Фигурное катание. Татьяна Тарасова: Не забуду, как травили папу… Неюбилейная беседа со знаменитым тренером, дочерью знаменитого тренера

ФИГУРНОЕ КАТАНИЕ
ЮБИЛЕЙ ТАТЬЯНЫ ТАРАСОВОЙ

 За тренера говорят победы его учеников. На счету воспитанников Татьяны Тарасовой такое количество наград высшей пробы, привезенных с чемпионатов Европы, мира и Олимпийских игр, что достижение наставницы впору вписывать в Книгу рекордов Гиннесса.

Впрочем, медали – не главное. Татьяна Анатольевна зажгла и открыла нам целые созвездия, оставаясь при этом земной…

О ЧЕРЕПАШКЕ И УЧЕНИКАХ

– Черепашку покажете, Татьяна Анатольевна?

– Талисман? Не ношу его постоянно, беру только на соревнования. Давным-давно эту игрушку подарил мне немецкий тренер Иохан Линднер. Черепашка удивительно удобно легла в ладонь. Когда твои ученики выступают на льду, ничего не чувствуешь из-за напряжения и обязательно нужно что-нибудь сжимать в руках, иначе ногти до крови впиваются в кожу. Я уже, наверное, лет тридцать держу черепашку. На счастье. Она, бедная, много раз расползалась по швам, вся штопаная-перештопаная… Ничего, на мой век, думаю, ее хватит.

– Вам ведь не только талисман достался по наследству, но и многие ученики. Прежде нередко звучал упрек, мол, Тарасова работает с готовыми мастерами, которых вырастили, поставили на ноги другие тренеры.

– Поверьте, фигуристы обращались ко мне с просьбами гораздо чаще, чем я отвечала согласием. Брала лишь тех, в ком видела потенциал. Таким старалась помочь. Как правило, это удавалось. Что касается разговоров, будто всегда приходила на готовенькое… Не хочу никого обижать, но один всю жизнь отесывает бревна, а другой занимается ювелирной работой, огранкой. Труд обоих важен и нужен, речь лишь о разной квалификации, степени подготовленности.

Филигранная доводка – совсем непростое дело. Если кому-то кажется иначе, пусть попробует. Чужих учеников никогда к себе не звала. Сами шли. У любого спросите. Никого не переманивала, не приглашала. Мне это было не нужно, всегда чувствовала собственную востребованность и занятость. Так повелось с Иры Родниной. Она тренировалась у Станислава Жука, стала у него олимпийской чемпионкой, казалось, их союз вечен. А потом позвонил Саша Горелик и спросил, буду ли в ближайшие полчаса дома. Решила, он хочет заехать и о чем-то поговорить. Ждала Горелика, а вместо него пришли Роднина и Зайцев. Выяснилось, в то утро они расстались с Жуком…

– Сразу подписались на совместную работу?

– Оценила ситуацию, проанализировала и дала добро. Страха не было. Почему-то. Он появился позже, накануне третьей для Родниной Олимпиады. Перед Играми в Лейк-Плэсиде Ира родила ребенка, тяжело набирала форму, потеряла прыжок. Подготовка шла непросто, а тут еще мы сами допустили нарушение в произвольной программе, которую собирались показать в Америке.

Я не обратила внимания на изменение в правилах, и нам никто вовремя этого не подсказал. Прошло уже несколько стартов сезона, Ира с Сашей успешно катали новую программу, и лишь в Штатах выяснилось: в ней есть элемент, который в том сезоне попал в разряд запрещенных. Сергей Павлов, руководитель нашей олимпийской делегации, по несколько раз в день вызывал меня и настаивал на изменениях. Он искренне желал добра, прекрасно понимая: в случае чего беды мне не миновать. Так сказать, вплоть до высшей меры – исключения из КПСС.

Но в тот момент я об этом не думала, было все равно: выгонят, значит, так и будет, положу партбилет на стол. Сознавала: отступать некуда, накануне старта программу трогать нельзя. Ребята отнеслись к соревнованиям предельно серьезно, настраивались на победу, и любые перемены наверняка внесли бы в размеренный ритм ненужную смуту. Словом, категорически отказалась подчиняться приказу и оказалась права: Роднина и Зайцев выиграли. Весь мир до сих пор помнит слезу на Ирининой щеке, катящуюся под Гимн СССР…

– Потом вы привели к олимпийской победе Климову и Пономаренко.

