«Я не самоубийца, чтобы вернуться к этому тренеру и этому партнеру». Юлия Антипова - о том, что привело ее к анорексии

- Насколько я понимаю, главная проблема в том, что во всем этом не участвовал диетолог, ситуацию с весом пытались решать тренеры – в той мере, в какой они разбираются в вопросе. Оказалось – разбирались недостаточно.

- Да, диетолога не было! А что я… Я приехала в Москву из Зеленограда. Очень хотелось чего-то добиться в фигурном катании. Поэтому я старалась, я делала все возможное. Я спрашивала себя: «Неужели Бог не увидит моих стараний и меня не наградит?». Я не знала, кто такая Павлова Наталья Евгеньевна, но мои родители знали. И когда появилась возможность попасть к ней и попробовать себя в парном катании – мы пошли. Поначалу никаких казусов не было: хороший тренер, все в порядке. Но затем наступил такой момент, когда я летом начала поправляться, потому что у меня начался переходный возраст. И меня посадили на диету. У меня начала расти грудь, попа – это же никому не нужно в парном катании! Ну а дальше… Наталья Павлова действительно видела каждые сто грамм веса. Они могла начать орать на тебя на тренировке, она что угодно в такие минуты тебе говорила. А партнер поддерживал ее: «Юль, ну если хочешь, чтобы она на тебя так не орала – худей».

- Фактически партнер объединился с тренером? И вы -  уже вторая фигуристка по счету, «выходящая» из этого треугольника с анорексией?

- До меня анорексия была у Любы Илюшечкиной. Которая тоже каталась с Нодари Майсурадзе у Натальи Павловой. Она в своих дневниках такое писала… Да, когда против тебя объединяются партнер и тренер – это очень нелегко. Нодар мог бы сказать: «Наталья Евгеньевна, не кричите, партнерша у меня нормальная, я ее легко поднимаю». А он говорил совсем другое. Павлова давно была его тренером, они вместе работали еще в Петербурге, поэтому Нодар всегда был на ее стороне. Но в принципе, там подход такой, что мальчик – это божество, а девочка – расходный материал. Хотя я считаю, психологическая устойчивость девочки в паре очень важна. Партнер может бросить тебя и криво, а тебе нужно выровняться в воздухе, правильно приземлиться и с этого выброса выехать.

«Я обняла папу и заплакала: «Мне пришлось сказать, что я остаюсь»

- Кстати, ваши родители считают, что Нодар был для вас очень хорошим партнером.

- В этом смысле – да. Он обращался со мной на льду очень бережно, он действительно не мог меня уронить. Во многих отношениях он был просто идеальным. Во-первых, он никогда не падает с прыжков, за всю свою карьеру он, может быть, всего один раз двойной сделал вместо тройного, и это все. Но в плане веса он взял сторону Павловой…   

На сборах в Новогорске Наталья Павлова приходила с нами в столовую и следила, чтобы я не съела ничего лишнего. Когда за тобой вот так следят, конечно, ты не съешь. Сидишь, чаек попиваешь и уходишь голодной. Как будто на чайке можно потом тренироваться. Я не знаю, почему вот пары Нины Мозер нормально питаются? В их группе есть совсем молоденькая девочка, Лина Федорова. У нее тоже был переходный возраст, и она поправилась. Но ничего, ее никто не заставлял голодать, и все элементы на льду она очень хорошо делает.

- Когда вы почувствовали, что это – анорексия, и сил больше нет?

- Наверное, после чемпионата мира в Саитаме. Уже с тех пор, как мы перешли от Павловой к Артуру Дмитриеву, сил у меня было очень мало. И тяжело было кататься. Но я боролась…. Пока могла. По идее, Дмитриеву нужно было сразу меня куда-нибудь сдать, видя, что я собой представляю. Я ведь уже и простужалась часто, болела. Но он проводил полноценные тренировки и говорил моему папе: «Девочку надо подкормить».

- Артур хотел, чтобы вы жили в Интернате рядом с катком.

- В общежитии? И что бы изменилось? Там же питание не диетическое. Макароны, сосиски, пельмени, майонез.

- «Девочку надо подкормить». И в результате проблемы питания оказываются проблемами этой девочки, еще школьницы? Диетолога нет, и как есть, чтобы не набирать вес, девочка просто не знает?

- Когда меня родители только привели к Павловой, на первой же тренировке, на построении, там официально попросили родителей больше ни о чем не беспокоиться. Они отдали своих детей в надежные руки, здесь много хороших специалистов, за всем наблюдают врачи, и диетологи тоже есть. Папа хотел мне на лед бутылку воды передать, папе сказали, что не нужно этого делать. Это лишнее. «Вам же все объяснили – о вашем ребенке мы здесь позаботимся». Как питаться, чтобы у тебя были силы на тренировки и выступления, и в то же время за каждую прибавку в сто грамм на тебя кричат? Что может решить в такой ситуации девочка? Не есть ничего вообще. И вот так я дошла до такого же состояния, как Илюшечкина. Правда, в каком-то смысле положение Илюшечкиной было получше: она весила все-таки 38 килограмм, просто с ней уже работал психолог. А я чувствовала себя полностью загнанной и тоже понимала, что мне нужно психолог.

Мы с родителями приехали в федерацию, это был долгий разговор. Родители сказали: «Мы хотим забрать Юлю из фигурного катания. Ребенок у нас потерял восемь килограмм. Все может закончиться очень плохо». На что нам ответили: «Как это забрать? На пару Антипова-Майсурадзе сделаны большие ставки, вы хоть знаете, что вы запасные на Олимпиаде в Сочи?». Потом моих родителей попросили выйти и оставили нас с Нодаром. И началось: «В тебя государство вложило столько денег, а ты хочешь уйти». Многое мне хотелось там сказать. Но я человек совестливый, на меня эти слова подействовали. Хотя я уже не хотела заниматься фигурным катанием. Ничего я уже не хотела. Когда я вышла из кабинета, я обняла папу и заплакала: «Папа, мне пришлось сказать, что я остаюсь… Я не знаю, как это получилось…». Папа пошел туда. Он хотел выяснить, могу ли я пойти к Нине Мозер.

«Нодар говорил: «Юлька, я за тобой хоть на край света», но это были пустые слова 

- Вы хотели к Нине Мозер?

- Потому что это адекватный тренер. Папе сказали – нет, у Мозер сейчас очень много пар. Главное, мне хотелось уйти из этого Ледового дворца. Нам федерация смогла предложить только Артура Дмитриева. И то в том же Ледовом дворце. Я была не согласна, но я… согласилась. Все по той же причине. Когда мне говорят о том, сколько сделало для меня государство, мне как-то тяжело возразить.

- А на другой чаше весов – своя собственная жизнь?

- Да. И я осталась в том же Ледовом, и по сути у Павловой. Потому что формально тренером стал Артур Дмитриев, а фактически им оставалась Павлова. Я чувствовала, что планы тренировок – ее, какие-то указания – тоже ее, я постоянно сталкивалась с ней на катке. И еще удивлялась поначалу: а почему она стала такой доброжелательной? Да потому, что все в порядке: я по-прежнему под контролем. Мне кажется, если бы Артур Валерьевич не находился под влиянием Павловой, он бы меня уже куда-нибудь сдал. Я все-таки была очень слабой. Но Павлова говорила «Не надо», и поэтому он ничего и не делал.