«Шурупы впивались в меня на каждом шагу. Они мешали мне. И, несмотря на это, я откатал Олимпиаду»
Теперь Евгений Плющенко может признаться в том, о чем раньше предпочитал молчать. Прошлый сезон, в том числе и Олимпиада в Сочи, – самое страшное из всего, что он пережил в жизни.
Еще он мне сказал, что ни за что не согласился бы пройти через это во второй раз. И все-таки… Он решился на пятую Олимпиаду. Стоит ли объяснять, что короткая фраза, брошенная им по поводу пятой Олимпиады в первых числах июля, спровоцировала реакцию, сопоставимую со Всемирным потопом?
В эксклюзивном интервью «Советскому спорту» самый обсуждаемый фигурист планеты впервые откровенно и подробно рассказывает о том, что подтолкнуло его к этому сенсационному решению.
«ЭТО БЫЛА КАТАСТРОФА. РЕАЛЬНАЯ»
– Женя, на вручении наградных олимпийских машин зимой, когда вас спросили, есть ли хоть один процент, что вас можно будет видеть на льду следующей Олимпиады, вы ответили: «Один – есть». Это было зимой. Что изменилось за эти месяцы, как один процент превратился в уверенное «Я хочу»?
– Мне, как вы знаете, была сделана еще одна операция, из меня извлекли металлическую конструкцию, поддерживавшую позвоночник. Я вышел на лед, буквально вторая тренировка, а я уже сделал тройной прыжок! Я посмотрел на свое тело, посмотрел на спину, на эти ощущения. И они были значительно лучше, если сравнивать с той, предыдущей операцией. Перед Олимпиадой. Тогда я выходил – и это... была катастрофа. Реальная. Я не мог ни двинуться, ни прыгнуть. Шурупы впивались в меня на каждом шагу. Они мешали мне. И, несмотря на это, я откатал Олимпиаду, откатал весь сезон и теперь даже не понимаю, как это произошло. Ни за что в жизни я не согласился бы пережить это еще раз. Это было на самом деле страшно.
– До какой степени страшно?
– Да я несколько раз хотел заканчивать. Потому что не было сил и не было мочи продолжать тренироваться, продолжать кататься и терпеть эту боль. Но постепенно на обезболивающих…
– Что вас удерживало? Ради чего вы терпели эти мучения, как вы сами это понимаете?
– Потому что, если я что-то обещаю, я всегда выполняю свои обещания. И потом – очень хотелось выступить на своей, родной, домашней Олимпиаде. Установить некий рекорд. Я для этого специально делал операцию. Вполне можно было жить, тренироваться, выступать на показательных без этой операции. Мы рисковали, мы шли, не зная, что будет дальше, к чему нас все это приведет.
– Недавно Александр Смирнов, партнер Юко Кавагути, возвращающийся после тяжелой травмы колена, с вами советовался, как преодолевать этот страх. Что вы ему сказали?
– Что все на самом деле идет от головы. Поначалу я боялся прыгать даже одинарные прыжки, я боялся, что вся конструкция разрушится и окажется у меня в нижнем белье. Но постепенно ты пробуешь делать все более и более сложные вещи, продолжаешь, несмотря на какие-то локальные неудачи. У меня сохранились видеозаписи, где я с двойных прыжков падал, я прекрасно помню свой ужас перед тройным тулупом.
«БЫЛ СТАРЫЙ ПЛЮЩЕНКО, А НАДО СДЕЛАТЬ НОВОГО ПЛЮЩЕНКО»
– После операции по удалению шурупов вы много раз пересматривали свое выступление в Сочи. С какими мыслями, с каким чувством?
