Малый из спецназа
ПРЕМЬЕР-ЛИГА
Личность
ЭДУАРД МАЛЫЙ. Прежде чем согласиться на интервью, арбитр из Волгограда несколько раз уточнил по телефону: «О чем будем говорить? Если опять обсасывать мой ляп в 13-м туре, увольте. Тему для себя уже закрыл». Пришлось объяснять: поводом для журналистской настойчивости стала фраза, оброненная Эдуардом именно после того злополучного матча на «Петровском»: «Переживаю, что ошибся. Но я ведь бывший спецназовец, справлюсь. Бывал в переделках и посерьезнее». Захотелось выяснить, что же такое повидал на свете этот не слишком многословный сорокалетний мужчина, попросивший взять на встречу редакционное удостоверение? Очевидно, чтобы убедиться, тот ли я, за кого себя выдаю…
ПРОЩАЙ, КАРЬЕРА!
– Хорошими делами прославиться нельзя, Эдуард?
– Так считала старуха Шапокляк из мультика. Я придерживаюсь иного мнения. По крайней мере, к дурной славе никогда не стремился.
– Тем не менее проснулись знаменитым после матча между «Зенитом» и «Москвой», в котором не дали «горожанам» перебить пенальти.
– Не моя вина, что о футбольных арбитрах начинают говорить в момент, когда они допускают промах или ошибку. Что делать? Издержки выбранной профессии.
– Вот и спрашиваю: на фига она нужна – такая подержанная?
– Задаю себе этот вопрос на протяжении последних тринадцати лет, с того дня, как начал судить.
– Нашли ответ?
– Куда я без футбола, если, считай, всю жизнь в нем? Не представляю, чем бы еще мог заниматься, не вижу вариантов. Игра спасла меня от многих глупостей, не будь ее, все наверняка сложилось бы иначе.
– Как?
– В двух словах не расскажешь…
– Я никуда не тороплюсь, Эдуард. Давайте по порядку.
– Моя служба в армии – отдельная история, захотите, поговорим подробнее, но сначала про футбол, точнее, недолгую карьеру в нем. Дворовый период в расчет не беру, через него все прошли. Серьезно заниматься спортом начал по нынешним меркам поздно, в волгоградскую ДЮСШ попал в 14 лет. И почти сразу встал в ворота. Потянуло. Потом тренировался в школе высшего спортивного мастерства, получил приглашение из команды «Торпедо», представлявшей во второй лиге город Волжский. Успел съездить на предсезонный сбор, тренеры называли меня перспективным, собирались заявить на чемпионат 1987 года, но пришло время призыва на действительную службу.
– Закосить от армии не пытались?
– Тогда это считалось позорным. Пацаны служат, а чем я хуже? Или дефективный какой? Конечно, надеялся попасть в спортроту, а еще лучше – в ростовский СКА, но вместо этого угодил в… спецназ. Отбарабанил положенные два года – от звонка до звонка. Пока отдавал долг Родине, прилично заматерел, при росте 195 сантиметров весил 110 кило без грамма жира – сплошные бицепсы, трицепсы, прочая мускулатура.
– Как сказал недавно футбольный телекомментатор, а этот Малый совсем не мал. От себя добавлю: и рукопожатие у вас крепкое.
– Да, на силушку никогда не жаловался. Кроме того, приобрел в спецназе определенные навыки, которым при желании можно было бы найти применение и на гражданке.
– Необязательно в мирных целях?
– Вы же помните, что творилось в стране. Не зря то время называют сейчас лихими девяностыми… В общем, не берусь гадать, куда меня повело бы и где вывело, если бы не футбол. Буквально через месяц после демобилизации я оказался в дубле «Ротора».
– Так бывает?
