Георгий Сичинава: Я сказал Шеварднадзе, чтоб не лез не в свои дела…
Из фехтовальщиков – в футболисты
– Батоно Георгий, все, с кем я говорил о вас, сказали, что вы случайно попали в футбол. А в тбилисском «Динамо» вообще оказались через год после того, как бросили фехтование. Где правда?
– В Гаграх, где я родился и вырос, почти все мальчики поголовно увлекались футболом и только часть детей – фехтованием. Шпага – это была романтика! Я успешно занимался в обеих секциях. В фехтовании стал чемпионом Грузии среди юношей и в 1959 году в составе сборной Грузии выступил на Спартакиаде народов СССР в Москве. Там получил дисквалификацию – я был очень эмоциональным и порой шалил. Дисквалификация и решила мою судьбу – я бросил фехтование и полностью переключился на футбол.
Когда меня брали в «Динамо» Тбилиси, чиновники спорта задали вопрос главному тренеру динамовцев Андро Жордания: «Кого вы берете в команду? Этот парень – хулиган, он имеет дисквалификацию». Ответ великого тренера Андро был коротким: «Парня отлучили от фехтования, но при чем здесь футбол?».
Андро был удивительно внимательным и в то же время требовательным тренером, у него было особое чутье на таланты. Он, на мой взгляд, был одним из самых ярких тренеров в истории Грузии и СССР. Благодаря работе и заботе Андро я закрепился в основном составе динамовцев. Уже после ухода Андро мы стали бронзовыми призерами чемпионата СССР в 1962 году и чемпионами – в 1964‑м. В те годы меня и Муртаза Хурцилаву пригласили в олимпийскую сборную СССР, а в конце1964‑го Николай Петрович Морозов позвал меня в сборную СССР. Именно Морозов спас меня в другой ситуации.
– И что же вы натворили?
– В 1965 году в Баку на матче чемпионата СССР с местным «Нефтяником» судья удалил меня с поля. Почти весь матч арбитр зажимал динамовцев. Я начал с ним спорить, и он решил меня удалить. Я спросил, за что. Он ответил: «Вы выругались на арбитра». Я пытался ему объяснить, что на самом деле материл не его, а немного высказался в адрес грубившего против нас игрока «Нефтяника» (ветераны говорят, что это знаменитый форвард Эдуард Маркаров, но Сичинава отказался уточнить. – Прим. авт.). Рефери настаивал на моем удалении. Я не выдержал, схватил его за живот и потребовал отмены решения. Футболисты разняли нас, и меня удалили.
Но это не все. Главное наказание меня ожидало в Тбилиси. По прибытии в аэропорт мне сказали, что меня вызывает руководитель грузинского спортобщества «Динамо» – этот пост всегда занимал министр МВД Грузии, тогда им был Эдуард Шеварднадзе. На машине из аэропорта меня повезли «на ковер». Шеварднадзе встретил меня в своем кабинете прохладно. Сказал, что я опозорил имя динамовца и офицера милиции – все команды «Динамо» в советское время входили в систему МВД. В общем, за нарушение меня на три недели ареста направили служить в 8‑й милицейский полк в Тбилиси. Через несколько дней я сбежал оттуда – хотел тренироваться и играть. Один из руководителей Гос-комспорта Грузии скрывал меня несколько дней. Меня простили, и через некоторое время я вновь начал играть, хотя имел условную дисквалификацию.
В это время Николай Петрович Морозов вызвал меня в сборную СССР. Он сам приехал в Тбилиси и убедил спортивных чиновников отпустить меня в сборную. Я вместе с тбилисскими динамовцами Славой Метревели, Михаилом Месхи и Владимиром Баркая, а также с уроженцем Батуми Анзором Кавазашвили (тогда он играл за «Торпедо» Москва) сыграл тот самый знаменитый матч в Москве СССР – Бразилия против Пеле и его товарищей. Тогда-то и появилось знаменитое фото с Пеле. А в 1966 году я сыграл за сборную СССР на чемпионате мира в Англии.
С крестом на шее
– Говорят, в Англии вы были самым дисциплинированным игроком и очень многие этому удивлялись. А что, в сборной СССР вы не нарушали режим?
– В Англии я собрался, не хотел подводить тренеров и ребят. Видимо, настолько перестарался в хорошем смысле, что это все заметили. Матчи в Англии были просто потрясающими спектаклями футбола. Но в первой же игре против КНДР я получил травму и вновь вышел только в матче с Португалией в борьбе за третье место.
– Кстати, недавно я смотрел видеозапись матча СССР – Португалия, запись ВВС. Комментатор был просто в восторге от игры вашей и Славы Метревели…
– Да, Слава просто рвал оборону португальцев изумительными проходами, пару раз он давал мне такие пасы, что я подумал: «Слава, ты сегодня всех сведешь с ума». Один раз я мог забить после паса Метревели, но мяч просвистел в сантиметрах от штанги.
– На экране хорошо видно, что вы в том матче играли с крестом на золотой цепи. Тогда это не было принято…
– А я всегда носил! Вначале кое-кто косился, но я не снимал, и все привыкли. Я же говорю, был очень упрямым...
