Экс-восьмая ракетка мира Анна Курникова: Разрыдалась от боли – и ушла…
СОБЫТИЕ ДНЯ. ТЕННИС
ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС
На недавнем Уимблдоне Анна Курникова впервые выступила в ветеранском турнире «Большого шлема». В паре с Мартиной Хингис россиянка едва не вышла в финал, уступив в решающем матче групповой стадии американкам Трэйси Остин и Кэти Ринальди-Сталкер. После ветеранского дебюта у меня появилась уникальная возможность взять у теннисной дивы эксклюзивное интервью.
Признаюсь – я нервничал. Испытывал то самое волнение, которое щекочет живот перед экзаменом, встречей со злым начальством или сварливой и требовательной суперзвездой.
Анна Курникова – воспоминание школьных лет. Прелестница с экрана телевизора, которую частенько обсуждали одноклассники (да и одноклассницы тоже). Не просто спортсменка, а настоящая звезда шоу-бизнеса. Дерзкая, резкая, неприступная. А уж сколько раз говорили мне, что невозможно взять у Курниковой интервью, если ты не Ларри Кинг или не главный редактор модного журнала…
Но все изменилось в один миг, когда я встретил Анну на Уимблдоне возле одной из комнат для интервью. В белом теннисном платье она шла со старой подругой Мартиной Хингис по коридору и улыбалась. Пожалуй, в этот момент я действительно понял, почему Анна стала столь популярной. Девушка с таким обаянием не может не влюбить в себя миллионы!
– Привет, «Советский спорт»! А вы у нас новенький? – Анна протянула мне ладонь с парой красивых дорогих колец на пальцах. – Я ведь вашу газету с детства помню. Всегда с интересом читала. И журналистов, которые раньше работали, тоже помню. А тебя как зовут? Ух ты, у меня дедушку тоже Николаем звали… А «новенький» – это я шучу. Просто я уже семь лет как карьеру закончила. Тебя ведь тогда в газете не было?
Мы как-то сразу перешли на «ты». В один момент я забыл обо всех статусах Курниковой. Она стала для меня простой девушкой-собеседницей, с которой можно, не думая над каждым словом, обсудить какие-то события. Анна – сама жизнерадостность, сплошной заряд энергии и позитива.
«ВРАЧИ УДИВЛЯЛИСЬ, КАК Я ВООБЩЕ МОГЛА ИГРАТЬ»
– И как тебе выступление Звонаревой на турнире? – с текущих теннисных дел начинаю беседу с полуфиналисткой Уимблдона-1997.
– Просто класс! Вера такая умничка, что сумела дойти здесь сразу до двух финалов. Когда все россиянки повылетали, а ей надо было играть с Ким Клийстерс в четвертьфинале, мы встретились. Я тогда сказала Вере: «Ну, давай, теперь ты за всех наших девчонок побеждать должна!». Она даже смутилась. Верочка – очень хорошая, скромная, добрая девочка. Я помню ее еще по тем временам, когда сама играла. На корте мы, кажется, не встречались, но и так видно – за последние годы Звонарева сильно выросла как спортсменка.
– В финале болела за нее?
– Вера – моя подружка, но и Серена Уильямс тоже. Мы часто встречаемся, общаемся, шлем друг другу эсэмэски… Так что я болела за хороший теннис. Не так уж важно было, кто победит. Понятно, что у Серены больше опыта, но и у Веры имелись шансы – ей было нечего терять.
– Пока Серена выигрывала свой четвертый Уимблдон, ты выступала здесь в турнире ветеранов. При этом вы – ровесницы…
– Ну а что поделать, если я карьеру в 21 год завершила? Уже семь лет прошло. Хочешь не хочешь, а почувствуешь себя ветераном.
– И обратно на корт совсем не тянет?
– Конечно, тянет! Причем сильно. Я скучаю по самой игре, по атмосфере вокруг матча – когда выходишь на корт, а на тебя смотрит 10 000 зрителей… Такой заряд адреналина получаешь! Мы с Мартиной наслаждаемся игрой и потому часто играем на благотворительных, показательных турнирах.