– Любая жизнь – цепь случайностей и закономерностей. Пришел на стадион, на котором занимался до армии, и мой первый тренер, с трудом узнавший в габаритном бугае недавнего воспитанника, предложил: «Давай попробуем начать заново?». Я ничем не рисковал, поэтому согласился. Приступили к работе. Через две недели на меня обратил внимание Владимир Файзулин, тренер «Ротора». В команде возникла брешь на вратарской позиции, напарник Валеры Клейменова, первого номера, получил травму, и некому было играть за дубль. А предстоял выезд в Тбилиси на матч с местным «Динамо» в чемпионате СССР. По сути, от безысходности «Ротор» взял парня с улицы. Тогда меньше требовалось формальностей для дозаявки игрока, и через три дня я уже занимался в общей группе с основой…
Представьте себя на моем месте: два года без футбола, по сути, карьере конец, а тут вдруг шанс одним махом попасть в команду высшей лиги. От счастья летал в воротах, тащил на тренировках мертвые мячи... Эйфория! Сан Саныч Севидов, главный тренер «Ротора», посмотрел, как я работаю, и сказал: «Берем!».
– Сразу предложили контракт?
– В спешке даже не успели оформить. Посадили в самолет и повезли в Тбилиси. С того момента пошло-поехало…
– Но в чемпионатах России вы провели лишь одиннадцать матчей, в которых пропустили четырнадцать мячей. Не сказать, чтобы шибко здорово.
– Согласен, результат не ахти. В 1992 году «Ротор» лихорадило, команда только притиралась. Я играл по очереди с Сергеем Гриценко. Потом получил травму и – прощай, карьера!
– Что случилось?
– Сломал на тренировке левую руку. Расслабленной кистью неудачно отбил сильный удар с близкого расстояния. Обычно такие переломы случаются у боксеров. С полгода отходил в гипсе, на руке образовался ложный сустав, мешающий кости правильно срастись. Продолжал тренироваться, играл через боль, на уколах, но это уже был не футбол, а мучение. Еще раз попытался реабилитироваться, сделал операцию, но кисть так и не обрела подвижность. Понял: не судьба, надо заканчивать.
ШУТКИ В СТОРОНУ
– Почему решили стать арбитром, а не тренером?
– Мог бы специально для вас придумать красивую историю, что с детства мирил ссорящихся пацанов, и ребята доверяли мне судить дворовые баталии, но ничего подобного не было. Было другое: я любил футбол и очень не хотел из него уходить. Покинув «Ротор», продолжал играть на любительском уровне, участвовал в первенстве города. Правда, уже не как вратарь, а в поле. Один из матчей, помню, обслуживал знакомый судья. Наблюдая за ним, подумал: почему он может, а я нет? После игры подошел, спросил, не рано ли начинать в моем возрасте? Мне было 26 лет. Знакомец ответил: «Самое время». Обратился в областную федерацию футбола, сказал, хочу попробовать. Мною заинтересовались, все-таки бывший игрок, засветился в высшей лиге, имя на слуху. Да и внешность фактурная, что тоже немаловажно для арбитров. В 1996 году дебютировал с судейства матчей КФК, а вскоре перекочевал на уровень выше, в ныне упраздненную третью лигу.
– Словом, Малый начинал с малого.
– Именно! Прошел все ступеньки, ни одной не перепрыгнул.
– Экзотики хлебнули?
– В меру. Помню, приехал в поселок Яшкуль в Калмыкии. Футбольное поле прямо в степи, рядом лишь пара каких-то строений. Под ногами – ни травинки, все выгорело под солнцем. Отбегал полтора часа по голой земле, сел в рейсовый автобус и отправился домой, в Волгоград…
– А когда с вами впервые попытались «поработать», Эдуард?
– Если не хотите, чтобы сейчас встал и ушел, давайте условимся: вы не задавали этотого вопроса, а я его не слышал!
– В общем-то, я согласен на любой ответ.
