Гарри Каспаров человек, которого знает весь мир. И не знает никто

Мы говорили с 13-м чемпионом мира Гарри Каспаровым около четырех часов. В итоге получилось два разных по содержанию интервью. Первую часть беседы, в которой Гарри изложил свои воззрения на ситуацию в шахматном мире, вы можете прочитать через две недели, когда в продажу поступит специальный выпуск приложения «Шахматы», посвященный матчу команды России против сборной мира. А сейчас мы предлагаем вашему вниманию материал, который позволит узнать о жизни и увлечениях этого незаурядного человека за пределами 64-клеточной доски.

О ЖУРНАЛИСТИКЕ И ИСЛАМСКОМ ФУНДАМЕНТАЛИЗМЕ

— Мы с вами в некотором роде коллеги: известно ведь, что последние десять лет вы регулярно ведете рубрику в престижном американском издании «The Wall Street Journal». Положа руку на сердце, вам по душе журналистский хлеб?

— Я бы не стал называть себя профессионалом в журналистике — все-таки меня неплохо кормит совершенно другая профессия (улыбается). Тем более что мое сотрудничество с авторитетной американской газетой имеет нерегулярный характер. Я не обязан писать каждый месяц, и, скажем так, активно пользуюсь этим правом. Каждая статья требует энергозатрат, и я иду на них, но только когда ощущаю потребность высказаться относительно какого-то важного, на мой взгляд, события.

Обычно это происходит раза четыре за год. Наиболее активно я сотрудничал с «Wall Street Journal» в 1991—1993 годах, когда сам был вовлечен в политические события в России. Потом наступил перерыв. Дело в том, что чисто шахматные проблемы, к сожалению, мало интересуют читателей газеты. А меня, в свою очередь, на тот момент мало интересовали вопросы другого характера. С 1993 по 1998 год в газете вышли только две мои статьи. Первая была посвящена выборам 1996 года, вторая — приходу на пост премьер-министра Евгения Примакова. Отмечу, что тон обеих статей несколько отличался от восторженного, который был характерен для большинства публикаций в прессе. Это и есть основная моя задача в журналистике: показать людям, что существует иной, отличающийся от традиционного взгляд на события в мире.

— Знаю, что многие ведущие западные бизнесмены представляют Россию именно по статьям Каспарова. Получается, именно вы формируете мнение элиты западного общества о нашей стране. Какой образ России вы пытаетесь создать?

— Сразу оговорюсь: я — не «пиарщик» и не ставлю своей задачей формировать позитивный образ России. Я — компетентный во многих областях человек, который пытается анализировать картину нынешнего мира и предлагает какие-то свои решения проблем. В последних своих статьях я пытаюсь объяснить западному миру, что Россия впервые со второй мировой войны стала логическим союзником США. В свое время Запад решился на союз со Сталиным, который, положа руку на сердце, мало чем отличался от Гитлера. Значит, сейчас нам сам бог велел объединиться в борьбе против самой, пожалуй, страшной угрозы для цивилизации — исламского фундаментализма. Тут есть важный момент: сегодня наша страна понимает эту проблему куда более адекватно, чем европейские союзники США.

Недавно, кстати, я перечитывал свои старые публикации и обнаружил статью об этой проблеме, датированную 1992 годом. Прочитав один из параграфов, можно обнаружить, что в нем не упоминается фамилия Ельцина, зато говорится о президенте США Буше. Так что можно подумать, что статья написана в начале 2002 года, только уже при Буше-младшем! При этом и сейчас готов подписаться под каждым ее словом.

— Вы, как я понимаю, по своим воззрениям отнюдь не славянофил. Считаете, что Россия в своей внешней политике должна ориентироваться именно на западные страны?

— Западники, славянофилы… Нормальная человеческая жизнь не всегда имеет под собой философскую подоплеку. Да, у нас есть свои национальные особенности, но это не повод изобретать какой-то третий путь. Мы — составная часть западного мира, и чем скорее сможем это понять, тем будет лучше для нас же.

О ФЕТИСОВЕ И ПОЛИТИКЕ

— Ваше увлечение политикой не мешает шахматным достижениям?