– Я имел в виду профессиональный спорт. Вернулись же Ким Клийстерс и Жюстин Энен – их пример тебя не вдохновляет?
– Бельгийки – молодцы. Но… Мне, чтобы выступать на нормальном уровне, нужно тренироваться по шесть часов в день. А мое тело в 29 лет такой режим уже не выдерживает. Прежде всего из-за травм – только со спиной у меня пять разных проблем. Даже если не болит, все равно мешает. Сейчас, например, в бедро отдает – пришлось его забинтовать.
– Все эти травмы, из-за которых пришлось завершить карьеру – их можно было избежать? Иначе тренироваться, например…
– Я думала об этом. Возможно, в свое время я давала себе слишком серьезные нагрузки, а стоило больше внимания уделять не «физике», а тактике, психологии… Но сказать однозначно нельзя. Тут многое и от природы зависит. Знаешь, как у некоторых людей – вот есть искривление позвоночника и ничего с ним не поделаешь. Можно только поправлять что-то, подстраиваться, но и только. Так и у меня. Врачи вообще удивлялись, как я со своим строением тела могла в теннис играть – у меня и спина не подходит для этой игры, и таз…
– Но скорректировать-то, говоришь, можно? Например, операцию сделать?
– Тогда ничего не помогало. А сейчас уже рисковать нет смысла. В обычной жизни мне травмы не мешают, а возвращаться в ВТА-Тур спустя столько лет смысла нет.
«ДИЕТА И Я – ВЕЩИ НЕСОВМЕСТИМЫЕ»
– Тем не менее должен признать – ты в отличной спортивной форме!
– Спасибо! Я постоянно слежу за собой, играю много матчей…
– Диета, наверное, помогает…
– Вот уж нет! Диета и я – вещи несовместимые. Я, конечно, стараюсь питаться правильно, но ем столько, сколько захочу. В конце концов мне просто не в кого полнеть – и папа, и мама у меня стройные. А вес я потеряла, потому что мышечная масса ушла, стоило завершить профессиональную карьеру.
– Что отнимает большую часть теперешней жизни?
– Мое главное занятие – пропаганда спортивного образа жизни. Чтобы дети не сидели часами у компьютера, а брали мячик под мышку и бежали на улицу играть. Как мы в свое время. Правда, у нас компьютеров не было, – на секунду задумалась Анна. – Мне важно заинтересовать ребят до того, как в их жизни, не дай бог, появятся наркотики или алкоголь.
– А открыть свою теннисную Академию мыслей не возникает?
– Были такие мысли, но я пока к этому не готова. Я ведь – посмотри, – меня распирает от энергии! Я слишком люблю жить в движении, постоянно путешествовать. Обожаю летать в Африку, на Гаити, вести активный образ жизни. А Академия – это значит сидеть на одном месте. Не по мне. Может, когда стану старше…
«ЭТО БЫЛ КОШМАР…»
– Ты часто бываешь в России. Недавно проехалась по городам во время акции в поддержку борьбы со СПИДом. Страна сильно изменилась за то время, что ты живешь в США?
– Не то слово! Но больше изменился быт, культура, уровень жизни. Какие-то вещи остались теми же самыми. Метро, троллейбусы, подземные переходы – все, как во времена моего детства. Я прилетела в Москву пару недель назад с частным визитом, погуляла по городу и словно почувствовала, что мне опять девять лет… Первый раз за пять лет я оказалась в городе не зимой, когда стоят морозы. А летняя Москва – она просто чудесная!
– Ты сказала, что скучаешь по корту, по самой игре. А как насчет самого Тура?
– Вот уж нет! У девчонок такой длинный сезон – неудивительно, что многие имеют проблемы со здоровьем. Хотя в мое время он был еще длиннее – 11 месяцев бесконечных турниров, потом четыре недели перерыв, во время которого ты готовишься к Австралии… Это был кошмар. Обычному человеку после перелета из Америки в Европу нужна неделя, чтобы прийти в себя и перестать просыпаться в четыре утра. А нам приходилось сразу выходить играть матчи.