– Поверьте, не шучу! Тема неподходящая. Да, встречал любителей ужастиков, которые с радостью рассказывали, дескать, в южной зоне второй лиги раньше творился беспредел, но я подобного не видел и не могу сказать дурного слова в чей-то конкретный адрес. Спору нет, регион не самый спокойный, однако я многократно бывал в Ингушетии, Осетии, Дагестане, и нигде со мной не обошлись плохо. Случалось, эмоции на поле зашкаливали, болельщики на трибунах кипели, но с финальным свистком страсти утихали. Не кривя душой, заявляю: при мне не было ни единого серьезного инцидента, о котором стоило бы сейчас рассказывать. Не дай бог, чтобы кто-то попытался ударить или даже рукой замахнуться! Конечно, оставались недовольные результатом игры, порой винили в этом арбитра, но все держались в рамках приличий.
– Вы долго варились в котле второй лиги?
– До 2000 года. Потом попал в резерв арбитров первого дивизиона. С 2005-го работаю в премьер-лиге.
– С вынужденными перерывами.
– Да, прошлый сезон полностью пропустил. Вдруг проснулась старая травма. Врожденно-спортивная, скажем так. Долго не подозревал о серьезности проблемы, когда же узнал диагноз, срочно лег на хирургический стол. Прооперировали меня 4 февраля, а в начале марта трагически умер отец, сгорел за два дня от вирусной пневмонии. Все случилось слишком внезапно, чтобы морально подготовиться. Да и, согласитесь, 62 года – не возраст для мужчины… На время я практически выключился из активной жизни. Депрессия совпала с физическими проблемами. Месяц пролежал в больнице, потом еще четыре хромал на костылях. Правда, к новому сезону восстановился, набрал форму, а тут эта дисквалификация! Но раскисать не имею права: на мне мама, жена, дочки, сестра…
– Из-за прокола на «Петровском» вы не только на деньги попали, но словно вернулись на круги своя. 3 сентября судили матч второй лиги. Как ощущения спустя почти десять лет?
– Нормально! «Дагдизель» принимал «Дружбу» из Майкопа. Гости победили – 2:1. Обычная игра, ничего выдающегося, если не считать того, что подвернулся повод вспомнить, с чего начинал. Ведь именно на стадионе в Каспийске я работал в одном из первых матчей в 1996 году. Правда, в ту пору это была третья профессиональная лига.
– Что-то изменилось с того времени?
– Поле стало гораздо лучше. Хозяева по-прежнему хлебосольные и радушные. Никакого волнения перед поездкой в Дагестан не испытывал. Да, если читать в прессе про теракты, может сделаться не по себе, но когда приезжаешь в республику и видишь спокойно живущих людей, понимаешь: не так все страшно.
НОЖ РАЗВЕДЧИКА СТРЕЛЯЮЩИЙ
– Может, дело еще и в том, что персонально вас, Эдуард, испугать сложно?
– Намекаете на армейское прошлое? Давайте поговорим. Когда пришла повестка из военкомата, я как законопослушный гражданин пошел на призывной пункт. Сначала меня должны быть взять то ли в ВВС, то ли в связь. Потом неожиданно заставили бежать кросс, приседать, отжиматься, подтягиваться, после чего позвали на собеседование к полковнику. Тот по-отечески спросил: «Где хотел бы служить, сынок?». Я честно сказал, что надеюсь попасть в спортроту. Военком еще раз в задумчивости посмотрел на меня: «Да-да, спортсмены в армии нужны… А смог бы ты прыгнуть с парашютом на скалы, в воду или в эпицентр ядерного взрыва?». От неожиданности я буквально онемел, не знал, как реагировать на услышанное. А полковник продолжил: «Ну что ж… Молчание – знак согласия. Вот и хорошо. Не подведи, сынок». И сделал пометку в личном деле. А я продолжал стоять с отвисшей челюстью. Потом нас собрали вместе – таких же гавриков, «согласившихся» прыгать неведомо куда и зачем. Все ребята оказались не ниже 185 сантиметров, хорошего телосложения.
