Светлана Панова: Маша скоро совсем разозлится!
Серебряная медалистка финала юниорского Гран-при в Барселоне Мария Сотскова для многих стала открытием сезона, когда на взрослом чемпионате России заняла пятое место, обойдя двух олимпийских чемпионок, Аделину Сотникову и Юлию Липницкую, а также чемпионку мира Елизавету Туктамышеву. На стартующем в четверг в Челябинске юниорском первенстве России 15-летняя фигуристка из Реутова станет одной из главных претенденток на путевку в венгерский Дебрецен, где в марте пройдет чемпионат мира среди юниоров. Тренер Марии Светлана Панова в интервью Sovsport.ru рассказала и о своей лучшей ученице, и о том, как сложился ее собственный путь к первым серьезным тренерским успехам.
«Дети скользить не любят — им кажется, что это скучно»
- Светлана, вы сразу в Маше увидели большое будущее?
- Да. Потому что даже когда у нее что-то не получалось, или она что-то не хотела делать и плакала, то все равно делала. Плакала — и без остановки, без нареканий делала. А еще у нее всегда было такое свойство: вот не идет какой-то элемент, но один раз, напоказ, она его исполнит. То есть, это говорит о том, что в ответственный момент человек может собраться.
- Сама Маша говорит, что удовольствие от того, чем занимается, стала получать совсем недавно, перед нынешним сезоном.
- Мне кажется, дело здесь в том, что прошлый сезон для нее был очень сложным. Человек оказался не готов к тому, что так сильно вырастет (сейчас рост Сотсковой 170 см — прим.ред.). Плюс травма колена, которую она получила годом ранее, дала о себе знать. Маша не каталась с марта по август и за это время вдобавок вытянулась. Пришла неуверенность в себе, ушла стабильность, появился страх.
- Про страх она тоже говорила, да. Вплоть до того, что перед соревнованиями ей хотелось с них сбежать.
- Конечно, когда не получается один раз, другой, то могут такие ощущения появиться. Но сдаваться в таких ситуациях нельзя, надо разговаривать. Объяснять спортсмену, что тело меняется, организм меняется, что надо все равно работать и терпеть. И труд со временем вознаградится.
- Что больше всего Маша любила в детстве делать на льду?
- Наверное, больше всего любила прыгать. Мы как-то очень долго учили двойной аксель. Хотя, может быть, это в моем понимании долго, потому что мне всегда хочется, чтобы все получалось быстро и сразу. А потом как она его прыгнула — так все, тьфу-тьфу, пошло как по маслу. А вот скользить она не очень любила. Но вообще, мне кажется, многие дети скользить не любят. Потому что это скучно. Всем попрыгать больше хочется, чем повращаться и поскользить.
- Но ведь скользить — это красиво.
- Вы знаете, я сама, когда каталась, этого не понимала. Мне тоже скользить не нравилось. Когда попала лет в 11 или 12 к тренеру Наталье Петровне Дубинской, она со мной много занималась как раз катанием и скольжением. И мне так это было тяжело! Только когда я закончила заниматься серьезным фигурным катанием и сама начала тренировать, мне понравилось скольжение. Понравилось учить скольжению. Где-то 16 лет мне в тот момент было. А до этого скольжение было каторгой.
«Через месяц в балете на льду просто взвыла»
- А вы сами закончили...
- В 15 лет. Потому что все-таки у меня были посредственные данные для фигурного катания. Нестартовый характер. Итог тренировок должен быть таким: ты выходишь и показываешь чистый прокат. Мобилизуешься до предела. А у меня такого никогда не было. Если ты выходишь на лед и публика тебя парализует до такой степени, что ноги становятся ватными — значит, тебе этим заниматься не надо.
- Фигуристы, как правило, после раннего окончания спортивной карьеры идут либо в шоу, либо тренировать. У вас тоже был такой выбор?
- У Натальи Петровны Дубинской в то время был второй тренер, Надежда Владимировна Кондулинская. Потом они стали работать по отдельности. Я какое-то время у Надежды Владимировны еще покаталась, потом приняла решение закончить, и она мне предложила ей помогать. Примерно в то же время у меня появился вариант поехать на месяц в коммерческий тур с балетом на льду. Я поехала и после этого месяца просто взвыла — поняла, что не мое это. Мне нравится тренировать, проводить время дома с родными, с близкими и друзьями. А менять среду обитания мне некомфортно. Месяц-то не смогла без дома прожить нормально, и представила, что контракты, бывает, заключаются на два, на три года... Поэтому выбор пал на тренерскую деятельность.
