Тренер и хореограф Николай Морозов: Я не раз предсказывал будущее
СОБЫТИЕ ДНЯ. ФИГУРНОЕ КАТАНИЕ
ПРЯМАЯ ЛИНИЯ
ДО ЧЕМПИОНАТА МИРА ОСТАЛОСЬ 2 ДНЯ
В редакции «Советского спорта» мы показали Морозову один из портретов в коридоре. Это был портрет Татьяны Тарасовой, растрепавшей себе всю прическу. Николай рассмеялся: «Так и бывает у вас на «Прямых линиях»?».
Ну, не всегда, конечно…
На чемпионате мира Морозов будет стоять у бортика рядом с чемпионкой мира японкой Мики Андо, чемпионом Европы французом Флораном Амодио, итальянскими танцорами Анной Капеллини и Лукой Ланотте…
ВОПРОСЫ ЖУРНАЛИСТОВ
УСТАЛ СПАСАТЬ ЧУЖИХ
— Николай, в чем заключался смысл вашего возвращения в Россию, обставленного в прошлом году с таким шумом и блеском?
— Я приехал потому, что очень устал… Когда я начал работать с Амодио, он занял на чемпионате мира 13-е место. Через год он стал чемпионом Европы. Такахаши болтался в конце второго десятка и носил прозвище «Заливочная машина» — по семь раз за выступление умудрялся упасть. В следующем сезоне на чемпионате мира он взял серебро. И в изрядной мере он потянул за собой Козуку и Нобунари Оду, вернее, они потянулись за ним. То же и в женском катании. Если бы Шизука Аракава не выиграла Олимпийские игры, то Мао Асада каталась бы, конечно, но такого бума и прогресса в Японии не было бы. И мне просто захотелось сделать подобное в России.
— Но пока не получается?
— Не торопите события. Я вернулся в августе. Сезон уже был на подходе, программы у всех были готовы. Помимо Транькова и Волосожар, я успел помочь с постановками молодой паре Вера Базарова/Юрий Ларионов.
Я работаю с двукратным чемпионом России Сергеем Вороновым. Он не попал ни на чемпионат Европы, ни на чемпионат мира, но это ничего. У него есть время подумать и осознать, что с ним не так, спокойно поработать над этим. Каждый день в Новогорске я на четыре-пять часов выхожу на лед, где у меня катаются не меньше десяти человек. За консультациями ко мне приезжают молодые фигуристы со своими тренерами, я никому не отказываю. Но серьезная, масштабная работа на Олимпиаду в Сочи у меня начнется со следующего года.
— Вы живете в Новогорске, в гостиничном номере?
— Да.
— И готовы три года прожить в походных условиях?
— А я всю жизнь так прожил.
— У вас и в Нью-Йорке только временная гавань?
— Нет. Но каждый год, в октябре, я уезжаю и возвращаюсь уже после чемпионата мира. И все это время обитаю в отелях. Жалеть меня не нужно, я целый день провожу на льду, а когда возвращаюсь в полуживом от усталости состоянии, то мне уже, признаться, все равно где спать. Условия для работы в Новогорске у меня потрясающие. Для меня это самое важное. Я работаю на лучшем в мире катке.
— Лучшем в мире?!
— В Нью-Йорке мы катаемся при температуре минус 7, на бугристом льду, а в Новогорске при температуре плюс 15. А лед такой, что как-то раз приехал один итальянский тренер и схватился за голову: «Я не могу работать на таком льду! Он слишком ровный! Это чересчур хороший лед!».
В город я выезжаю редко. На днях впервые лет, наверное, за десять спустился в метро. Меня там, к счастью, не узнавали. В Японии я не могу спокойно пройти по улице, на меня тут же бросаются два десятка человек с фотоаппаратами. Мики Андо, моя ученица, ездит в машине с тонированными стеклами, когда мы с ней выходим из машины, приходится натягивать шапочки до бровей, нижнюю часть лица обматывать шарфом и темные очки в придачу.
«ТАРАСОВА СДЕЛАЛА МЕНЯ 60-ЛЕТНИМ»
— В чем причины кризиса в фигурном катании в России?
— Все не так страшно. Кризис у нас только в одиночном катании. И прежде всего в мужском. Ягудин и Плющенко были настолько недосягаемы в течение многих лет, что целое поколение молодых ребят вынуждено было закончить. Я даже не могу вспомнить, кто в те годы ездил с ними на чемпионаты мира третьим. Всплывает в памяти лишь фамилия Александра Абта. Но ведь были и другие…
— В одном из ваших интервью нас зацепила фраза о том, что наши фигуристы слишком увлекаются подражанием, и это существенно осложняет им жизнь. Разве это плохо? Все великие художники проходили через период подражания «старым мастерам».