– Помнишь день, когда проснулась и поняла – профессиональная карьера закончена?
– Такого дня не было. Помню свой последний турнир – в Бирмингеме, за две недели до Уимблдона-2003. Я провела тренировку и разрыдалась – от боли в спине, от отчаяния… Решила, что будет неуважением к сопернице, зрителям и к самой себе выходить играть в таком состоянии. Позвонила девочкам-организаторам и сказала: «Простите, но я вынуждена сняться». Тогда думала, что возьму перерыв на пару месяцев, подлечусь. Но лечение все затягивалось и затягивалось. Я боролась за свою карьеру – ездила к лучшим специалистам в Вашингтон, Амстердам. Да куда только не ездила! Но все говорили – лучше заканчивай карьеру. А то еще останешься инвалидом…
– Тяжелый был период?
– Мне был 21 год, я была молода – вся жизнь вроде впереди. Это отчасти помогало. Но, с другой стороны, с пяти лет я занималась теннисом и больше ничего не умела. Когда осознала, что все кончено, стало жутко на душе….
«ЖАЛЬ, РЕДКО ВИЖУСЬ С МАМОЙ»
– В России тебя часто ругали. Мол, больше времени уделяешь съемкам в журнале, чем игре. Это не злило?
– Я так скажу – всем мил не будешь. Не бывает так, что ты всем нравишься. Да и скучно, наверное, было бы в таком случае. В конце концов я не такой человек, который будет ходить и всем доказывать, чего я добилась. Настоящие фанаты и специалисты это и так знают. А остальные пусть думают, что хотят. И вообще, всем мир, дружба, жвачка. Я благодарна и своим поклонникам, и тем, кто меня постоянно критиковал. Ведь критика, – Анна ставит ударение на вторую «и», – если конструктивна, тоже полезна.
– А у самой не возникало мысли, что эта «богемная» жизнь помешала добиться большего в спорте?
– Я довольна своей карьерой. Конечно, добилась не всего, чего хотела, но, оглядываясь назад, могу сказать себе: «Аня, ты сделала все, что могла». А съемки – нет, не отвлекали. Они, так сказать, тоже были частью моей работы. Я еще ребенком, когда только прилетела во Флориду, попала на первую страницу «Нью-Йорк Таймс». Представляете, еще ничего не выиграла, а обо мне уже все заговорили! Хотя всего неделю назад мы всей семьей ютились в однокомнатной квартире…
– Тут легко потерять голову.
– Я смогла с этим справиться. Все это было частью моей жизни, и я успешно отделяла ее от тенниса… Я ведь никогда не стремилась быть знаменитой. Просто так получилось.
– И все же в то время ты славилась резким поведением, громкими фразами. Одна из моих любимых: «Это у меня не юбка короткая, а ноги длинные».
– Сейчас бы я так точно не сказала, – смеется Анна. – Но тогда… Мне было 16–17 лет, а я оказалась словно в сказке. Зарабатывала большие деньги, баловала себя подарками, покупала машины, одежду, драгоценности. Конечно, могла и сказать что-нибудь этакое. Но это не был какой-то расчет – просто у меня веселый характер. Сейчас я повзрослела, умею управлять своими эмоциями. Да и понимаю, что не главное это в жизни. Главное – делать то, что ты любишь, строить хорошие отношения с людьми и по ночам засыпать со спокойной совестью, зная, что тебе не в чем себя упрекнуть.
– Еще, помнится, многие не любили твою маму.
– Мама старалась оградить меня от всей этой шумихи. Ну, знаешь, когда все обсуждают любое твое действие – как ты на кого посмотрела, с кем провела выходные, какую прическу сделала, какую майку одела… Порой у нее это выходило жестко. Но она старалась для меня, и я ей за это очень благодарна. Жаль, сейчас мы редко видимся. У меня плотный график, да и мама все время уделяет моему младшему брату. Он как раз осенью идет в школу.