– Во-первых, это гордость была, потому что я преодолел свой страх и сделал невозможное. Не так-то просто было первым кататься. Если мы говорим сейчас о короткой программе, когда я выходил – и… Знаете, я во многих странах катался и на многих Олимпиадах. Но такой атмосферы я не видел нигде. Это были нокдауны такие, я пытался как-то укрыться от этих криков, уходил то в одну сторону, то в другую, но они же настигали повсюду. В чем-то они давали тебе поддержку, но в то же время начинался такой преждевременный выплеск адреналина, что я вынужден был повторять себе снова и снова: «Женя, надо сдержаться…». Так что я рад, что я хорошо откатался, зарядил всю команду… Я же помню разговоры в том числе и в нашей федерации: «Попасть бы в тройку». А когда уже запахло золотом, и начала накрывать эйфория… Я все равно понимал, что поддаваться ей нельзя, что и от произвольной программы еще многое зависит. Это была самая сложная для меня Олимпиада, самая сложная. Бороться с соперниками, обыграть в короткой программе чемпиона мира Патрика Чана, бороться с собой… Да нет, вообще это приятные воспоминания, я очень часто пересматриваю и короткую, и произвольную программы в командном турнире…
– Если бы не вы, золотой медали в команде скорее всего бы не было. Но вам должно быть обидно сознавать, что, снявшись с личного турнира, вы дали повод к таким нападкам в ваш адрес…
– И об этом я много думал. Мне достаточно было откатать не самый сложный набор, даже без второго четверного, бог с ним! Но я не мог, я правда не мог! У меня были адские боли, дикие боли. Я думал и о том, что если бы я катался не первым, а, может быть, вторым или хотя бы третьим-четвертым, плюнул бы я на эту боль, вкололи бы мне какой-нибудь обезболивающий препарат, хотя бы новокаин. Но так как я катался первым, то не было возможности… К сожалению, со мной произошло все это. Я прежде всего человек, и со мной это случилось. Знаете, вот проходит время, и ты начинаешь размышлять о будущем, о каких-то новых рекордах, разговаривать со своей командой о том, что мы можем еще чего-то добиться. И правда: «Что терять-то?». Вроде бы все уже есть. Терять нечего, мы можем только приобрести. Попробовать в пятый раз выступить на Олимпиаде, никто пока этого не делал в мужском одиночном катании, так почему бы не попробовать?
– Это дает окрыляющее чувство свободы. Когда нечего терять.
– Ну, как сказать – свободы. Это сейчас я свободный человек, могу поехать на показательные выступления, съездить куда-нибудь с детьми, рыбу половить, поохотиться. А потом начнется работа – и никакой свободы. И в течение четырех лет никакой свободы не будет. Надену на себя шоры, как на скаковую лошадь, и пойду к своей цели. Пойду, как зашоренная лошадь.
– Теперь страха уже нет совсем?
– Теперь все по-другому. Конечно, есть боли, полностью они не ушли. Но они совсем не такие, какими они были тогда. Вот я поехал в Японию выступать в шоу. Официальный контракт был заключен на три шоу. Я собирался просто попробовать свои силы, прыгать тройные, два с половиной оборота, попробовать откатать программу. А почувствовал, что на самом деле могу и еще покататься. Организаторы попросили меня остаться еще на восемь шоу, я согласился и без большого напряжения выступил еще восемь раз. Одиннадцать в общей сложности! Поэтому мне кажется, что нужно пробовать себя дальше, у нас есть уже четкий план на август месяц, когда мы будем ставить новые программы. По крайней мере начнем работать. Я думаю, что... Точнее, я не думаю, это уже практически однозначно: этот сезон я пропущу. Я должен полностью залечить все свои травмы. Я уже не беру предыдущие: колени, стопы, пах. Сейчас главное – привести в порядок спину. Если я буду чувствовать себя удобно, комфортно и ничего мне не будет мешать, то... Был старый Плющенко, а нужно сделать нового Плющенко. Да, есть такая идея: сделать совершенно новые образы, совершенно новое что-то показать. И к этому мы уже начали готовиться.
– А что это может быть? Ваш тренер профессор Мишин не раз повторял: Плющенко – это Шекспир фигурного катания. Шекспир описал все известные человеческие чувства, а Плющенко…
– Да-да, понимаю. Содержание программ я никогда не раскрываю заранее, но у нас уже есть мысли о том, что бы это могло быть. Теперь важно сделать все правильно. Начать готовиться заранее, правильно провести общефизическую подготовку… Если мы будем придерживаться своего плана, то может получиться то, что мы запланировали.