– Будущая десантура, словом.
– Да, нам сказали, что служить будем в ВДВ. Приехали в Кировабад, ныне – город Гянджа. Там тогда стояло три десантных полка, и вот мы отправились искать свой. Приходим в один, говорят: не туда попали. Во втором тоже дали от ворот поворот. Целый день бродили, пока не решили на удачу сунуться к танкистам. А часовой отвечает: да, вам сюда. Ну, думаю, влип! Как с моим ростом в танк забраться-то? Если только вдвое сложиться. Но вскоре ларчик открылся: наша часть лишь для маскировки прикрывалась бронетехникой. На самом деле, это была рота спецназа ГРУ.
– Серьезно!
– Ну и началось: марш-броски по пятьдесят километров за ночь, учения, прыжки с парашютом…
– На скалы?
– До этого не дошло. Успел прыгнуть восемнадцать раз, а потом полыхнуло в Нагорном Карабахе. 23 февраля 1987 года. Мы собирались отмечать День Советской Армии, а тут приказ: «Рота! Тревога!». Сперва думали, очередные учения, оказалось, нет, все серьезнее. Нас перекинули в Степанакерт, где уже разгорался конфликт между армянами и азербайджанцами. Потом были другие горячие точки – Агдам, Сумгаит…
– Повоевали, словом.
– Конечно, это не Афганистан и не Чечня, но на территории Советского Союза прежде подобного не происходило. Казалось диким, что люди, живущие в одной стране, стреляют друг в друга. Сравнивать-то было не с чем. Тбилиси, Баку, Душанбе, Прибалтика – все случилось позже.
– Значит, в Карабахе вы разводили противоборствующие стороны, получая и с фронта, и с тыла?
– Нас не готовили воевать на своей земле, это правда. Глубинная разведка, проще говоря диверсанты, обучена действовать на вражеской территории. Про специфику работы спецназа сейчас немало написано и снято. Раньше особисты носом землю рыли, с каждого бойца беря подписку о неразглашении, после демобилизации мы не имели права пять лет выезжать за границу, а теперь советские военные тайны в любом боевике показывают.
– Например?
– Что такое НРС знаете?
– Даже не догадываюсь.
– Нож разведчика стреляющий. Хитрая штука, в рукоятке которой есть дульное отверстие с химическим патроном, бьющим метров на двадцать. Когда-то НРС считался суперсекретной разработкой, а тут увидел его по телевизору…
УПАЛ – ОТЖАЛСЯ
– Ни разу не пожалели, что в самом начале службы танкистом не стали? Все-таки вы мишень крупная.
– А у нас мелких не было... Я гордился, что попал в элитную часть ГРУ. Кстати, мы с ребятами по традиции отмечаем два праздника: 2 августа – День ВДВ (все же носили форму десантников) и 5 ноября – День разведчика (так сказать, по профессиональной принадлежности). Но, должен сказать, многие из тех, с кем начинал в 1987-м, не выдержали испытания, из пятидесяти человек первого набора через год осталась половина, остальных перевели в другие войска. Да, сперва приходилось тяжко. Помню, после принятия присяги отправил домой свою фотографию и получил ответ от мамы: «Спасибо, сынок, что прислал снимок товарища, но хотелось бы увидеть, как ты сам выглядишь». Родного сына не узнала, настолько изменился за короткое время. Гоняли нас товарищи офицеры, правду сказать, безбожно…
Оба моих командира группы прошли Афган, один вернулся оттуда с двумя орденами Красной Звезды, а второй и вовсе стал легендарной личностью. Может, слышали про Алексея Ефентьева с позывным Гюрза? Он побывал в большинстве горячих точек бывшего Союза, боевики в Чечне давали за его голову приличную сумму в валюте, а сейчас Алексей Викторович вроде бы руководит фермерским хозяйством на Дону.
– Встречаетесь?