«Я БЫЛА КОЗЯВОЧКОЙ, НО ОБЫГРЫВАЛА ЛЕГЕНД»
– Многие говорят, что теннисный бум в России – твоя заслуга. А сама как считаешь?
– Ну а что тут считать? Лена Дементьева, Настя Мыскина – те девчонки, которые первыми из россиянок сыграли на турнире «Большого шлема», – мои ровесницы. Мы вместе еще в «Спартаке» тренировались. Как я могла на них повлиять? Другое дело, что я, перебравшись в США, получила больше возможностей для нормальных тренировок. Возможно, поэтому и раскрылась раньше их. Да и Кузнецова, Шарапова, Сафина пусть и младше нас, но ведь не в 1997 году они стали заниматься теннисом, верно?
– Другой вопрос – когда появляется красивая и успешная теннисистка, все ее сразу называют «второй Курниковой». Как, например, Марию Шарапову. Тебя это не смущает?
– Я не сторонница таких выражений. Ну кому захочется быть «второй»? Не важно кем – Курниковой, Граф или Моникой Селеш. Та же Маша – отличная девчонка с огромным талантом, которая столького добилась! Разве она не заслуживает, чтобы ее воспринимали именно как Шарапову? Как говорится, у каждого своя дорога.
– Аня, вспомни напоследок самые яркие моменты своей карьеры.
– Много их было… Помню Олимпиаду в Атланте, когда мне было всего 15 лет. Мы 8 часов ждали открытия вместе с Аленкой Лиховцевой, Леной Макаровой. Это было волшебно! Правда, я тогда проиграла в первом круге. Помню свой первый взрослый Уимблдон в 1997 году, когда я дошла до полуфинала. Помню победы над Хингис, над Граф на траве. Это второй случай за бог знает сколько лет, когда Штеффи кому-то уступила на этом покрытии. Помню победу над Селеш, на которую я просто молилась в детстве, – Моника была моим идолом! Я была маленькой козявочкой, а обыгрывала легенд, которые царили на вершине. Ради таких воспоминаний стоит жить, не правда ли?
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Анна КУРНИКОВА
Родилась 7 июня 1981 года в Москве.
В 1992 году уехала тренироваться в Академию Ника Боллетьери во Флориде. С тех пор живет в Майами.
В 1995 году в возрасте 14 лет дебютировала в ВТА-Туре. Самая юная спортсменка в истории олимпийской сборной России (Атланта-1996, дебютировала в возрасте 15 лет 47 дней). Самая юная теннисистка в истории сборной России в Кубке Федерации (матч Россия – Словения в 1996 году, возраст – 14 лет 320 дней). Полуфиналистка Уимблдона в одиночном разряде (1997). Четвертьфиналистка Открытого чемпионата Австралии в одиночном разряде (2001). Высшее место в рейтинге ВТА – 8 (20 ноября 2000 года).
Выиграла 16 титулов ВТА в парном разряде, в том числе Открытый чемпионат Австралии (1999, 2002) и Итоговый чемпионат ВТА (1999, 2000). Все – вместе с Мартиной Хингис (Швейцария). Высшее место в парном рейтинге ВТА – 1 (22 ноября 1999 года).
Завершила профессиональную карьеру в 2003 году.
Призовые за карьеру – $3 584 662.
Первый тренер – Лариса Преображенская.
АВТОГРАФ НА ПАМЯТЬ
«Я Ж ПО-РУССКИ ПИСАТЬ НЕ УМЕЮ!»
Напоследок я попросил Аню написать послание нашим читателям. Она долго крутила пальцами ручку, пытаясь собраться с мыслями.
– Я же по-русски не умею! – смеялась Курникова. – Ты не забывай – я в Москве только первый класс в школу отходила, потом в Америку уехала.
– Пиши на английском.
– А можно? – радостно откликнулась Анна, но тут же осеклась. – Нет, некрасиво будет. Дай-ка мне spelling (порядок букв в слове. – Прим. ред.) «Советского спорта».
И, слушая мои инструкции, как правильно выводить прописью «т», «й» и некоторые другие буквы, Аня бодро дописала на бумаге свое обращение к читателям.
