аутсайдеров. В те дни он впервые ясно изложил свое творческое кредо: «Я не играю в шахматы – в шахматах я борюсь. Поэтому я охотно сочетаю тактическое со стратегическим, фантастическое с научным, комбинационное с позиционным, причем стремлюсь отвечать требованиям каждой данной позиции…» Под этим, наверное, подписался бы и Чигорин.
В ноябре Алехин повторно вызвал на матч Капабланку, напомнив, что 1 января 1924 года истекает срок, предоставленный Рубинштейну для сбора необходимых 10 000 долларов. И отправился на гастроли в Северную Америку: пора было заявить о себе на «неприятельском» континенте и обсудить вопросы, связанные с организацией матча. Пятимесячное турне «европейского чемпиона» прошло очень успешно, особый восторг вызывали его сенсационные сеансы одновременной игры вслепую. Но его шансы на матч за корону оставались неясными. Тем более после супертурнира в Нью-Йорке (1924), где утомленный Алехин вновь, как когда-то в Петербурге, занял «лишь» 3-е место вслед за Ласкером и Капабланкой. Правда, он сделал важное для себя открытие: оказывается, при упорном сопротивлении кубинец действует неуверенно. «Капабланка и раньше иногда допускал мелкие неточности, – пишет Алехин, – но я не подозревал, что от этого недостатка он не может избавиться даже при полном напряжении своих сил!»
Весной 1925 года последовал триумф в блистательном по составу турнире в Баден-Бадене: первое место, 16 из 20, без поражений! После стартовой ничьей Алехин одержал 9 побед подряд, в том числе черными над Таррашем, Нимцовичем и Рети. Последняя из них оказалась непревзойденным шедевром.
Р.РЕТИ – А.АЛЕХИН. Баден-Бaдeн, 1925
28.Фb5 Кc3! 29.Фb7 (29.Фc4? b5! и Кe2+) 29...Фb7 30.Кb7 Кe2+ 31.Крh2 (на 31.Крf1 решает 31…Кg3+ 32.fg3 Сf3 33.Сf3 Лf3+ 34.Крg2 Лaa3 35.Лd8+ Крh7 36.Лh1+ Крg6 37.Лh3 Лfb3!) 31...Кe4!! «Цель новой комбинации – после серии из 12 вынужденных ходов выиграть оторвавшегося от своей базы коня b7» (Алехин).
32.Лc4!? (отчаяние) 32...Кf2! 33.Сg2 Сe6! 34.Лcc2 Кg4+ 35.Крh3 (35.Крh1 Лa1+) 35...Кe5+ 36.Крh2 (36.Крh4 Лa4+) 36…Лf3! 37.Лe2 Кg4+ 38.Крh3 Кe3+ 39.Крh2 Кc2 40.Сf3 Кd4! Белые сдались: после 41.Лf2(e3) Кf3+ 42.Лf3 Сd5!! они теряют заблудшего коня. Одна из красивейших партий в истории шахмат!
Победа Алехина в Баден-Бадене произвела огромное впечатление на шахматный мир. Как писал Тартаковер, «у Капабланки – титул, у Ласкера – результаты, но только у Алехина – стиль настоящего чемпиона мира».
Увы, на второй крупнейший турнир года, в Москву, его не пригласили. Всесоюзная шахматная секция во главе с Н.Крыленко («по совместительству» генпрокурором РСФСР) «не сочла возможным вступать в какие-либо переговоры с Алехиным о его участии в международном турнире в Москве, считая этого мастера чуждым и враждебным советской власти элементом». Вот так-то! Впрочем, гроссмейстер использовал возникшую передышку с пользой для дела: он вновь женился, а также подготовил и защитил осенью 25-го в Сорбонне диссертацию на тему «Система тюремного заключения в Китае» – и стал доктором права.
Следующий, 1926 год прошел под знаком подготовки к матчу с Капабланкой. Совершенствуя свой стиль, Алехин выиграл турниры в Гастингсе, Скарборо и Бирмингеме, был вторым в Земмеринге и Дрездене. Но главное – совершил потрясающе успешный вояж в Южную Америку, где правительство Аргентины взялось обеспечить необходимую финансовую базу матча на первенство мира. Тогда он, по собственным словам, «вновь послал вызов Капабланке, однако не сразу получил от него определенный ответ, и еще в начале 1927 года вопрос о матче оставался открытым».
И все-таки долгожданный матч Капабланка – Алехин (Буэнос-Айрес, осень 1927 г.) состоялся. Несмотря на неблагоприятные прогнозы, Александр Алехин совершил беспримерный спортивный подвиг – победил со счетом +6–3=25 и стал четвертым в истории шахмат чемпионом мира.
