«В России спорт стал бизнесом. И вот они, поломанные судьбы 15-летних «бизнесменов». Психоаналитик - об анорексии Юлии Антиповой
Вчера фигуристка сборной России Юлия Антипова, выступавшая в парном катании с Нодари Майсурадзе, была выписана из израильской клиники «Шнайдер». Израильские врачи, приняв девочку, весившую 24 килограмма, которая отказывалась уже и от воды, смогли справиться со случаем, казавшимся в глубине души безнадежным даже опытным медсестрам.
В ближайший год Юле запрещены любые нагрузки, анорексия – заболевание очень коварное, и оно в любой момент может вернуться. Но Юля все-таки продолжает мечтать о возвращении в фигурное катание. На уроках труда в израильской клинике Юля рисовала только коньки, делала из них инсталляции, выкладывая конек из пустых ампул, в которых пациентам выдают витамины.
И Юля, и ее родители, и бывший тренер пары Антипова-Майсура
Наша попытка разобраться в этой запутанной и драматичной ситуации, в которой у каждого – своя правда, это прежде всего не поиск виноватых. Хочется понять, как такое вообще могло случиться, и где находится эта тонкая грань между традиционными для парного катания требованиями к весу и тяжелым психологическим заболеванием, которое порой может привести и к летальному исходу.
В связи с этим очень большую ценность приобретает мнение спортивного психоаналитика, Галины Завьяловой. В свое время она достаточно долго работала с танцевальными дуэтами в сборной СССР по фигурному катанию.
Выслушав историю Юли Антиповой, Завьялова призналась, что испытывает главным образом только одно чувство. Злость:
- Я начинаю очень сильно злиться, когда мне приходится слышать, или читать такие вещи. Это просто безобразие! И меньше всего виноват в этом безобразии ребенок.
Давайте разберемся. Вес в шесть килограмм девочка не могла набрать за месяц, если она постоянно тренируется. Я допускаю и другой вопрос: вес может набираться и тогда, когда человек находится в стрессе. Это первая защита организма, защита психики от давления.
Я не знаю, они вообще понимают друг друга, или нет? Я не раз сталкивалась с таким подходом, уходящим корнями в наше советское прошлое. Да, советское прошлое изобиловало великими победами. Но от тренерских подходов, сохранившихся до наших дней, давно пора избавляться. Я могу сравнивать: я работала и в Америке. Я сама была в Америке спортсменкой. Там нет такого отношения! Тренер старается дать спортсмену как можно больше, и чувствует очень большую ответственность за то, что он дает. А у нас, такое впечатление, спортсмены для тренеров – это некие пешки, которыми они двигают. И мне совсем непонятно, кто для кого существует! Я говорю не только о Наталье Павловой, это встречается на каждом шагу. И это все неправильно. Это какая-то странная система, ее надо разрушать.
В России тоже уже давно прошли те времена, когда тренер из трех тысяч учеников выбраковывает две тысячи девятьсот девяносто семь. И остаются трое, добивающиеся выдающегося результата. Те трое, кому удалось при таком подходе выжить.
Тренер в данной ситуации, я считаю, просто не смогла девочке в доступной форме объяснить, что ей нужно держаться в пределах не анорексичного веса, а нормального. Вес, кстати, не имеет в парном катании ключевого значения. Относиться к этому так – большая ошибка. Важна прежде всего отдача партнерши: насколько у нее мышцы работают, как она взлетает, ее способность реагировать и подхватывать энергию. А самое тяжелое – это мертвое тело!
- Сколько бы оно ни весило.
- Сколько бы оно ни весило! Нужно учиться думать и относиться к людям по-новому. Учиться задавать себе вопросы: что это за девочка, к какому психотипу она относится, как с ней можно и нужно, и как с ней нельзя разговаривать? Что значит «у нас в группе есть психологи?». Я слишком хорошо знаю, как это все работает: «Тренер тебе сказала – значит, иди и делай!». Но это уже нежизнеспособные варианты, нежизнеспособные отношения! Которые могут привести вот к таким последствиям.
- В случае с Юлией Антиповой это было прежде всего отсутствие доверия и взаимопонимания?
- Конечно, не одна только Наталья Павлова виновата во всем случившемся. Виноваты все взрослые, которые находились рядом с Юлей и не смогли вовремя осознать, что происходит. Достаточно один раз сорвать человеку нервную систему, а восстанавливать ее потом придется очень долго. Эту девочку однозначно просто сорвали, если она слегла с анорексией. Анорексия – психическое заболевание. Я надеюсь, что это была острая форма, а если они ее переведут в хронику, ребенка мы просто потеряем.
Мы тут многого еще не знаем. Что за препараты она принимала? Если там присутствовали какие-нибудь тайские таблетки для похудения, они тоже могли сдвинуть психику. Это на самом деле очень серьезная ситуация. У нас в России, помимо всего прочего, умеют обзывать так, что не каждый взрослый с этим справится. Повторюсь, я искренне надеюсь, что это был острый, а не хронический срыв.
Хорошо бы еще понять, как на самом деле вели себя родители. Они тоже могли прессинговать ребенка. К сожалению моему, фигурное катание с его показательными выступлениями, очень хорошо оплачивается. Спорт стал бизнесом. Но для того, чтобы заниматься бизнесом, люди учатся в институтах и выпускаются в 24 года. А здесь бизнесом занимаются дети, уже в пятнадцать лет. И какой при этом лексикой они окружены. Плохо выступила – «Ты меня опозорила!». А слово, и это уже давно доказано – это же нейрохирургическ
- Вы можете дать четкое определение анорексии? 
- Анорексия – это способ привлечения внимания к своему бедственному положению. Отказ от еды – попытка исчезнуть. Попытка психики заявить о себе: «Со мной происходит беда! Пожалуйста, помогите!». Лучше бы, конечно, это было обжорство. Это тоже попытка привлечь внимание, но это попытка собраться с силами. Собственно, у Юли Антиповой с этого все и началось. Когда она начала есть, начала набирать вес, это был первый крик ее психики: «Посмотрите на меня, так я пытаюсь от вас защищаться!». А вот когда она уже начала отказываться от еды – это уже вынужденная беспомощность, когда она пытается просто исчезнуть. К счастью, Юля попала в хорошую клинику, я надеюсь, там с ней работали серьезные психотерапевты. Посмотрим, что будет дальше.
- Юля хочет вернуться в парное катание. Возможно ли это после такого срыва?
- Конечно, возможно. Но с прежним партнером и тренером – уже нет.
- Она так и говорит. «Я не самоубийца, чтобы вернуться к этому партнеру и этому тренеру».
- Слава Богу! Она еще умеет сопротивляться. Эти ее слова оставляют для меня надежду. Если бы она утверждала, что, напротив, хочет вернуться именно к ним, я бы сказала, что это стокгольмский синдром (симпатия, возникающая между террористом и жертвой – прим. авт), и вынуждена была бы констатировать, что у этой девочки есть склонность к самоубийству. Хорошо, что этого нет.