– Поначалу не хотела их брать. Надеялась хотя бы годик отдохнуть после болезни, восстановить силы. Я ведь заплатила микроинфарктом за победу Бестемьяновой и Букина в Калгари… Увы, и в тот раз перевести дух не получилось. Если бы отказала ребятам, пара распалась бы. Мне по-человечески стало жаль Марину и Сережу.

За Кулика попросила моя подруга, работавшая у него хореографом. Илюша продолжал кататься у Виктора Кудрявцева, но отношения с тренером испортил, они практически не общались. Все шло к тому, что талантливый спортсмен досрочно завершит карьеру. Согласилась помочь Илье, встречалась с ним дважды в неделю, поставила программу, с которой Кулик занял второе место на чемпионате мира, и лишь после этого, спустя год, начала постоянно его тренировать.

– И Ягудин сам пришел?

– Леша замечательный, фантастический… Меня очень увлекла работа с одиночниками, это был новый этап, неожиданный опыт, свежие впечатления. Пришлось многое понять, узнать, принять. Ребята полностью доверяли мне. Ягудин часто говорил: «Делайте со мною, что хотите, Татьяна Анатольевна». Когда слышишь такие слова, испытываешь колоссальную ответственность за человека. Я ведь одна жила в Штатах с Лешей и Илюшей, в чем-то заменила им мам. Оглядываюсь назад и не понимаю, как справилась со всем. У меня именно тогда началась аритмия. На нервной почве. Был момент, когда парней стало колбасить. Молодые, горячие, но уже зарабатывающие приличные деньги… Гоняли на машинах, по выходным сбегали от меня к подружкам, а я ночами не спала, переживала, как бы не случилось беды.

ОБ ОТСТАВКЕ ОТЦА…

 – Почему-то кажется, беспокойным характером вы пошли в Анатолия Владимировича.

– Это правда. Папа не умел щадить себя, но гораздо хуже, что и окружающие не берегли его. Если бы к отцу относились лучше, он и сегодня, уверена, был бы жив. Самое главное – в итоге ведь пострадали все. Хоккея у нас до сих пор нет. Того, который создали Тарасов и Чернышев. Когда Россия в последний раз становилась чемпионом мира – в 1993-м? Два поколения без побед… Папа в профессии знал все, но его опыт оказался невостребованным, ненужным.

– Тарасова отставили от ЦСКА и сборной в пятьдесят семь лет от роду?

– Кажется, даже в пятьдесят четыре. И потом он два десятилетия сидел без работы. После девяти побед, одержанных вместе с Аркадием Ивановичем на мировых первенствах, и золота трех Олимпиад папа взял паузу, решил передохнуть. Его отпустили, но обратно не позвали. Началась травля в прессе, непонятные упреки и обвинения. Сборную СССР подхватили другие люди и по инерции побеждали еще десять лет, а потом – все, пустота. Наработки Чернышева и Тарасова закончились, а нового никто создать не смог, не подготовил смену. Папа ведь обладал удивительным даром открывать таланты, выращивать их. Он всегда думал о завтрашнем дне…

– Сильно мучился из-за безделья?

– Словами не описать! Места себе не находил. В нашей семье существовало незыблемое правило: ничего не делать ради достижения личных целей, во имя собственного блага. Родители жили в двухкомнатной квартирке на Соколе, им и в голову не приходило добиваться улучшения жилищных условий, какого-нибудь обмена, расширения. Зачем, если и так хорошо? Папа считал, нельзя отвлекаться на подобные глупости, надо заниматься главным. Я, кстати, живу в такой же двушке, где чуть ли не три десятилетия не делался ремонт... Сейчас, правда, построила загородный дом, чем, не скрою, горжусь. Все, что заработала на Западе, туда вложила.

Папа тоже пытался стать дачником. Намаялся без дела и, чтобы хоть чем-то отвлечься, купил участок в Загорянке, там пропадал. Нашел отдушину. Потом придумал «Золотую шайбу». Начинал с тренировок пацанов из нашего двора на Соколе. Попросил залить лед на баскетбольной площадке и в шесть утра приступал к первому занятию. Дом у нас генеральский, публика жила степенная, солидная, некоторые потом жаловались, что Тарасов своими криками спать не дает, будит.

Папа всегда рано вставал, и мне с сестрой не позволял валяться в постели. Зимой и летом в семь часов выгонял на пробежку. До сих пор удивляюсь, как ни разу серьезно не простудилась: кроссовок ведь тогда не было, я бегала в тоненьких китайских тапочках. Наверное, быстро ногами перебирала, чтобы не замерзнуть…

– Похоже, за неимением сыновей Анатолий Владимирович воспитывал дочерей в спартанском духе.

