Экс-главный тренер сборной СССР по конному спорту, участник парада победы Валентин Мишин: Жуков не плюхался в седле!
О войне до сих пор почти не говорят правды. Ее было не разглядеть в советских фильмах. Не видно и в современных, куда на смену прежней лакировке пришла наступающая грязным сапогом довольно дешевая выдумка. В Москве, у станции метро «Аэропорт» тихо, почти не выходя из своей квартиры, живет человек, знающий правду. Бывший тренер сборной СССР по конному спорту Валентин Мишин, стоявший с курсантами Военной академии на Параде Победы 24 июня 1945 года.
В тот день он видел, как Рокоссовский на вороном коне собранным, печатающим галопом подъезжает к Жукову…
Должна бы написать – а Георгий Жуков на белом. Но, поскольку я и сама полжизни провела в седле, не могу не знать, что белых лошадей не бывает.
И масть такой лошади была серой, даже если лошадь идеально белого цвета.
«У Жукова была идеальная посадка, – живым, чуточку резким, как взмах хлыста, голосом говорит Мишин. – А ведь Георгий Константинович был уже в летах и грузноват немножко, что уж скрывать. Но на галопе сидел, как влитой. У меня клички их лошадей где-то были записаны. Только сегодня я видел эти записи, но сейчас уже не найду, переложил куда-то, а вот куда…
Мне из Парада Победы больше всего запомнилась встреча Рокоссовского, командовавшего парадом, и Жукова, который его принимал. Как Рокоссовский приближается к Жукову – рука к козырьку и начинает докладывать… Они, надо заметить, оба были кавалеристы, в седле не плюхались. Знали, что такое лошадь, и лошадь их понимала».
КЛИЧКА ЛОШАДИ ЖУКОВА ЗАСЕКРЕЧЕНА ДО СИХ ПОР
Очень жаль, что Мишин не смог найти эту бумажку, ведь она могла пролить свет на тайну, которой ровно столько же лет, сколько параду 45‑го. Лошадь Рокоссовского звали Полюс, тут нет ни малейших сомнений.
А кличка лошади Жукова… засекречена по сей день!
Одни источники утверждают, что то был ахалтекинец Араб и от него впоследствии родился Абсент. А на Абсенте Сергей Филатов стал олимпийским чемпионом!
Другая версия сводится к тому, что никакой это не ахалтекинец и не Араб, а Кумир терской породы. Эта версия появилась в 80‑е, однако тут же вызвала множество вопросов. У терских лошадей обязательно должно быть особенное тавро, которое ставили горячим способом. А у лошади Жукова ни с одной, ни с другой стороны на фото- и кинохронике такого тавра нет!
«Не терская это была порода, однозначно, – горячо возражает Мишин. – И не ахалтекинец! Ахалтекинцы – они же лещеватые*. А Жуков лещеватых не любил».
Получается – не Араб и не Кумир, а кто-то третий…
Спустя время я позвонила Валентину Мишину. Но он так и не смог отыскать свои записи: «Не могу помочь! И никто не сможет! Никто из стариков-конников вам тоже ничего не подскажет. Никого из них уже нет…».
Если бы только конников… Валентин Васильевич – возможно, один из последних оставшихся в живых олимпиец-фронтовик.
– Да и я уже очень устал. Я так любил свою жену, а после того, как она ушла, жить стало как-то неуютно и… незачем. Я только хочу к ней, остальное все равно… Кличка лошади Жукова… Самое поразительное, что я помню, как звали лошадь Василия Сталина – он выступал на турнирах по конкуру под псевдонимом Волков, а лошадь его звали Борт. Рыжий. А сам Василий – в гимнастерке. У Василия был второй разряд.
Настоящий второй.
Однажды он пришел в манеж с Капитолиной, Капой – она потом стала его женой. Расположились на трибуне. Я подхожу и, обращаясь к Капе: «Здравия желаю!».