— Очень даже мешает, и именно поэтому я не являюсь действующим политиком. Давно выявил своеобразную корреляцию: как только начинаю уделять время политической жизни, кривая моих шахматных успехов начинает неизменно ползти вниз. Это естественно, политика — дело серьезное, требует времени, которого соответственно начинает не хватать на шахматы. Есть и другая сторона медали: я никогда не питал больших властных амбиций. Но старался решать какие-то конкретные задачи с людьми, чьи взгляды разделял. Я считал нужным бороться с монополией КПСС, с пережитками советской системы и делал это на протяжении всей своей жизни. В 1990 году — с Демократической партией России, позже с ДВР, где также собралось много умных людей. В 1996 году я активно участвовал в предвыборной кампании Ельцина. Выборы состоялись, и стало очевидно, что ельцинское окружение не собирается выполнять предвыборных обещаний. Тогда я поддержал генерала Александра Лебедя. Мне показалось, что он обладает достаточной волей и энергией, чтобы повести страну в правильном направлении. Но затем в Кремле произошел очередной дележ пирога: Лебедь ушел во власть. И я соответственно вынужден был отказаться от его поддержки.

— Но вы намерены снова заниматься политикой?

— Нет. Помимо вышеперечисленного есть и еще один резон: я не вижу, каким образом могу применить себя в России. Мне нравится внешняя политика Путина и не устраивает многое из того, что он делает внутри страны. Отсутствие свободы прессы, преступления в Чечне — все это неприемлемо для цивилизованного государства. Но реальной возможности повлиять на ситуацию у меня нет. А попусту болтать языком я не привык.

— Ваш старый друг Вячеслав Фетисов занимает сейчас более активную позицию.

— Дружу со Славой много лет: в свое время, будучи в США, специально приезжал на многие его матчи. Он соответственно бывал на турнирах, в которых я принимал участие. Я лучше других знаю, насколько непростым и принципиальным было Славино решение вернуться в Россию. Дело в том, что у него была очень неплохая альтернатива: стать старшим тренером команды НХЛ и, таким образом, навсегда попасть в хоккейную номенклатуру высокооплачиваемых специалистов. В какой-то момент Слава позвонил мне посоветоваться.

Сейчас перед Славой встала воистину титаническая задача: расчистить авгиевы конюшни российской спортивной бюрократии. Ситуация давно уже критическая, а миссия Фетисова, даже учитывая его железный характер, вряд ли выполнима. Выиграет ли он? Не знаю. Но в любой момент готов прийти к нему на помощь и тем самым логически завершить нашу совместную борьбу с бюрократами из Спорткомитета, начатую в конце 80-х.

О СЪЕМКАХ В «ПЛЕЙБОЕ»

— В 1989 году вы первый из наших соотечественников решились дать интервью и сняться для западной версии журнала «Плейбой», что было по тем временам равносильно акту гражданского мужества…

— Это слишком сильно сказано. В отличие от многих других я не хочу сейчас рассматривать каждое свое деяние тех лет как героический поступок. Максимум, что мне грозило, — это дисциплинарное взыскание. Надо понимать специфику того времени: страна разваливалась, экономика рушилась, и тогдашнему президенту Горбачеву было совсем не до диссидентствующего чемпиона мира.

  На самом деле съемки для «Плейбоя» были крайне интересным опытом. В России у этого журнала была репутация порнографического издания, он ассоциировался с чем-то запрещенным и развратным. Но я-то знал, что в «Плейбое» в разное время появлялись интервью чуть ли не половины политической и культурной элиты западного и «третьего мира». Попасть на страницы журнала престижно: человек сразу становится узнаваемым в самых разных слоях общества. Если вы найдете тот журнал, то сможете прочитать большое интервью, касающееся всех областей моей жизни. Секса в нем не больше, чем в этом интервью для приложения «Шахматы».

— Но вы же решились сняться обнаженным!

— А вот это неправда. На снимках я сижу в белой майке с короткими рукавами. Этому есть логическое объяснение: во время съемок летом в Баку на дворе стояла 35-градусная жара. Было бы глупо позировать в такую погоду в строгом костюме с галстуком.