– Папа обожал мальчишек, в глубине души до старости оставаясь их ровесником. Кстати, не исключаю, и я начала работать с мужчинами-одиночниками под влиянием отца. Это был мой ему подарок. Посмертный. Папа ведь не увидел ни Илюшу, ни Лешу. Когда взяла Кулика, Анатолий Владимирович уже лежал в больнице, медленно умирал…

…И ПРОЩАНИИ С НИМ

– Читал вашу, Татьяна Анатольевна, книгу «Красавица и чудовище», где есть глава о похоронах отца. Пишете, что тогда, в 95-м, два дня добивались проведения панихиды в хоккейном Дворце ЦСКА, а Виктор Тихонов, чье слово было решающим, всячески этому препятствовал.

– Виктор Васильевич потом несколько раз подходил ко мне, уверял, будто все было иначе, якобы он не возражал, чтобы церемония прощания с папой проводилась в ЦСКА, но если бы в те дни Тихонов попался мне на глаза, взяла бы грех на душу. Живым он не ушел бы. Наверное, до сих пор сидела бы, хотя, может, и освободили бы досрочно за примерное поведение…

– Словом, не поверили в тихоновские объяснения?

– Осталась при своем мнении… Самое печальное, папу не вернешь. Очень его жаль. Ведь мог уехать в Америку, работать там. «Нью-Йорк Рейнджерс» предлагал пост главного тренера и трехмиллионный годовой контракт. В долларах, разумеется. Астрономическая сумма по тем временам! Да и по нынешним тоже…

Кстати, знаете, сколько папа заработал за все годы советской власти? 960 долларов. Это недавно выяснилось, когда мама получила компенсацию за деньги, отнятые во время павловской реформы в конце 80-х. Помните обмен пятидесяти- и сторублевых купюр? Государство попросту обокрало граждан. Папа тогда собирался покупать машину. Как обычно, «Волгу». Старую уже продал, точнее, сдал государству, а новую взять не успел. Остался с тридцатью шестью тысячами рублей на сберкнижке. Когда-то на них можно было приобрести хорошую квартиру в Москве и пару машин. Папа говорил маме: «Нина, мы с тобой обеспечены до конца жизни и девки наши», – а все превратилось в жалкую и смешную сумму…

Обидно еще то, что папе искусственно создавали преграды, не давая работать. О предложении из НХЛ он узнал случайно. Позвонил товарищ из Швеции и спросил: «Анатолий, почему отказываешься?» Папа удивился: «От чего?» Ему ничего не говорили, а иностранцам врали, будто Тарасов тяжело болен. Не пустили даже на торжественную церемонию открытия бюста в Зале хоккейной славы в Торонто. Памятный перстень, изготовленный в честь того события, потом передал посол Канады в Советском Союзе. Приехал к папе домой и вручил…

Что говорить, если нас – маму и меня – не пустили на папину операцию за границу? Я собиралась сама оплачивать билеты, гостиницу, но Марат Грамов, тогдашний главный спортивный начальник страны, все равно не разрешил. У меня были деньги, Наташа Бестемьянова с Андрюшей Букиным выиграли Олимпиаду, и я отложила четыре тысячи долларов из призовых. Этого вполне хватило бы, однако… Папе никогда не делали наркоза, он даже спиртного не пил и не знал, как поведет себя организм. Конечно, переживал. И не напрасно. Когда начались послеоперационные галлюцинации, папа не понимал, что с ним творится, а посоветоваться было не с кем: вокруг чужие люди, незнакомая речь и обстановка. Отказался принимать лекарства, рвался домой, прилетел сюда через десять дней, ходить еще не мог, лежал…

– А что за операция?

– На ноге. Канадцы сделали за свой счет. И ведь родному государству было ни капельки не стыдно, что великого русского тренера лечат его извечные соперники! Кстати, на папином бюсте, установленном в Торонто, написано: «Хоккей должен быть благодарен России за то, что она подарила миру Тарасова». А в Москве мне самой пришлось договариваться, чтобы могилу на Ваганьковском кладбище выкопали…

О ДОМЕ

– Не после этих ли «радостей» вы и решили податься на Запад, Татьяна Анатольевна?

– Я работала за рубежом, а жить всегда собиралась в России. Только здесь чувствую себя дома.

– А как же Германия?

– Раз спрашиваете, значит, знаете, что я замужем за Владимиром Крайневым, профессором Ганноверской консерватории. Володя уже двенадцать лет преподает в Европе. Да, у нас есть там жилище – уютное, комфортное, но родной дом у человека может быть один.