– Двадцать лет не виделись, с дембеля. Не сложилось… А вот с ребятами, с которыми бок о бок жил в казарме, 2 августа пересекался в Самаре.
– Почему там?
– Как ни странно, благодаря футболу. Смешная история! Два года назад судил домашний матч самарских «Крылышек». Игра закончилась, я пошел в раздевалку, когда в дверь постучал стюард и сказал, что меня спрашивает какой-то мужчина, ссылается на старое знакомство. Говорю: пропустите поближе, чтобы мог его рассмотреть. Глянул, а там стоит здоровенный мужик моего роста, но вдвое шире. Первая мысль: ну, сейчас начнется! Подаю знак: закрывайте дверь. И тут детина как заорет: «Эдик! Спецназ! Карабах!». Стал вглядываться внимательнее. Батюшки, да ведь это парень из моей роты! Оказалось, он работает стоматологом, и в тот день мирно лечил людям зубы, параллельно слушая радиорепортаж о футбольном матче «Крыльев». Вдруг объявляют: игру судит Эдуард Малый из Волгограда. Врач сообразил, о ком речь, бросил пациента с открытым ртом и незалеченным зубом, впрыгнул в машину и помчался на стадион. Так мы нашлись. Потом стали подтягиваться остальные ребята. Благо есть интернет, через который можно поддерживать связь на расстоянии.
– И кем стали на гражданке бывшие спецназовцы?
– Один, как вы поняли, практикующий стоматолог. Он и взялся за организацию нашей встречи, так сказать, двадцать лет спустя… Есть бизнесмены, адвокат, прокурор. Даже два судьи. Федеральный и футбольный…
– Сколько народу собралось на слет «выпускников»?
– Человек тридцать. Практически со всей России ребята приехали.
– Жестко режим нарушили?
– Не особо. Это было почти сразу после злополучного матча 13-го тура и моей дисквалификации. В тот момент мне, сказать честно, не пилось, не елось.
– Даже в фонтане не искупались?
– Позволил себе такое лишь в первый год после демобилизации.
– В парке Горького?
– У нас в Волгограде свой фонтан на набережной есть. Но больше я в него не лазил. Согласитесь, странное зрелище: сорокалетний мужик, ныряющий в одежде… 2 августа друзья вывели меня из штопора. Я ведь продолжал копаться в себе, пытаясь понять, как мог допустить такую грубую и одновременно нелепую ошибку в матче «Зенита» и «Москвы». Ребята справедливо посоветовали: прекращай самоедство, тот прокол не исправить. Главное – не допусти повторения. И я сделаю все, чтобы такого не случилось.
Словом, парни вернули меня к жизни. Я даже курить бросил. Женя, лучший друг, спросил в поезде, когда возвращались из Самары: «Зачем дымишь?». Подумал: «А в самом деле?». И все, с того момента к сигаретам не притрагиваюсь.
– И не тянет?
– Многое от внутреннего состояния зависит. Не даю себе расслабиться. Сейчас у меня трудный период, но стоит вспомнить Нагорный Карабах, и нынешние проблемы кажутся цветочками. Не мною первым сказано: все познается в сравнении…
– Вперед, Эдуард!
– Да, дисквалификация – серьезный удар по самолюбию и профессиональной репутации, но в армии были более жестокие испытания для психики. Помните, в 1988 году в Армении случилось землетрясение? Вскоре на подлете к Спитаку разбился транспортный Ил-76 с резервистами, которых мобилизовали для разбора завалов. Все находившиеся на борту погибли, их останки перевезли в Кировабад, и мы вскрывали гробы, помогая приехавшим на опознание искать среди фрагментов тел родственников, земляков, знакомых. Словами ту картину не описать, но был приказ, и его полагалось выполнять. Даже сейчас, по прошествии времени, не хочется ворошить воспоминания. Уж лучше говорить о футболе…
– В профессии спортивного арбитра есть что-то мазохистское. Какой нормальный человек согласится, чтобы его поливали с трибун, игроки шипели проклятья в спину?