- Которая ведь не менее нервная, чем сам спорт.
- Нервничаю, безусловно. Но это нечто другое. Тут от адреналина на соревнованиях начинаешь получать кайф. От моих выступлений, кроме страха и выпученных глаз, у меня не было ничего. А тренером мне нравится ездить на старты. Единственное, когда вывозишь на соревнования много детей, то морально тяжело. Пока выведешь на лед всех, сильно выматываешься. На последнего спортсмена уже себя совсем сильно надо напрячь, собрать... Потому что каждому важная твоя энергетика, напутствие.
«Об Олимпиаде надо мечтать, скорее, про себя, чем вслух»
- Говорят, что молодой тренер учится вместе со своим учеником. У вас с Машей тоже так было?
- Абсолютно. У меня нелегкий характер, взрывной. В прошлом году, даже в начале этого сезона я была не готова к тому, что этот ребенок становится взрослым. Что надо больше разговаривать, приводить доводы и убеждать, отстаивая свою правоту, доказывать правильность тех вещей, которые ты доносишь до спортсмена. Вообще сейчас мало детей, которые могут безостановочно усердно работать. В какой-то момент они хотят работать вполноги, а ты их заставляешь работать в полную ногу. А когда спортсмен взрослеет, ты его уже просто так не заставишь. Как взрослый человек приходит на работу мотивированным, так и фигурист в этом возрасте уже приходит на тренировки как на свою работу.
- Сложно было перестроиться в отношениях с Машей?
- До сих пор нахожусь в этом процессе. Хотя все равно, иногда сказать что-то резкое, грубо говоря, рявкнуть — надо. Чтобы вывести спортсмена из состояния страха, какого-то «коматоза». Но здесь нужен обязательно индивидуальный подход. Кого-то надо уколоть, кого-то, наоборот, успокоить.
- Сама Маша становится более мотивированной?
- Да. Знаете, говорят, аппетит приходит во время еды. И здесь то же самое. И в дальнейшем, думаю, мотивации прибавится. Она так часто занимает второе место, что в скором времени совсем разозлится (смеется). Ну а когда повзрослеет, оформится, то придет сила, уверенность и стабильность. Сейчас этого не хватает.
- Но с другой стороны, если у спортсмена есть навязчивая идея быть только на первой строчке, она ему разве не мешает?
- Мешает. Постоянно придавливает. Если что-то на тренировке идет не так, то может произойти психологический срыв.
- Тогда, получается, спортсмен действительно, как часто говорят, должен думать не о местах, а о том, чтобы исполнять свою работу, делать чистые прокаты?
- Он должен думать о том, как правильно настроиться на тренировку, распределить свои усилия таким образом, чтобы прокаты, которые он делает на тренировках, придали уверенности на стартах. Я считаю, что если ты на тренировках выполняешь прокаты чисто, то беспокойства насчет того, что в соревнованиях у тебя что-то может не получиться, быть не должно. Если ты, грубо говоря, надрессирован так, что элементы отскакивают от зубов и получаются в количестве десять из десяти, то ты будешь уверен в своих силах. А если процент попадания — два из десяти, то на взрывном характере ты, конечно, какое-то время можешь продержаться. Но это только какое-то время.
«Больше не прошу забрать меня домой». Как Мария Сотскова полюбила соревноваться
- У Маши есть большая олимпийская мечта?
- Я думаю, что для 15-летнего подростка Олимпиада — это где-то еще там, далеко. Все-таки, как мне кажется, надо ставить более близкие цели и достигать их. Иначе это будут разговоры из разряда «хочу стать космонавтом». Если спортсмен выполняет задачи, поднимаясь вверх по ступенькам, то, я думаю, это приведет к положительному итогу.
- Рафаэл Владимирович Арутюнян рассказывал, что как тренер, начал мечтать об Олимпиаде, когда увидел по телевизору стоящих у бортика Тарасову, Чайковскую, Мишина. Поставил цель встать рядом с ними и вывести на лед спортсмена в олимпийской группе сильнейших — и реализовал ее, когда его ученик Александр Абт занял пятое место в Солт-Лейк-Сити.
- Конечно, об олимпийской медали мечтает каждый спортсмен и тренер, но все-таки он должен это делать, мне кажется, больше про себя, чем вслух (улыбается). А так, конечно, олимпийская медаль — итог работы и спортсмена, и тренера. А еще бы, желательно, золотая!