— После выхода статьи вы сразу стали на Западе культовой фигурой…

— Я бы употребил другой термин: удалось зафиксировать свою узнаваемость. Такое масштабное интервью не появилось бы в «Плейбое», если бы я не был известен со временен противостояния с Карповым. На Западе я был знаковой фигурой, ассоциировался с переменами в советском обществе. Другой вопрос в том, что эта статья спровоцировала целую серию интервью западным массмедиа. Многие тогда советовали мне поменять гражданство: с американским паспортом уровень моих доходов вырос бы в десятки раз. Но я отказался.

— А где вы больше ощущаете свою популярность, в России или за рубежом?

— Естественно, здесь. В Москве, например, могу даже позволить себе наглость бродить по улицам без паспорта. Останавливают, впрочем, часто. Как так, черные волосы, восточная внешность, иногда даже небритый! Уж не «бомбист» ли ты, мил человек? Потом приходит озарение: где-то я тебя видел, и вроде бы не в списке тех, кого разыскивает милиция. Елки-палки, да это же Каспаров!

О ПЕПСИ, ГОЛЛИВУДЕ И НАБОКОВЕ

— На всех произвело впечатление, с какой легкостью вам удалось сыграть самого себя в рекламном ролике пепси-колы.

— Мне, кстати, очень понравилось сниматься. Масштабный, минутный ролик был сделан всего за два дня, но, кажется, все получилось очень неплохо. Этот ролик показали на основных каналах два раза, но зато в самое престижное время. В первый раз во время финального «Супербоула», во второй — в середине церемонии вручения «Оскаров».

— Знаю, что люди, которые ничего не понимают в шахматах, специально приезжают на турниры, только чтобы посмотреть на Каспарова. Как вы играете, как выразительно двигаетесь по сцене, как жестикулируете. Получается, актерский талант у вас в крови?

— Мне неплохо удается сыграть самого себя, но далеко не факт, что я буду так же убедителен, изображая другого человека. В целом у меня есть давняя мечта: увидеть фильм, в котором хотя бы отчасти реалистично будет показан образ профессионального шахматиста. В том, что у нас сложился, прямо скажем, неважный имидж, есть и изрядная доля «вины» литературы и кинематографа. Задумайтесь, каким образом средний обыватель составляет мнение о шахматистах? Он, безусловно, слышал о двух великих американцах Поле Морфи и Бобби Фишере и знает, что оба в разной степени повредились умом. Он читал «Шахматную новеллу» Цвейга и «Защиту Лужина» Набокова и сформировал для себя определенный образ неуклюжего, неловкого толстяка, не имеющего представление ни о чем в мире, кроме игры. Уверяю вас, шахматисты должны ненавидеть тот день, когда гениальный Набоков решил избрать героем своего очередного романа шахматиста! В результате многие знакомые удивляются: ты вроде бы шахматист, а обладаешь фигурой атлета. Это потому, отвечаю, что в современных шахматах невозможно играть на высоком уровне, если не отводить физическим нагрузкам 2—3 часа в день. Я плаваю, гребу на байдарке, занимаюсь в тренажерном зале. И все ради того, чтобы уметь бороться с соперником за доской на протяжении всей многочасовой партии!

— Думаю, шахматы не обретут популярность в массах до тех пор, пока шахматисты, да и шахматистки, будут позволять себе приходить на партию непричесанные, в кедах и тренировочном костюме.

— И это правда. Но беда в том, что шахматисты не чувствуют свою ответственность за будущее. Им кажется, что деньги, как яблоки, растут на деревьях и их надо просто сорвать. В 1988 году на одном из заседаний Ассоциации гроссмейстеров у меня случился конфликт с одним известным западным шахматистом. Он, видите ли, отказывался подписать контракт, обязывающий его приходить на партию в костюме с галстуком. «Каспаров — тиран, — утверждал он. — Этот русский ничего не понимает в демократии». «Зато, — ответил я, — мне знакомы правила хорошего тона. Ты, конечно, можешь ходить на турнир в рваных джинсах и грязной майке и получать за это 10 долларов. Хочешь зарабатывать 10 тысяч — будь любезен, следи за своим имиджем: приходи на партию в дорогом костюме, брейся, используй хороший одеколон и т.п.».