Что касается нарушений режима, то в «Динамо» Тбилиси это чаще всего выражалось в том, что я мог без разрешения поехать в Гагры – очень скучал по родному городу. А в сборной СССР я во время зарубежных поездок мог отлучиться в город, засмотреться на девушек и купить то, что не разрешалось. Например, какие-нибудь хлопушки… Их все равно отнимали на таможне. Эти нарушения и сыграли роковую роль в моей судьбе.
По аналогии со Стрельцовым
– Но вас арестовали не за нарушение таможенных правил!
– Нет, конечно. Как мне стало известно, из Москвы в Тбилиси поступил сигнал о том, что я нарушаю дисциплину в сборной СССР. Руководству грузинского общества «Динамо» было поручено провести со мной воспитательную работу. Меня позвали к руководителю общества «Динамо» (шел 1969 год), им по-прежнему был Шеварднадзе. Он принял меня очень вежливо и сказал тихим голосом: «Сынок, ты хорошо играешь, но, говорят, нарушаешь дисциплину. Этим ты подводишь и «Динамо» сборную СССР. Бросай это дело, прошу прекратить, а то в сборную больше не возьмут». Я ответил: «Эдуард Амвросиевич, спасибо за теплые слова, но прошу вас: занимайтесь своими делами и ловите преступников, а я буду играть в футбол».
Когда вышел из кабинета, то подумал, что, может, слишком резко сказал ему, и пожалел об этом, но возвращаться не стал. Я продолжал играть, все было нормально – готовился попасть в сборную СССР на ЧМ‑1970 в Мексике (я был кандидатом на поездку), но вместо этого в декабре оказался в тюрьме. Меня арестовали и осудили.
Арест стал шоком и для меня, и для всех футболистов и болельщиков. Представьте себе, меня обвиняли в попытке изнасилования женщины, с которой я несколько лет очень близко дружил. Ее, видимо, вынудили так сказать, хотя на суде она все-таки нашла в себе смелость и заявила, что ничего подобного не было. Но ее слова судья уже не принял во внимание. Кстати, как мне сказали, ни один судья в Тбилиси не пожелал взять мое дело – наверное, понимали, что история является выдумкой моих недоброжелателей. В конце концов мое дело поручили рассмотреть судье из Гардабанского района. За меня заступились многие спортсмены – друзья из «Динамо» и сборной СССР, особенно хочу выделить Муртаза Хурцилаву, Кахи Асатиани, Шоту Яманидзе, Виктора Понедельника из ростовского СКА, а также борца, олимпийского чемпиона Романа Руруа. Но те, кто организовал это дело, были непреклонны. Решили провести образцово-показательный для всего СССР процесс над 25‑летним Сичинава. Им надо было выслужиться перед московским начальством. Мне присудили четыре года. Вначале я находился в колонии-поселении в селе Сида Гальского района, играл там в футбол с заключенными. Затем меня перевели в тюрьму в Армавир, позже – в Ростов-на-Дону.
– Все это очень похоже на то, как перед ЧМ 1958 года от футбола отлучили великого Эдуарда Стрельцова. Так кто организовал против вас дело?
– Пальцем не могу указать, так как у меня нет прямых доказательств, но догадываюсь. Из рассказанного мною вы все поймете. Но я правды не ищу, нет смысла – прошлое не вернешь, и на чемпионат мира в Мексику я уже не попаду. Я, конечно, иногда нарушал дисциплину, но никакого криминала и преступления не совершал.
– Как к вам относились в тюрьме?
– Отлично. И заключенные, и администрация. Они, наверное, знали правду… К тому же тогда все поголовно любили футбол и сочувствовали мне. Мои друзья Виктор Понедельник и Олег Копаев хлопотали, чтобы меня вызволить из тюрьмы на поруки и дать возможность играть за их команду – ростовский СКА. В ростовскую тюрьму (был 1970 год) ко мне приезжал и представитель алма-атинского «Кайрата», сказал, что сам Кунаев (первый секретарь ЦК КП Казахстана и член Политбюро ЦК КПСС. – Прим. авт.) хочет, чтобы Сичинава играл за «Кайрат». А я хотел играть за тбилисское «Динамо», поэтому не торопился давать им ответ. Пока думал, меня вновь перевели в тюрьму в Тбилиси. А потом освободили «за примерное поведение». В тюрьме я отсидел семь месяцев. Я начал играть за «Металлург» Рустави во второй лиге чемпионата СССР. В «Динамо» в силу нефутбольных причин меня не звали. Потом меня пригласил Константин Иванович Бесков, и я несколько недель тренировался в московском «Динамо», которое в начале 1970‑х годов было на ходу. Бесков был доволен мною, но ему поступило напоминание из Тбилиси о том, что я имел дисквалификацию на игру в высшей лиге. Я расстроился, вернулся в Грузию, чуть поиграл за «Металлург», а вскоре вообще ушел из футбола в возрасте 28 лет. Это было в 1972 году.
Прошло много лет. Хочу сказать, что ни на кого не держу зла, так как в силу молодости и эмоциональности действительно немного нарушал дисциплину. Только вот некоторые высокопоставленные чиновники очень уж бурно реагировали на мои чудачества. Жалею, конечно, что сам сломал свое будущее.
Хочу сказать молодым спортсменам: те двенадцать-пятнадцать лет, пока вы в профессиональном спорте, откажитесь от соблазна пойти «в самоволку», берегите свою карьеру.
Тариэл Дзагоев: У моего сына есть предложение от «Тоттенхэма»
