Илья Казаков о свое пьесе: Что чувствую? Удивление, что есть спектакль

Обозреватель «Советского спорта» и пресс-атташе сборной России Илья Казаков - о премьере своей пьесы.

Позвонили из «Советского спорта» и предлагают: «Напиши, что ты чувствуешь после премьеры».

Мне через полтора часа выезжать в Шаболовку на матч «Ливерпуля» с «Вест Хэмом», я листаю в Интернете страницы «Guardian» и ESPN – статистика, новости, факты, блоги английских коллег…

Что же я чувствую?..

Удивление, что все в итоге получилось. Когда еще в 2009-м мы сидели на уютной столичной кухне друзей, и в разговоре всплывали фамилии их близких знакомых – Захаров, Ким, Лунгин, предложение написать пьесу о футболе прозвучало как анекдот. Скажи это кто другой, я бы не поверил, но Владимир Борисович Оренов за полтора десятка лет нашей дружбы приучил меня рассматривать любую неправдоподобность как часть реальности. И что бы я ни слышал от него, всегда сначала верил. Хотя и сомневался, конечно. Даже не самой истории, а легкости тона, которым она рассказана.

Конечно, я тогда обомлел. Театр и футбол – вроде бы не самые совместимые вещи. А представить себя «драматургом» и вовсе верх наглости. Понял: Оренов, безусловно, шутит надо мной.

Но потом подумал -- человек, кто не боялся привозить в Россию от тогда еще запрещенного Солженицына денежную поддержку дальним родственникам писателя, навряд ли испугается поставить футбольную пьесу. Тем более – сказать автору, что это невозможно поставить (если пьеса окажется бездарной).

Короче, Владимир Борисович взял меня на слабо.

Он попросил обсудить идею пьесы с Юлей Мариновой. Сказал: «Юля – прекрасный редактор, профессионал, сценарист. Поможет». Юлю я знал примерно столько же, как и Оренова. Поэтому сомнений не возникло.

Когда я начал рассказывать ей анекдоты о поездке группы отечественных тренеров на стажировку в «Челси» к Моуриньо и специфику работы тренером в России, Юля похохотала и спросила:

-- А о чем будет пьеса? Каков сюжет?

Я услышал ее вопрос и замолчал. Потому что это было невозможно – написать, как живется футболу в провинции, как он выживает, чем дышит. Спектакль идет два с половиной часа. Полторы сотни минут, чтобы рассказать о чем-то действительно важном.

Мы попрощались. Я вышел, сел в машину. Вечерние пробки на Третьем кольце – отличная возможность подумать.

Через месяц я набрал Юле и сказал:

-- По-моему, получается.

У многих пишущих людей есть странная особенность: когда они перечитывают написанное, с каждым разом больше сомнений и готовности разочароваться. Мне казалось, пьеса длинная, излишне профильная, ну и так далее. Я давал ее читать, хотел разобраться что и как.

Пресс-атташе РФПЛ Сережа Алексеев позвонил и сказал:

-- Вчера проехал в метро свою станцию. Начал читать и до конца главы не оторвался.

Я чуточку успокоился. Потом позвал домой друзей-актеров и прочел им пьесу. Закончил около двух ночи. Шамиль Хаматов и Даша Белоусова плевались в сторону героя и спорили, а Артур Смольянинов… уснул в кресле за пять минут до финала

Я расстроился. