«I love to hate you!» Инесса Рассказова — о подвиге Евгения Плющенко
Почему в России так любят ненавидеть героев? В фигурное катание вернулся человек, заставляющий зал аплодировать стоя. Как на премьере в Большом. Плющенко. Больше так ни перед кем не встают. Восхищаются – возможно. Филигранным скольжением чемпиона мира канадца Чана, техникой японца Такахаши…
А встать хочется только перед Плющенко.
На разминке в Шеффилде он вдруг прыгнул четверной. Для всех, кто катался с ним в одной разминке, за исключением Артура Гачинского, этот четверной прозвучал как набат. И приговор одновременно.
Они рассыпались, даже не начав бороться.
Получается, единственное, на что они ставили, – на его здоровье. На то, что не помогут пять обезболивающих уколов, всаженных накануне ему в шею. На то, что хрустнет мениск в «болтающемся» колене…
А Плющенко не сдался.
Поразительно, но даже теперь, после этой невероятной победы, которой Евгений Плющенко добивался и добился такой ценой… Не ради славы и явно не ради денег… После которой он так красиво, искренне и трогательно крикнул нам всем в камеру: «Для вас, любимые!»… Поразительно, что даже после этого насмешливые голоса, сопровождавшие колкостями, а порой и гадостями каждый шаг его второго возвращения на любительский лед, окончательно не смолкли.
Причем поносят Плющенко только на одном языке. На русском.
В его обострившейся в Шеффилде травме уже успели распознать симуляцию, «дешевый пиар» и «страховочный трос на случай поражения». Ему снова и снова припоминают Ванкувер, его ярость и возмущение из-за серебряной медали, словно он должен был по-лакейски радоваться тому, что его бесцеремонно засудили. Ему ставят на вид женитьбу на женщине, представляющей шоу-бизнес, отказывая в праве жениться по любви...
Теперь уже никто не сумеет внятно объяснить, почему когда-то смешали с грязью Бизе за «Кармен». Не выдержав этих нападок, Бизе умер. Единственным, кто заступился за него тогда, был Чайковский.
Но письмо Чайковского пришло слишком поздно, Бизе уже не мог его прочитать…
«Кармен» вот уже несколько веков не сходит с оперной сцены, записи с программами Плющенко переживут и его время, и его самого. Жизнь справедлива, в конечном итоге она все расставляет по своим местам. Поэтому я не буду читать мораль тем, кто настойчиво пытается доказать несостоятельность Плющенко. Я только спрошу: неужели без него интереснее?!
* Я люблю тебя ненавидеть! (англ.)