— Подражание само по себе – это совсем неплохо, вопрос заключается в том, кому подражать. У нас принято подражать Ягудину и Плющенко. Не спорю, они этого достойны. Но им-то как раз подражать нельзя! Нельзя упускать из виду, что изменилась система судейских оценок. И когда по новой системе разобрали программы Ягудина, ему поставили дорожку первого уровня, вращение первого уровня!
Как ни зайду к Воронову в номер, он все Ягудина да Плющенко в записи смотрит. Да посмотри ты кого-то еще! Вникни, почему судьям нравится Патрик Чан, почему публика его так принимает. Подумай, за что одним ставят 9,85, а другим 6,25! Развивайся! Реальность изменилась, с ней надо считаться!
— Вы тренер и одновременно хореограф, что не так часто встречается… И у вас нет узкой специализации. Москвина и Васильев – это парное катание. Мишин – одиночники. Исключение – Тарасова. Второе – вы. Не потому ли, что вы начинали помощником у Тарасовой?
— Я очень многим обязан Тарасовой. Это верно. Благодаря ей я в самом начале своей тренерской карьеры из совсем молодого человека превратился сразу в шестидесятилетнего…
— И вас это порадовало?
— Вообразите – да!
— Объясните.
— Мой дебют в тренерском деле получился уникальным, я сразу же начал работать с большими спортсменами и сразу с Тарасовой. И этот опыт, который с первых шагов на меня обрушился, сыграл огромную роль в моей жизни. Я стольким вещам у нее научился, как будто прожил за несколько лет целую жизнь в спорте. Да, я перешагнул через 30 лет, не меньше! Мне повезло. А то, что пришлось сразу взяться за выдающихся фигуристов, сама мысль о степени ответственности… Ведь от того, как я буду работать с ними, зависела их жизнь… Это чувство стало очень сильным моментом.
— Что бы еще вы назвали одним из сильных тренерских чувств, которых лишены обычные люди?
— Почти все тренеры наделены чувством опасности. Или, если хотите, стойким предчувствием того, что может случиться.
Расскажу две истории. Первая о том, как канадская танцевальная пара Ше Линн-Бурн — Краатц выиграла чемпионат мира. Их много лет никуда не пускали, но они остались кататься в надежде, что Лобачева и Авербух закончат. А Авербух решил еще покататься.
Но еще в начале сезона у меня появилось ощущение, что мои смогут выиграть чемпионат мира. Может быть, потому что чемпионат должен был пройти в Вашингтоне, то есть на той стороне планеты... После оригинального танца они разошлись, как у нас говорят, «в одного судью». Авербух с Лобачевой оказались первыми, Ше Линн-Бурн — Краатц вторыми.
Когда наутро я шел на каток, мне почудилось, что я стал огромного роста, а люди вокруг — лилипуты. Вечером Бурн — Краатц стали чемпионами…
— А вторая история?
— Она произошла в этом году. На чемпионате Японии. Я слишком хорошо знаю, как Мао Асаду обычно тянут в Японии. Уже несколько лет подряд… На ней завязано телевидение, реклама. Она лицо федерации. Ну и еще потому, что Асада всегда делает то, что ей говорят, а мы с Мики Андо не делаем того, что нам говорят. Мы делаем то, что хотим и считаем нужным. Японцам наша независимость не очень нравится. Из года в год мы сталкиваемся с тем, что Мао Асада, скажем, недокручивает каскад 3-3, а Мики прыгает его чисто.
— Но этого никто как бы не замечает?
— Да. Асаде каскад записывается как докрученный. В этот раз я знал и видел, насколько Андо сильнее Асады. Я видел Асаду на тренировках. И понял, что если в короткой программе она сможет побороться с Мики, то в произвольной это будет бесполезно. Даже если ей все прыжки поставят докрученными! И в короткой программе Мики правда ставят на второе место, хотя Мао на пол-оборота недокрутила аксель.
Я еду на каток, где должно состояться выступление в произвольной программе. Поскольку в Японии все надписи иероглифами, а я все равно ничего не понимаю, начинаю тупо смотреть на номерные знаки машин. И везде вижу единицу. Я раз семь посмотрел. «Хватит, — думаю. – Это уже перебор!». Нарочно отвел глаза в сторону вывески и среди не понятных мне иероглифов вновь увидел единицу! После этого я перестал куда-либо смотреть, только на дорогу.
Мики выиграла произвольную программу с преимуществом в 19 баллов. Судьи поняли, что сделать с ней что-то они не в состоянии!
— И напоследок – снова о главном. Эта великая цель – Олимпиада в Сочи… Вы будете при этом продолжать работать с иностранцами?
— Нет. Я решил наложить мораторий на работу с иностранцами. До Сочи. Я понял, что должен принять такое решение.