– Владимир Всеволодович сопровождает вас на соревнованиях?

– Ни разу не ездил. Бывал только на балетных спектаклях, которые я ставила с ледовым театром «Все звезды». К слову, это мое любимое детище. До сих пор жалею, что так и не уговорила московские власти открыть театр вроде того, который существует на Бродвее. Могли бы устраивать ледовые шоу не от случая к случаю, а постоянно. Уверена: собирали бы аншлаги.

– Успех «Звезд на льду» тому свидетельство.

– К сожалению, мы часто идем по чужим следам. Зачем было покупать права на шоу у англичан? Неужели сами не придумали бы такое же? Если бы дали помещение для театра, жила бы там…

– А попросить?

– Не буду. Не умею. Не хочу… И благодарности не жду. Ни от кого. В том числе от учеников. Уверена, они помнят обо мне, я стала частью их жизни, от этого никуда не деться. Умею влезать в чужую душу и удобно располагаться там.

О ДРУЗЬЯХ

– Наверняка были и такие, кто пытался взбрыкнуть, закрыться?

– Эти люди не реализовали себя, не достигли вершин, свернули с верной дороги, перепутав второстепенное с главным. Не стану называть фамилии, чтобы никого зря не обижать. Жаль людей, жаль потраченных сил… К счастью, список потерь и разочарований не велик. Интуиция редко меня подводила.

– И друзья познавались в беде, Татьяна Анатольевна?

– Как ни странно, человек лучше проверяется в радости. В чужой. Умением искренне разделить успех другого могут похвастать немногие. Мне Бог таких друзей послал.

– Огласим список?

– Думаю, его должна возглавить Галина Волчек. Мы сто лет дружим.

– А как познакомились?

– Моим первым мужем был Алексей Самойлов, он тогда работал в «Современнике». Поэтому давно знаю и Галю, и Марину Неелову… А еще я училась с Никитой Михалковым.

– Это где же?

– В школе рабочей молодежи номер восемнадцать.

– Крутые дети пролетариев в стране советской росли!

– У нас и Колька Бурляев занимался, и половина ансамбля Игоря Моисеева… Такая спецшкола была. Мы ходили на уроки три раза в неделю, а в остальное время могли заниматься своими делами: сниматься в кино, тренироваться, репетировать. Конечно, много общались вне школы, бегали друг к другу на спектакли, концерты, кинопремьеры. А Михалков потом даже признался в интервью, что был влюблен в меня. Я этого не знала, не чувствовала. Никита красиво выразился: «По школе шла Танька и несла улыбку». Раньше всегда была в хорошем настроении.

– А теперь?

– Тоже. Ира Рерюкова, моя подружка, с которой мы постоянно жили в одной комнате на сборах, любила повторять: «Ты сначала улыбаешься, а потом просыпаешься». Так осталось до сих пор.

– На юбилей старых знакомых позовете?

– Непременно!

–И черепашку от Иохана захватите?

– Это же не соревнования… Пока талисман отдыхает, но, полагаю, пауза скоро закончится. Не думаю, что возьмусь персонально вести какого-то конкретного ученика. Для тренера возраст имеет значение, что бы кто ни говорил. Это занятие для молодых. Однако консультировать, помогать советом готова. Лишь бы это было кому-нибудь нужно…

P.S. Сегодня в Ледовом дворце на Ходынском поле состоится юбилейное ледовое шоу «Татьяна Тарасова и ее ученики». Главными гостями праздника станут фигуристы, завоевавшие вместе с Татьяной Анатольевной самые высокие награды: олимпийские чемпионы Алексей Ягудин и Илья Кулик, Наталья Бестемьянова и Андрей Букин, а также Джонни Вейер, Саша Коен, Барбара Фузар-Поли и Маурицио Маргальо и звезды российского фигурного катания: Татьяна Навка и Роман Костомаров, Елена Бережная и Антон Сихарулидзе, Ирина Лобачева и Илья Авербух и многие-многие другие… Не обойдется и без сюрпризов, основным из которых станет выступление двукратных олимпийских чемпионов, легендарных Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова, не выходивших на московский лед почти 30 лет.

ПРИШЛИ SMS!

Уважаемые читатели! А что бы вы хотели пожелать легендарной наставнице Татьяне Тарасовой?

Шлите SMS на номер +7-916-377-03-47, и ваше пожелание будет опубликовано в одном из ближайших номеров «Советского спорта».