Василий так и взвился: «Откуда знаешь?».
– Так это тренер мой, – отвечаю. – Я занимался пятиборьем, а Капитолина была моим тренером по плаванию. В каком же году у нас Василий выступал? 36‑й – 37‑й…
– Еще до войны.
– Война? Война мне уже и не снится. Это было очень давно. Мне снится моя жена, снятся лошади, которых давно нет на свете. А война – никогда. Вы простите, возможно, я вас очень разочарую, но память меня очень подводит. Многого не помню. Одно время не помнил совсем ничего, а в последнее время стало получше, память частично вернулась. Мне вот давно не звонил Миша Буденный (сын Буденного. – Прим. авт.).
И я, к ужасу своему, не знаю, жив он или нет… Мне, наверное, кто-то говорил, только я не запомнил. Это уже не в моей власти.
ПОД ЧЕРНЫМ РЕПРОДУКТОРОМ
– Начало войны было самым тяжелым временем, – отрешенно перебирает пальцы Валентин Васильевич. – Было много хаоса, неорганизованности… 22 июня я, как и все, растерянно стоял под черным репродуктором. Ловили каждое слово.
– Знаменитая речь Молотова: «Братья и сестры…».
– Да-да. И двери всех квартир – настежь, нараспашку. Люди сразу перестали запирать двери в надежде, что кто-то войдет, скажет что-то важное. «После Молотова еще кто-то выступал. А по радио то-то передали!» Потом все пришло в порядок. Народ уже понял – да, это война. И руководители, соответственно, поняли на местах. А так охали, ахали, бродили, словно в полусне, из квартиры в квартиру: «Война! Война! Что делать-то будем?». Потом: «А что дальше? Как с продуктами?».
– Продукты сразу исчезли?
– Продукты были! Некоторые любят рассказывать о панике. Ерунду какую-то… Были продукты. Конечно же, расхватали их в первое время, в некоторых местах появились очереди. Вскоре наладили обеспечение, ввели карточки, а то некоторые брали мешками, а кому-то ничего не доставалось.
– Почему вы, конник, попали в авиацию?
– Окончил авиационное училище… Но ни разу не поднимался в воздух. Героем я не был. Мы заправляли топливом самолеты. В том числе и во время битвы за Москву. Я недолго пробыл на фронте, до 42‑го. А в 42‑м уже учился в Военной академии. Там и встретил свою будущую жену. Она у меня очень интересная была. Настоящая женщина. Во всех вопросах. И внешне, и внутренне. О жене могу только хорошее сказать…
– Вы вырастили 11 олимпийских чемпионов.
– Не могу уже точно вспомнить, сколько… Понимаете, я возглавлял долгое время сборную Москвы. А Москва была самой сильной командой. В командном зачете всех побеждали. В дальнейшем стал главным тренером сборной Советского Союза.
– На первой для нас Олимпиаде в Хельсинки сборной уже вы руководили?
– В Хельсинки мы выступили не совсем удачно. Был ряд неприятных моментов. Снимались наши всадники с конкура по разным причинам. Закидки – бум! бум! бум! – и уезжали с поля. Выездка выглядела более достойно. В общем, остались без медалей. Первая проба пера… Ну а дальше… Дальше появился Филатов в выездке. Его за границей побаивались. Он выступал на очень интересной лошади – на Абсенте. Вот это был не лещеватый ахалтекинец, а массивный. По рисунку, по движениям необычная лошадь. И сам Филатов ездил хорошо. Знаменитый немец Болт вынужден был с ним считаться. Филатов такой был «чапаистый» парень, русский, с шашкой наголо!
– Победа над немцами в Мюнхене-72 в командной выездке Петушковой, Кизимова и Калиты в свете сегодняшних реалий кажется чем-то невероятным.