– Но кто-то ведь должен и этим заниматься, верно? Так мы бросаем вызов судьбе, себе, другим. В армии я командовал разведотделением, привык брать ответственность на себя, не боялся этого. Потом играл в воротах, на последнем рубеже. Теперь – арбитр, которому не прощают ошибок. У меня уже выработался иммунитет. Вот и после питерского инцидента лишь окрепло желание доказать, что я хороший судья. Если споткнулся, обязан подняться и идти дальше к поставленной цели.
– Как говорил генерал Лебедь, упал – отжался?
– Этому меня учили два года. Отступление равносильно поражению. Десантники не сдаются. Тем более спецназовцы.
ПРОВОКАТОРАМ – БОЙ!
– Футбол – единственное ваше занятие на сегодняшний день?
– С недавних пор работаю инструктором-методистом в волгоградской спортшколе, посильно участвую в бизнесе. До 1998 года у меня была своя фирма, производившая бумажные мешки для цемента, но в дефолт она прогорела и накрылась медным тазом. Теперь вложил деньги в общий с партнерами проект и этим ограничился, поскольку совмещать спорт с чем-либо еще – дело бесперспективное. Текущие вопросы решают другие, я же включаюсь эпизодически. Главное сейчас для меня – футбол, судейство.
– Позволяете себе крепкие выражения на поле?
– Стараюсь не злоупотреблять, но порой наши люди иного языка попросту не понимают.
– А в торец дать провокаторам часто хочется?
– С опытом становишься спокойнее. К тому же помогают мои физические кондиции и габариты, игроки понимают: с Малым не забалуешь… Когда начинал судить, случалось, сознательно провоцировали, проверяя нервную систему на устойчивость. Ничего, справился, хотя на первых порах чесались руки скрутить обидчиков в бараний рог. Есть подленькие людишки, которые прекрасно понимают: арбитр не может адекватно ответить им на футбольном поле, вот и дразнят, машут красной тряпкой перед носом...
– Ну а вы им в ответ – карточку! Красную!
– Кстати, впервые удалил именно за неспортивное поведение. Спартаковец Моцарт демонстративно бросил мяч в лицо сопернику. На поле, как и в жизни, уважаю бойцов. Не тех, кто при малейшем контакте снопом валится на траву и клянчит штрафной, а мужиков, готовых биться до последнего. Да, порой они бывают излишне жестки, за что и нарываются на наказания, но по-человечески симпатизирую им. Увы, сейчас появилось немало тех, кто думает больше не об игре, а об имидже, о том, как выглядит на поле…
– С футболистами судьям дружить позволительно?
– А почему нет? У меня с Олегом Веретенниковым до сих пор отличные отношения.
– Где он, кстати?
– Играет во втором дивизионе в клубе «Волгоград». Недавно в местном дерби забил гол, принес команде очко. Для своих 39 лет он в полном порядке…
– Вратарские навыки когда в последний раз демонстрировали, Эдуард?
– Однажды поймал мяч, который футболист зарядил со штрафного мне точно в голову. Вернее, он целил в соперника, стоявшего гораздо ближе девяти метров, но тот ловко увернулся, а я уже не успевал и по старой привычке отразил удар руками, чтобы не получить между глаз… Дал свисток, сделал внушение игрокам и попросил перебить. Дело было, если не ошибаюсь, в Ростове-на-Дону.
– В этом сезоне за пять матчей вы показали 38 желтых карточек и одну красную. Щедро! В рекордсменах ходите.
– Почти по восемь предупреждений за игру? Как отказать футболисту в том, что он заслуживает? Хотя один матч на другой не приходится. Помните отдельно стоящий двенадцатый тур, после которого наступал летний перерыв в чемпионате России? Предыдущий тур оказался удивительно щедрым на карточки. У меня в игре «Амкара» и «Сатурна» их было двенадцать, у коллег, обслуживавших остальные встречи, не меньше.
