Прорвутся – опера?.. Юрий Цыбанев - о борьбе с договорняками в России и о личной трагедии

ФУТБОЛ

По Европе катится очистительная волна противодействия договорным матчам, уголовной и иной угрозы их инициаторам. Пусть где-то она теряет свою карательную мощь, расплескиваясь о рифы: неполная доказательная база, влиятельные заступники подозреваемых, общественные призывы к снисхождению. Не суть важно. А важно то, что над мошенниками нависает реальная угроза, и теперь они сто раз задумаются, стоит ли овчинка выделки. Что называется: важней всего погода в доме, футбольном и околофутбольном.

О «ЖУЧИЛАХ», ПРЕДАННЫХ ФУТБОЛУ…

С неизменным интересом изучаю происхождение, истоки дел о футбольном жульничестве, открываемых в Европе. Повсюду практически одно и то же: полиция прослушивала тот или иной криминал и натыкалась на его пересечение с футбольной тематикой. У нас – почему-то не так. Можно подумать, отечественные сомнительные личности, иногда упоминаемые в прессе в контексте договорняков, варятся исключительно в футбольном соку, только футболом и живут. Настолько вот ему преданы, настолько сильно его любят!

С таким же пристальным интересом штудирую новости из Экспертного совета по борьбе с договорными матчами. Помню, одно время там нетерпеливо ждали посылки из ФИФА с самодостаточными уличающими характеристиками «липы». Даже если такая посылка пришла и наших участников операции «Чистые руки» удовлетворила – разве был прецедент, чтобы кого-то покарали на основании сугубо футбольных доказательств? Не назову навскидку такого прецедента.

О «ЖУЧКАХ»…

Вроде бы Экспертный совет на уровне своей компетентности обнаружил в двух матчах футбольной национальной лиги подозрительные черты. И теперь слово за представителями правоохранения.
Я не совсем понимаю, какое слово они могут сказать. Во-первых, работа по выявлению договорняков в моем представлении – это первым делом работа на опережение. Но! Вопрос: в наших реалиях прослушка и прочие подразумевающиеся процедуры способны стать результативными? Как сейчас помню запущенные в общероссийский телеэфир недвусмысленные переговоры между представителями, если не ошибаюсь, двух приморских клубов первого дивизиона. Все мы послушали, не только правоохранители – во как! Что-то последовало? Пшик.

А во-вторых, застрял в памяти поиск – эдакий вялотекущий, чуть ли не на годы затянувшийся – правоохранителями пресловутого Ираклия, подозреваемого в причастности к «смоленскому делу». Реально существующего гражданина, особо и не скрывавшегося, не могли нормально допросить. В итоге по факсу допросили…

К глубокому своему прискорбию, я уже немножко знаю, о чем говорю. И могу сделать некоторые выводы, пускай поверхностные и не всеобъемлющие, о качестве и методах работы отечественных правоохранителей. Главный мой вывод – они, правоохранители, нам с вами, обществу и отдельно взятому гражданину, ничего, ну ровным счетом ничегошеньки не должны. Они – вещь в себе. Зато вот мы, любой из нас, коли коснется беда, очень даже их, правоохранителей, должники.

Несколько примеров – а вы решайте, присовокупив возможный собственный опыт, соглашаться с моим выводом или возразить ему.

…И О НЕКОТОРЫХ ДЕТАЛЯХ ИЗ ПРАКТИКИ ПРАВООХРАНИТЕЛЕЙ

У меня в семье случилось самое страшное, что может случиться. Сначала действовала полиция. После… – рука не поднимается написать, чего именно – меня, в полубессознательном от нечеловеческого горя состоянии, доставили обратно домой на машине единственно по той причине, что органам потребовалось изъять ноутбук в качестве возможной доказательной базы (со словесным обещанием вернуть, но даже без расписки; не приватизирован ли он уже неким сотрудником?). А еще отыскать в моем телефонном определителе номер гражданина, возможно, владеющего информацией. Без меня определить номер телефона, зная фамилию-имя-отчество и возраст, – никак…

Потом подключилась прокуратура. Вытащила на допрос мою несовершеннолетнюю дочь, в обход закона без моего согласия, – после чего выставила ее в поздневечернюю темень (а путь из прокуратуры до дома не из простых). Далее поручила мне, словно внештатному сотруднику, взять на МТС распечатку исходящих телефонных звонков (мои друзья прокомментировали: «Ты же и расследуешь, ты же и вынесешь приговор»).

В прокуратуре я подписал некий документ, согласно которому, насколько удалось в том моем состоянии понять, меня должны держать в курсе расследования.

В последующий месяц, месяц неотступного пронзительного ужаса от случившегося, я несколько раз набирал телефон следователя, ведущего дело. Телефон бил по мозгу, изувеченному кошмаром, звонким жизнерадостным рингтоном «Прорвемся, опера!» и мило сообщал, что абонент недоступен.

Вот и весь мой опыт соприкосновения с правоохранителями на данный момент.

Вы всерьез рассчитываете, что футбольный договорняк по-российски будет побежден? Вы полагаете, что благородные попытки Экспертного совета будут подкреплены правоохранителями другой закваски, располагающими несравнимо более высокими профессиональными качествами и возможностями?

Я на это даже не надеюсь.