– Выиграли за счет более чистого исполнения. При том, что судьи были не на нашей стороне, как вы понимаете…
«БУДЕННЫЙ ХЛОПАЛ ШПОРАМИ И КРУТИЛ УСЫ»
– Правда, вы лично знали легендарного Семена Буденного?
– Буденного я знал по улице Воровского, там я начал заниматься конным спортом. В школе Осоавиахим. Она и носила имя Буденного. Время от времени маршал приходил либо приезжал к нам в манеж. Буденный ездил на «эмочке». Отличный у нас был манеж по тем временам. Крытый, с большой площадью. На соревнованиях наших Буденный обязательно присутствовал.
В манеж зайдет, шпорами похлопает, усы покрутит…
– Всегда крутил усы?
– Крутил усы и снимал стружку с некоторых руководителей: «Там непорядок, здесь непорядок!». Ну что Буденный… Я ведь еще и искал Германа Титова после его приземления из первого его полета в космос. А у нас на радиопеленгаторной станции сидел Юра Гагарин. И жутко нервничал, впившись глазами в показатели приборов. Мы засекали пеленги летательного объекта и на пересечении этих пеленгов его обнаруживали. И приземлившийся объект они фиксировали, и находящийся в воздухе. Но не всегда это удавалось. Средства-то были примитивные. Помню, был такой генерал Харитонов: «Валентин Васильевич, вот с вами и сам Королев работал…». Я его тут же поправляю: «Наверное, все-таки не он со мной, а я с ним!». Харитонов: «Понятно, но я вот о чем хотел…». А я уже догадался, о чем: «Делаем все возможное, но примитивными средствами…». «Пусть так, – осекся Харитонов. – Пусть примитивными, но вы ищите, ищите!». А разве не искали? Семь точек у нас было таких по всему Советскому Союзу, начиная от Хабаровска и заканчивая Москвой и Подмосковьем.
Юра Гагарин на одной из таких баз аккуратненько так присел на стульчик в углу и молча смотрел, что мы делаем. Он сразу к нам прибежал, как только взлетел Герман Титов. Очень переживал.
– Почему тренер сборной СССР по конному спорту искал Титова?
– Полагаете, я за давностью лет что-то путаю? Ну что вы! Люди тогда все успевали. И работать с Сергеем Королевым, и тренировать. Спорт – это спорт, а у Королева была работа. Как говорится, функциональную обязанность выполнял. Я всю жизнь много работал. И еще общественная нагрузка… Я и от нее не отказывался. Это сейчас у нас как… «Деньги дадут – пойду. Денег не дают – не иду».
А тогда о деньгах никто и не говорил! Я из дома выбегал в пять утра, возвращался в темноте – и так день за днем, много-много лет. Я и московской федерацией конного спорта командовал, и союзной. И каждую конюшню знал в каждой из пятнадцати советских республик. Каждую конюшню, всех ее тренеров, всадников и лошадей поименно. Со всеми держал постоянную связь! Тогда же никаких переносных телефонов не было. И даже машины у меня не было. На своих ногах, со стационарным телефоном – все успевал…
– И при этом основной работой была работа у Королева?
– У Королева, кстати, был зам. Первый! Мишин.
– Однофамилец?
– Точно. Василий Мишин. Идем как-то с Королевым, я упомянул того, другого Мишина. Обмолвился, значит, о полковнике Мишине в связи с чем-то, а Королев как всплеснет руками: «Ну что ж это такое! Здесь – Мишин, там – Мишин, другие фамилии у нас в стране есть?!».
* Лещеватый – узкий, сухой, с как бы сдавленной грудью.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
МИШИН Валентин Васильевич
Родился в 1922 году.
Заслуженный мастер спорта по конному спорту, заслуженный тренер СССР и РСФСР, тренер сборной СССР по конному спорту, подготовил 11 чемпионов Олимпийских игр. Воевал на Западном фронте.
Награжден двумя орденами Отечественной войны II степени и двумя орденами Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги».
