Евгений Плющенко: Простите все, кто в меня верил...

Евгений Плющенко появился на льду под бешеное скандирование: «Женя! Россия! Победи всех!», но было видно достаточно ясно: все очень плохо. Женя катался, опустив голову, с выражением лица человека, который испытывает сильную боль. Обе его руки лежали на пояснице.

Он ехал все медленнее и медленнее, попытался исполнить тройной прыжок --- и приземлился на лед, споткнулся --- и лед заскрежетал под лезвиями коньков.

МИШИН: ЧЕМ БОЛЬШЕ Я СЕЙЧАС СКАЖУ, ТЕМ ХУЖЕ БУДЕТ МНЕ

Первые комментарии дает Алексей Мишин и они немного сумбурны:

-- Я все прекрасно понимаю. Чем больше я сейчас скажу, тем хуже будет мне, -- Мишин обводит взглядом наседающих на него журналистов. Мишин казался спокойным, внутренне он, естественно, переживал не лучшую минуту своей жизни. На некоторые вопросы он отвечал красноречивым молчанием, временами из него прорывался черный юмор.

-- Алексей Никлаевич, -- кричу я ему через два кордона. Мишин вышел первым, и весь удар вынужден принять на себя. -- Когда вы оказались перед фактом, что Женя не сможет кататься?

-- Несколько минут назад. Женя вообще уже не сможет кататься в любителях. Его карьера окончена. А когда я говорил о том, что мы еще вернемся, я подразумевал то время, когда фигурное катание войдет в программу Паралимпийских игр.

-- Но Женя уже вышел, держась рукой за поясницу, было заметно, что его самочувствие не позволит ему выступать. Почему сегодня утром вы не рассматривали возможность замены?

-- Сегодня утром мы не могли рассматривать возможность замены. Читайте правила. Было уже поздно. А в правилах сказано, что... Когда у нас закончился командный турнир, девятого февраля? Десятого числа утром мы могли попросить замену. Но десятого утром все у нас еще было в порядке!

«ТЫ ЖЕНЮ НЕ ВИДИШЬ?»

Выходит Яна Рудковская: «Я плачу. Но Женя не мог сегодня кататься! У него искусственный диск в позвоночнике. У него второй диск стерт. Если бы он сегодня все-таки откатался, могло случиться что-то страшное. Но в то же время я знаю, что если бы у Жени получилась разминка, он бы пошел до конца. Он сделал на этой Олимпиаде все, что мог. Помог команде завоевать золотую медаль для страны. Согласитесь, что это немало!».

Евгения Плющенко ждали очень долго. В какой-то момент возникло подозрение, что он вообще не выйдет. Мишин, понимая, что больше никто его не терроризирует, сам вышел из-за заграждения и подошел ко мне: «Ты Женю не видишь?».

-- По-моему, он так в конце коридора, перед первой телекамерой.

Мишин кивнул и отправился туда. Голос Плющенко, доносившийся из конца туннеля, сконструированного для телевизионных камер, доносился глуховато. Было слышно, что он тоже говорит о том, что «хочет остаться нормальным человеком, ходить как нормальный человек», что он перечисляет какие-то прыжки и упоминает неудачное приземление со второго тройного акселя. Недоумение росло, и в уме воцарился хаос. На разминке прыжков в таком количестве не было. Он попытался сделать всего один прыжок, который я уже описывала...

КВАН ЗАКРЫЛА ЛИЦО РУКАМИ И ОТВЕРНУЛАСЬ

И тут проступила догадка. Плющенко говорит о той вчерашней тренировке, на которой я была. Когда он прыгнул каскад 4--3--3, а затем несколько раз упал... Когда на трибунах притаился его соперник по Ванкуверу американец Эван Лайсачек, оставивший попытки вернуться из-за грыжи, но Плющенко не давал ему покоя, поэтому Лайсачек заявился к нему на тренировку и с выползающим из всех щелей сарказмом строчил в «Твиттере»: «Осторожнее, Женя! Я волнуюсь за тебя, я не припоминаю, чтобы ты так много падал». А Плющенко подъехал к Мишель Кван и, подняв футболку, показал ей свой шрам на спине, еще как следует не затянувшийся. Кван закрыла лицо руками и отвернулась...

