«Пирл Харбор» в Бразилии

НА ФУТБОЛЕ

В годы Второй мировой войны Бразилия, отделенная от главных театров военных действий океанами, все же не могла полностью изолироваться от событий на фронтах.

Дело не только в том, что, мстя за контакты с США, немецкие подлодки начали топить бразильские торговые суда. О войне ежедневно писали газеты, в кинотеатрах шла военная хроника с оккупацией Франции и битвой под Сталинградом. И потому футбольный чемпионат в Бразилии газетчики стали сравнивать с мировой войной, а традиционные дерби ведущих клубов именовать «боями». Щедро использовалась военная терминология. Так, президент федерации футбола Рио Варгас Нето создал секретную службу для контроля над соблюдением режима игроками. И назвал ее «Гестапо». Так и говорил: это — мое «Гестапо»… Впрочем, в то время у каждого солидного бразильского клуба было свое «Гестапо», свой «Геббельс», своя «Пятая колонна».

Хозяева клуба «Бангу» решили психологически подавить своего соперника «Сан-Кристован», устроив ему настоящую «бомбежку Берлина». 29 августа 1943 года было заготовлено четыре тысячи петард для канонады перед матчем. Тренер «Сан-Кристована» аргентинец Пикабея велел своим ребятам переждать этот ад в раздевалке, раздал им вату, чтобы они заткнули уши, но все равно эффект «артподготовки» был столь силен, что «Сан-Кристован» получил пять «сухих» мячей.

Но этот рекорд был перекрыт 23 декабря 1943 года перед матчем сборных Рио и Сан-Паулу, когда было решено устроить для гостей на стадионе «Сан-Жануарио» настоящий «Пирл Харбор». Количество взрывчатки, заготовленной к этому поединку, намного превысило «бомбежку Берлина». Узнав об этих приготовлениях, паулисты решили перехитрить хозяев поля: вышли на поле вместе с ними. Но все равно грохот канонады и окутавший стадион черный дым, дрожащая земля и вопли торсиды, сравнимые с психической атакой гитлеровцев, оказали свое воздействие: 6:1 — таким был счет в этом бою. В пользу хозяев «поля битвы», естественно… И название поединка «Пирл Харбор в Сан-Жануарио» осталось в истории навсегда.

Поразительно, но именно в это время, в атмосфере всеобщей войны, разгула вражды и нетерпимости, «бомбежек», «Сталинградских битв» и «Пирл Харборов» на футбольных полях появился в бразильском футболе первый и, видимо, последний пример поразительного добросердечия и терпимости: Жайме де Алмейда из «Фламенго». Он буквально олицетворял собой толстовское непротивление злу: был воплощением кротости, которое, казалось, невозможно встретить на футбольном поле. Его били по ногам, он кряхтел и кротко продолжал бежать вперед. Его опрокидывали подножкой, рубили грязным подкатом, он вставал, если мог встать, потирал ушибленную ногу, отряхивал пыль с трусов и майки и, хромая, продолжал играть. Тренер «Фла» Флавио Коста буквально изнемогал в тщетных усилиях «воспитать» Жайме. Научить его если не драться, не давать сдачи грубиянам, то хотя бы словом осаживать их. Увы… Это был «играющий в футбол Ганди» — так назвал Жайме писатель Марио Фильо. И вот однажды этот кроткий Жайме в первый и последний раз в истории бразильского футбола выиграл жесткий спор с арбитром матча. О том, как это было, в следующей колонке.

ЛЮБОПЫТНО

Нова Игуасу – дальний пригород Рио. Субботний вечер, жара.

Идет «пелада»: мальчишки играют в футбол близ высокой ограды-стены, отделяющей особняк местного нувориша от улицы. Сильный удар. Мяч скрывается за стеной. Через несколько секунд удар невидимой ноги возвращает мяч обратно. Мальчишки кричат «Спасибо!» и продолжают игру. Минут через пять снова неудачный удар: мяч опять за оградой.

На сей раз проходит минута, другая. Наконец мяч вспархивает над оградой, возвращаясь на поле пелады. Снова «Спа-си-бо!» И снова продолжается игра. До тех пор, пока мяч не исчезает в третий раз.

Теперь мяча нет. Неужели навсегда?.. Мальчишки уже приуныли… Но вот открывается калитка, выходит толстый сеньор в пижаме. Под мышкой – мяч. Парни готовы кричать: «Спа-си-бо!»

Сеньор выходит в центр площадки, кладет мяч на землю, достает пистолет и разряжает в мяч всю обойму. Потом поворачивается и уходит. Посреди мостовой остается лежать изрешеченная покрышка.

(Армандо Ногейра. Из книги «Человек и мяч».)