— Странно, что люди, умеющие просчитывать многоходовые комбинации, не понимают очевидных вещей.

  — Сказывается эффект политизации нашей игры. Во времена холодной войны шахматы были не просто игрой — мощным пропагандистским орудием системы. Игрокам платили просто так — за то, что они есть. С тех пор, кстати, мало что изменилось.

О МАГИЧЕСКОМ ЧИСЛЕ 13

— Всему миру известно о том, что вы считаете своим счастливым число 13.

— Да, и на этот счет существует фантастическая история. В 1981 году я отправился в составе молодежной сборной в австрийский Грац. Купил в подарок домой свитера с цифрой «1985». Вернувшись, я сказал своим друзьям: «В 1985 году я стану чемпионом мира!» «Это невозможно, — ответили мне. — Ближайший матч за титул состоится через 3 года, а следующий только через 7 лет». «Ничего невозможного не бывает», — ответил я. В итоге стал 13-м чемпионом мира именно в 1985 году, выиграв повторный матч у Анатолия Карпова.

— Вы до сих пор верите в нумерологию?

—Да, но мой интерес к нумерологии не имеет отношения к суеверию. Это хорошая тема для вечернего разговора за чашкой чая — не более того.

— В свое время среди спортсменов элитного уровня модно было пользоваться услугами специалистов по разным оккультным наукам.

— В моей жизни был кратковременный период, когда я работал с парапсихологом Дадашевым. Но и тогда больше полагался на собственные силы. Я, видите ли, слишком заземлен для того, чтобы безгранично верить в способности других людей. В этом плане, кстати, отличаюсь от того же Карпова, который часто прибегал к помощи разного рода специалистов по нетрадиционным системам.

— Зато вы уже много лет работаете с одним секундантом — гроссмейстером Юрием Дохояном.

— Да, у нас с Юрой идеальная психологическая совместимость. Кроме того, он вписался в реальности нового времени. Наступила компьютерная эра: теперь каждый гроссмейстер имеет возможность получать партии соперников через час после их окончания. Сейчас необходимо быть гибким, уметь динамично реагировать на любое изменение ситуации. Какие новинки были вчера применены, можно ли их использовать, в чем их уязвимые места? А может, новая идея годится и для другого дебютного варианта? Юра — человек скрупулезный и творческий, и я не могу не ценить эти его качества.

— Но говорят, что вы сами генерируете 95 процентов новых идей, которые затем применяете в партиях.

— Это так. Понятие новой идеи в последнее время сильно изменилось. Сейчас очень трудно придумать новинку, которая кардинально поменяла бы оценку какого-либо варианта. Процесс во многом механизирован: посмотри, как играли другие, творчески переработай, а затем примени в партии. Но иногда удается придумать нечто фантастическое: увидеть проблему так, как не рассматривал ее никто другой в мире. Такие моменты — самые счастливые в жизни игрока и исследователя.

О БОРЬБЕ ЗА ТИТУЛ

— Вы ощущаете в себе силы еще много лет быть номером один в мировом рейтинге?

— Сложный вопрос. Объективная реальность такова, что в последнее время шахматы сильно помолодели. С другой стороны, пример того же Карпова показывает, что можно играть здорово и в 50 лет. А ведь Анатолий Евгеньевич — и это известно всем — уделяет шахматам немного времени. Значит, многое зависит от внутреннего состояния, энергетики, готовности пожертвовать многим ради одной великой цели. Все это у меня имеется сейчас и будет в ближайшие 5 лет. Что произойдет потом? Не знаю. Наверное, наступят естественные возрастные изменения в организме, которые не позволят мне бороться с прежней энергией. Но, возможно, это будет компенсироваться опытом.

— А если когда-либо станете номером 3 в мире, бросите шахматы?