Теперь мне стало понятно, почему Мишин, с которым мы договорились поговорить о Юле Липницкой, находился в таком смятении.

Мы встали тогда в углу микст-зоны тренировочного катка, и нас тут же окружили чьи-то диктофоны. «У нас другая тема разговора, -- настойчиво обратилась я к иностранным коллегам. -- Мы должны разговаривать наедине». Мы ушли еще дальше, но выйти из микст-зоны не могли, для этого нужно было обходить весь каток, а у Алексея Мишина было очень мало времени. Он упомянул, что они с Женей должны срочно уехать в восстановительный центр.

Я не считала нужным заострять внимание на падениях Жени, мало ли... Это же тренировка. Зачем сооружать сенсации на пустом месте. Но Мишину было трудно говорить о Липницкой. Он ответил всего на три вопроса и попрощался.

Через час перезвонил. Со смехом отогнал мои упреки в том, что он подвел меня. Мы же договаривались заранее... «У меня такое ощущение, что мы с тобой сорок лет женаты и ты отдала мне всю свою молодость, как любят говорить женщины в таких случаях, а я вроде бы как не оправдал твоих надежд... В общем, я еду в поезде, мы можем продолжить». И, уже собравшись с мыслями, дал очень красивое интервью о Липницкой.

Но все случилось уже тогда... И не случайно в спешном порядке им пришлось ехать в восстановительный центр. А заменить Женя уже было невозможно...

ЕВГЕНИЙ ПЛЮЩЕНКО: Я НАДЕЯЛСЯ ДО ПОСЛЕДНЕГО

…Я попросила Женю, уже уходящего от армии журналистов («Я иду на встречу с врачами, они меня ждут...») ответить всего на один вопрос:

-- Зачем же вы вышли сегодня на лед «Айсберга»? Вы могли сняться утром... Неужели вы надеялись на что-то до самой последней минуты?

-- Конечно, -- ответил Плющенко. -- Я же приехал на Олимпиаду, чтобы выступить во всех четырех программах. Все спекуляции о том, что я якобы снимусь после командного турнира, были ложью. Я не собирался сниматься. Я чувствовал себя хорошо. То, что произошло, -- произошло неожиданно.

…По новостным лентам уже бежали комментарии министра спорта Мутко: «Я видел, что произошло, и все видели. Плющенко снялся с короткой программы по состоянию здоровья, что тут можно комментировать. Но свою задачу на этом турнире он выполнил, помог своей команде завоевать командное золото, за что ему огромное спасибо. Его с таким результатом можно только поздравить».

А его объяснение с прессой, предшествовавшее нашему короткому разговору, звучало так:

-- Я прошу прощения у болельщиков, у всех людей, кто в меня верил. Все произошло на тренировке, когда я упал с тройного акселя. Я говорил себе даже после этого: «Евгений, еще только два дня – короткая программа и произвольная». Но... Это оказалось выше моих сил. Я все-таки должен остаться нормальным человеком, ходить и жить, как нормальный человек.

-- Вы останетесь в Сочи до конца Олимпиады, или уедете?

– Я пока не знаю, что буду делать. Возможно, уже завтра полечу в Израиль к хирургу, который меня оперировал, Илье Пекарскому. Может быть, полечу в Петербургу. А может быть, и в Москву. Прямо сейчас я еду на встречу с врачами. Мы все обсудим и примем решение.

-- Что вы скажете при встрече Максиму Ковтуну?

– Я поздороваюсь с ним. Я должен что-то особенное говорить Максиму Ковтуну? Это вопрос с подковыркой, да? И почему -- Ковтуну? Сергей Воронов – серебряный призер чемпионата Европы, разве не заслуживает того, чтобы выступать на Олимпийских играх? Конечно, заслуживает. Никто не знал, что все получится так, как получилось. Но у них впереди еще будут Олимпийские игры.