«МУТКО СЧИТАЕТ: ЕСТЬ И ДРУГИЕ БОЙЦЫ, ПОМИМО ПЛЮЩЕНКО? ВОТ МЫ С ЭТИМИ БОЙЦАМИ И ПОБОРЕМСЯ»
– Вы, наверное, слышали, что министр спорта Виталий Мутко живо откликнулся на ваши намерения: «У нас есть бойцы и помимо Плющенко». Министр помянул Ковтуна с его «уральским характером», Артура Гачинского. «Те времена, когда Женя подходил к кромке льда, а француз Жубер уже начинал трястись, давно прошли», – прибавил Виталий Леонтьевич.
– Меня это не только не задевает, я согласен с Виталием Леонтьевичем. Очень хорошо, что есть бойцы и помимо Плющенко. Я даже очень рад, что у нас есть хорошие молодые фигуристы, это обещает борьбу, в том числе и на чемпионатах России, да это же просто здорово... Вот мы с этими бойцами и поборемся. С большим удовольствием. Но по большому счету нам всем нужно настраиваться на борьбу с японцами. И это будет очень жестко. То, что я увидел сейчас во время своих выступлений в Японии, увидел на их тренировках... Юдзуру Ханю (олимпийский чемпион Сочи. – Прим. ред.) уже прыгает практически четыре четверных прыжка. Лутц у него почти есть, очень близко, скоро он и его обязательно прыгнет. Каскад тройной аксель – четверной тулуп... И наряду с этим у них совершенно другое скольжение, катание. Не только у Ханю. В Японии выросло невероятное поколение. Там мальчики двенадцати лет запросто делают каскады 3–3, причем массово, у нас я такого не вижу. Ребята наши очень сильно, к сожалению, отстают. Японцы – это просто какие-то уникальные машины, им все равно, когда тренироваться – в семь ли утра, в двенадцать ли ночи, сколько времени проводить на льду. И это все возникло у них внезапно, такое ощущение, что ниоткуда. Нас ждет японская гегемония и в мужском, и в женском одиночном катании и на протяжении даже не одного, а нескольких олимпийских циклов.
– И вы уверены, что способны «перевооружиться» и даже технически противостоять японцам на их уровне?
– Да, готов, хочу этого и не считаю, что это находится где-то за недосягаемой гранью. И в моем возрасте можно учить новые прыжки, новые элементы. В том числе и новые четверные прыжки. Они будут нужны обязательно.
«ДА Я МОГУ ПОМОЧЬ И СОПЕРНИКУ, ЕСЛИ ОН АДЕКВАТЕН»
– Ханю расстроен, что вы никак не согласитесь стать его тренером и, как теперь выясняется, не готовы в ближайшие годы выйти из строя его соперников?
– Да Юдзуру – очень хороший парень. Трудолюбивый. Золотая олимпийская медаль придала ему столько сил, он катается с таким азартом… Я ему помогал сейчас, когда был в Японии. Он много со мной консультировался, спрашивал: «Как мне сделать здесь? А здесь?». Я подсказывал.
– И вы так легко делитесь секретами с конкурентом?
– Легко. Если человек подходит от всего сердца, уважает других людей – я с удовольствием. Я любому готов помочь, даже сопернику. Если он адекватен… Даже если мы будем соревноваться в дальнейшем, а ему понадобится мой совет, я дам ему этот совет. Когда-то, в пятнадцать лет, я обыграл Виктора Петренко, олимпийского чемпиона, который был для меня кумиром, и очень стеснялся своего поступка. Мне было очень неловко, я так переживал… Он подошел, обнял меня за плечи: «Не расстраивайся ты так, просто пришло время молодых. А я все равно буду кататься, бороться с вами». Когда я Элвиса Стойко обыграл, он пожал мне руку и сказал: «Ты сегодня лучший». Такими и должны быть отношения.
ЧИТАЙТЕ ОСТАЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ ЕЖЕНЕДЕЛЬНИКА
Евгений Ловчев: Чемпионат мира не давал засыпать
Геннадий Орлов: У нас есть Гагарин и Королев, но футбол на низком уровне