– Футболисты, висевшие на дисквалификации, решили продлить каникулы и пораньше уйти в отпуск?
– Никаких выводов не делаю. Только констатирую факт, имевший место.
– Арбитров в премьер-лиге осталась дюжина. Как говорится, вас мало, и вас все меньше…
– Но не потому, что мы врозь!
– С другой стороны, меньше народу – больше кислороду.
– Никогда не желал неприятностей коллегам. Это неприемлемо. Мы – одна команда, которая, уверен, сплоченнее многих прочих.
– Тем не менее кольцо вокруг вас сжимается.
– Говорите так, словно речь о неприятельском тыле. Арбитры – не враги, а стражи порядка. Иное дело, что представителей закона в нашей стране не слишком жалуют… Да, трудно работать под постоянным прессингом, идущим со стороны клубов, журналистов, болельщиков, но мы в тельняшках. Прорвемся! Понятно, с чем связан нынешний накат: чемпионат выдался очень напряженный, для команд многое стоит на кону. Чем ближе финиш, тем выше цена каждого очка. Возрастает и ответственность за «результативную» ошибку.
– Наставник «Динамо» Андрей Кобелев предельно жестко высказался о судейской системе. Дескать, непонятные люди, возникшие ниоткуда, берутся оценивать чужую работу. Сначала бегают по полю со свистками, потом становятся инспекторами и продолжают вершить неправое дело. Круговая порука…
– Андрей Николаевич не одинок в таком мнении, у него есть единомышленники. Но, на мой взгляд, логично, что инспектирование матчей доверяют вчерашним арбитрам. Это столь же естественно, как и то, что некоторые игроки со временем становятся тренерами. Люди прошли большую школу и стараются применить полученные знания на ином уровне. Только и всего. Что же здесь криминального? У каждого ремесла свои нюансы. Как писал поэт, все профессии важны, все профессии нужны…
– Почему, кстати, бывшие футболисты, поигравшие на высоком уровне, почти не идут в судьи? Среди работающих сейчас, кроме Каюмова, и назвать, по сути, некого.
– Если игрок завязывает с футболом в тридцать лет, начинать карьеру арбитра поздно. Мы – не тренеры, у нас нельзя за месяц получить лицензию категории Pro и возглавить клуб премьер-лиги, надо последовательно пройти все ступени. На это уходят годы. Пока доберешься доверху…
Второе обстоятельство – вопрос престижа. Вы же сами говорите: кому охота, чтобы в его сторону плевали? Уж лучше молодой футболист, закончивший играть по травме, пойдет учиться на тренера… Даже на примере Волгограда могу рассказать, как ребята начинали судить, а через год бросали, намучившись. Наездились по селам, наслушались о себе всякого и сказали: «Спасибо, не надо». Неблагодарное занятие!
– Будь у вас выбор – провести топовый матч или же игру середнячков, что предпочли бы? В конце концов деньги в обоих случаях платят одинаковые.
– Если бы все упиралось в сумму вознаграждения, давно нашел бы менее пыльное занятие. Думаю, любой арбитр в душе мечтает судить финал чемпионата мира.
– И какую же большую цель ставит перед собой Малый?
– В футболе? На многое, честно говоря, не замахиваюсь. Удастся отсудить сто матчей в премьер-лиге – хорошо. Потом можно новые рубежи наметить. Пока я лишь к цифре «40» подбираюсь. Есть, куда расти…
Эдуард МАЛЫЙ
Родился 24 мая 1969 года.
Играл вратарем в волгоградском «Роторе» (1990-1992). В чемпионатах России сыграл 14 матчей (пропустил 20 мячей). Победитель первого дивизиона чемпионата СССР (1991). Начал судить в 1996 году. Матчи высшего дивизиона судит с 2005 года.