— Не знаю и не хочу об этом задумываться. После поражения в лондонском матче мне пришлось на несколько месяцев стать номером 2 — и мне это совсем не понравилось. И пока я не могу себе представить ситуацию, при которой не захочу снова доказывать свое право быть лучшим в мире.

О КОНСЕРВАТИЗМЕ И ИСТОРИИ

Беседуя, мы затронули тему давнего хобби Каспарова – истории, и в частности так называемой «новой хронологии». Здесь мы были в разных весовых категориях: я, конечно, слышал о революционной теории профессора Фоменко (кстати, на Западе она ассоциируется прежде всего с именем Каспарова) и вкратце знал ее основные постулаты. Но ничего сверх этого. Разговаривать же пришлось с видным специалистом в этой области.

Суть теории в следующем: человечество давно и с удовольствием занимается фальсификацией истории. В частности, сделало ее на 3,5 тысячи лет длиннее, чем на самом деле. Дальше — простор для безграничного творчества. Если не было Куликовской битвы и хана Батыя, то что же было на самом деле? Каспаров пытается дать свой ответ и на этот вопрос.

Отметим, что на Западе к воззрениям Каспарова чаще всего относятся с иронией, в России — с подозрением. Тем не менее Гарри Кимович не намерен сдаваться.

— Когда я рассказываю о новой хронологии интеллигентным людям, они зачастую соглашаются с моей аргументацией. Но при этом все равно отказываются выкидывать белый флаг, — говорит Каспаров. — Их последний аргумент прост: этого не может быть, потому что не может быть никогда. И ничего тут не поделаешь. Сегодня история имеет для человечества религиозную функцию. Она — система координат, в которой мы проживаем. Но никак не наука. Потому что наука — это всегда нечто постоянное, не имеющее зависимости от предмета и места разговора. Но если вы переедете из Монреаля в Торонто, то услышите совсем другую историю Канады. И если попросите изложить хронологию шахмат с 1993 по 2002 год, то, допустим, у Илюмжинова, Карпова и Каспарова будут свои версии происшедшего. Но здесь хотя бы есть основания для исторического анализа: профессионал может выслушать все версии, подвергнуть их научному анализу, а затем если не найти истину, то, по крайней мере, приблизиться к ней. Другое дело, когда речь идет о событии многовековой давности. Что, например, заставляет нас верить в то, что в 1389 году на Косовом поле состоялась грандиозная битва между сербо-боснийскими войсками и армией турецкого султана Мурада?

— Наверное летописи, рукописные свидетельства того времени.

— Правильно. Но учтите, какое малое количество исторических документов дошло до нас с того времени. Значит, мы должны иметь дело с информацией, которая базируется на более поздних источниках. А здесь сразу возникает масса вопросов. Всегда ведь найдутся люди, заинтересованные в искажении и даже фальсификации истории. Не зря Макиавелли говорил: тот, кто владеет прошлым, владеет всем миром. Известно, например, что французские Бурбоны, вернувшись к власти, первым делом попытались вычистить из истории Наполеона Бонапарта. Будто его и не было! У них это не вышло: на дворе XIX век, слишком много вокруг информации. У многих других, похоже, получилось.

А теперь представим, что битвы на Косовом поле действительно не было. Значит, люди убивали друг друга несколько лет назад на Балканах без причины. Ведь в основе нынешнего конфликта — именно мифическая битва 600-летней давности. Получается, мифы и сегодня убивают людей.

И вот появляется Фоменко с сотоварищи, который делает революционный шаг: привлекает к анализу хронологии математику и другие науки и пытается осмыслить полученные данные. Ставят вопрос глубже, чем кто-либо до тех пор: а было ли определенное историческое событие в принципе. И если было, то когда? И обнаруживают какие-то логические нестыковки в официальной истории. Ученые идут дальше и выясняют, что официальная хронология в принципе не способна ответить на многие вопросы, которые приходят в голову любому разумному человеку. Тогда академик Фоменко и люди более широкого круга выдвигают гипотезу, предполагающую, что многие моменты в истории были сознательно фальсифицированы. При этом факты и логика говорят в пользу этой гипотезы.

