Cергей Воронов: Если бы я не прыгнул лутц, меня бы Этери Георгиевна зарезала!

Сергей Воронов в отчаянной «мясорубке» мужского финала Гран-при, где что ни имя, то мировая звезда, смог вырвать бронзу. Только настоятельно попросил избавить его от присказки «Сережа-молодец». Надоело!

-​ Сергей, в произвольной, насколько мы помним, вы собирались «на риск, на риск, и еще раз на риск».

-​ Я и рискнул. Не знаю, как это объяснить... Я только не знаю, что сказалось. Я шел, реально шел на второй четверной, тем более, что первый у меня получился с помаркой. И мне из-за этого очень обидно. Лучше бы я вообще упал! Наибольшее, что я смог выжать из этой действительно очень обидной истории: добавить тройной тулуп. Только четверного он мне все равно не заменит. То, что второго четверного не было — мягко говоря, не есть хорошо.

-​ Зато лутц вы сделали.

-​ Если бы я еще и лутц не сделал, мне можно было не выходить в «кисс-энд-край». Потому что меня бы Этери Георгиевна (тренер Воронова, Этери Тутберидзе — прим. ред.) зарезала.

 

-​ Для вас это уже чуть ли не судьба: выходить на лед то после олимпийского чемпиона Ханю, в этот грохот ревущего зала, то после Хавьера Фернандеса в Испании, что, в принципе сравнимо с реакцией на Ханю. Прокомментируете?

-​ Начнем с того, что Хави является моим другом. Я ему апплодировал сегодня, несмотря на то, мы соперники. Я не видел, как он откатался, но как раз по реакции зрителей понял: Хави есть с чем поздравить. После вчерашнего, после того, что с ним случилось в короткой программе я рад, что он смог подняться, собраться. А в остальном я уже привык. В Японии кататься после олимпийского чемпиона-японца, в Испании после двукратного чемпиона Европы — испанца. По-хорошему это даже не столько злит, скорее — заводит. Мне становится интересно: а что я сейчас смогу?

-​ И смогли. А еще вчера говорили о том, что в финале Гран-при и шестым быть не стыдно.

-​ Я успел прочитать интервью своего тренера, не хочется быть попугаем, но кое-что повторю. Финал в Барселоне помог мне продвинуться в элиту. И это ощущение очень помогает в тренировках.

-​ На этот раз в раздевалке не было телевизора?

-​  Вы Москву вспоминаете и телевизор в раздевалке в «Лужниках»? Сейчас кризис, телевизоров стало меньше... А если серьезно, то и без телевизора по шуму с арены легко себе представить, что там происходит. Так что полностью отрешиться все равно невозможно. Но чем больше ты выступаешь на таком уровне, то постепенно привыкаешь. Человек привыкает ко всему. И к хорошему и, как ни странно, к плохому. Я уже для себя понял: значение имеешь только ты сам. Твой прокат. Надо как можно меньше думать о том, кто и что напрыгал, тем более — о баллах. Тем более, я их не выставляю, вы — тоже. Выставляют те девять людей.

-​ Сегодня не очень хорошо выступила Юля Липницкая. А у вас с ней общий тренер и вы, наверное, близко общаетесь. Вам удалось подойти к ней, поддержать?

-​ Я видел результат. У Этери Георгиевны спросил коротко: «Как Юля?». Услышал в ответ: «Не очень». И это все. Мы стараемся не заострять на таких вещах внимание, у меня своя работа, у Юли — своя. И моя работа меня ждала в тот момент впереди. Если Юля захочет поделиться — она поделиться, если нет — я к ней в душу лезть не буду. Не мое это дело. У нас одинокий вид спорта. И в кругу фигуристов как-то не пристало изливать душу. Мы никогда не общаемся в стиле: «Ну, ты как откатал? А ты?». Мы разговариваем по-другому: «Как твоя собака?», «А я сегодня долго стоял в пробке. И видел такую-то аварию». Мы стараемся меньше разговаривать о работе. Потому что у нас ее и так слишком много.