ВОПРОСЫ ЧИТАТЕЛЕЙ
«ВОЛОСОЖАР И ТРАНЬКОВ МОГУТ ПОБЕДИТЬ»
— Здравствуйте, Николай! Меня зовут Елена. Я из Москвы. Хотелось услышать ваш прогноз – кто фавориты чемпионата мира в Москве?
— Здравствуйте. В женском катании за победу поборются те же, что и на Олимпиаде в Ванкувере, кроме канадки Рошетт. Это и японки Андо и Асада, и кореянка Ю На Ким, и итальянка Костнер. Я надеюсь, что Мики Андо меня порадует, как уже радовала в этом сезоне, выиграв чемпионат Японии и чемпионат четырех континентов. В мужском одиночном катании фавориты: канадец Чан, японцы Такахаши и Козука. Из европейцев могут побороться французы Жубер и Амодио и чех Вернер. Впрочем, Амодио вряд ли сможет взять золото, как он это сделал в январе на чемпионате Европы. Если только японцы и Чан упадут. Причем каждый не по одному разу.
— А в парах?
— Первая российская пара Татьяна Волосожар – Максим Траньков будет дебютировать в таком составе. Они могут выиграть чемпионат при удачном выступлении.
—Пары – единственный наш шанс замахнуться на призовое место?
— Да, у нас две пары (вторая – Юко Кавагути – Александр Смирнов) вполне могут рассчитывать на медали.
— Если мы только в парном катании возьмем медали, это провал? – продолжает пытать Николая читательница.
— Провал? Нет, конечно. У нас идет смена поколений. Но не думаю, что это продлится до Олимпиады в Сочи.
— То есть там мы поднимемся на прежний уровень?
— Безусловно. В парном катании уже была большая конкуренция на чемпионате России. В танцах оба дуэта будут близки к борьбе за призовые места, а еще через год будут их занимать. Основные проблемы у нас – в одиночном катании.
«ЛУЧШЕ ТРЕНИРОВАТЬ НАШИХ»
— Добрый вечер, Николай. Беспокоит ваш тезка из Химок. Вопрос такой: множество российских тренеров работают с зарубежными спортсменами. У вас, например, Микки Андо – японка. Это нормально? Ведь конкурентов выращиваете…
— В принципе… — Николай на секунду задумывается. — Конечно, это плохо. Чего врать-то? Вот я сейчас начал заниматься с российскими фигуристами. Когда они смогут бороться с зарубежными конкурентами, сразу возникнет вопрос, кого тренировать.
— Нужно наших!
— Возьмусь обязательно. Лучше тренировать российского спортсмена, но очень хорошего. С нашими легче общаться, находить общий язык.
— Здравствуйте, это Рената. Выйдет ли ваша книга, которую вы издали в Японии, на русском языке?
— Пока не знаю. Не думал об этом.
— А где можно найти ее на японском?
— У меня дома есть, — смеется Николай.
— Приглашаете?
— Если серьезно, то, наверное, в Японии можно найти. Но, думаю, в России читать ее не очень интересно — там в основном про японских спортсменов. Лучше подожду немного и напишу про российских спортсменов.
— Скажите, а ваша дочь Анабель говорит по-русски?
— Да, она говорит по-русски, по-французски и по-английски.
РАДИОРУБКА
«В ЯПОНИИ ЛЮДИ СПАЛИ НА УЛИЦАХ»
Пообщавшись с журналистами и читателями, Николай Морозов отправился на радиостанцию «Комсомольская правда».
— У меня особенное чувство от того, что турнир проходит в Москве, — признается тренер, едва на микрофоне вспыхивает красная лампочка. — Приятно, что многие спортсмены будут выступать здесь. В месте, где я родился и жил, где живет моя мама. Это куда интереснее, чем выступать в Японии.
— Но вы же в Японии — узнаваемый человек, а турниру в Москве радуетесь больше?
— Это так. Потому что с возрастом понял: не там я жил.
— В день первого разрушительного землетрясения вы как раз были на базе в Фукуоке…
— Да, но это было в 900 км от эпицентра трагедии. Так что мы так же, как и люди в Москве, следили за развитием ситуации по телевизору. Конечно, волновались за спортсменов, которые прилетали. Вот Волосожар и Траньков, которых высадили из поезда, сильнее почувствовали стихию на себе. Они пытались поселиться в гостиницу, что было невозможно – все поезда останавливались именно на этой станции. Люди спали на вокзалах, на улицах. Так что Мики Андо искала им место, где жить. Потом стало понятно: что-то произошло с АЭС «Фукусима». И я принял решение, что надо всех срочно вывозить.
— Итак, чемпионат мира пройдет в Москве. Родные стены нашим фигуристам помогут или помешают?
— Это от человека зависит. Но посмотрите — многие претендовали на проведение чемпионата мира у себя: кому-то не хватило времени на подготовку, кому-то денег. А мы показали, что можем быстро принимать важные решения. Так что это в любом случае здорово.