Но вот беда: общество не готово ее принять. У людей она вызывает реакцию отторжения: кажется, что у них крадут что-то важное, впитанное с молоком матери. Критика идет с двух позиций: западники обвиняют нас в русском национализме и даже в черносотенстве. Неприятно, хотя, сами понимаете, на меня трудно навесить ярлык такого рода. А со стороны так называемых патриотов мы слышим упреки в том, что якобы покушаемся на традиции святой Руси.

— Какова конечная цель ваших исследований?

— Знаю, что мы вряд ли сможем создать целостную картину прошлого. Тут нужен целый институт криминалистики, который тщательно изучил бы все полученные научным способом доказательства. Цель проще: выяснить элементарную череду событий и понять, какое количество лжи закачано в исторические книги. При этом мы не работаем на идеологически выдержанный конечный результат: что получится, то и получится. Кому не нравится, мы не виноваты. Это и отпугивает людей.

— Количество ваших сторонников растет?

— Да, но это количество еще не перешло в качество. Последнее случится, когда осознание необходимости пересмотра истории охватит влиятельную часть научного общества. Пока сказывается страх перед общественной обструкцией. Проблема теории в том, что ее нельзя разбить на части. История — как карточный домик: вытащишь одну карту, признаешь, что какого-то события не было, и все рухнет. Не бывает усеченной ревизии, нельзя пожертвовать 20 или ста годами, сохранив остальную часть как было раньше. Когда я вижу как Рассел Кроу в фильме «Гладиатор» сражается на колесницах, которые могли бы быть изготовлены в 20-е годы этого столетия на заводах Круппа, но никак не раньше, мне становится смешно. А многим другим страшно. Потому что они боятся разрушить мир, в котором живут.

О ВСТРЕЧЕ С ЖЕНОЙ И СЫНОМ

— Вы чувствуете себя счастливым человеком?

— Да. У меня есть интересная работа, любимые хобби. Я счастлив в браке и имею замечательного сына. Что еще нужно для счастья?

— Со стороны кажется, что ваша жизнь стабилизировалась после женитьбы.

— Это действительно так. Знаете, я до сих пор считаю грубейшей своей ошибкой произошедший в 93-м году разрыв с ФИДЕ. Но если бы этого не произошло, я бы не поехал в Ригу на турнир под эгидой PCA — организации, созданной в качестве альтернативы ФИДЕ. И не встретил бы свою будущую супругу. Получается, что все, что ни делается, к лучшему.

— А каким вы видите будущее вашего сына?

— Светлым и безоблачным. Ему по наследству досталась просто-таки бешеная энергетика, и самое важное, чтобы он нашел область, где сможет ее применить. Как это сделал когда-то его отец.

КСТАТИ

С самого начала своей шахматной карьеры чемпион мира Гарри Каспаров уделял большое внимание общефизической подготовке. За последние годы его результаты в спортивных дисциплинах заметно возросли.

Вот как выглядит спортивный день Гарри. Плавание: по 1,5 – 2 км в высоком темпе и без остановок. Гребля на байдарках: по 1,5 – 2 часа в хорошем темпе (что, кстати, не так-то легко), да еще и в непростых условиях открытого моря. Все это хорошо тренирует физическую силу, укрепляет дух, помогает сосредоточиться. Затем силовая гимнастика (отжимания, упражнение на пресс, подтягивания), которая дает чемпиону столь необходимый в турнирных марафонах запас энергии.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

ГАРРИ КАСПАРОВ

13-й чемпион мира по шахматам.

Родился 13 апреля 1963 года в Баку. Играет в шахматы с 5 лет. В настоящее время живет в Москве в районе Арбата с женой Юлей, сыном Вадиком и мамой Кларой Шагеновной.

Любимая еда — домашняя долма; суши и другие блюда японской кухни. Любимая музыка — джаз; традиционная классика (Шопен, Бетховен, Моцарт). Любимый писатель – их перечисление займет все приложение «Шахматы». Любимый город — привык чувствовать себя гражданином мира.

Хобби — активный болельщик (футбол, хоккей), спортсмен-любитель (плавание, гребля).

Сферы интересов вне шахмат — история, политика, публицистика.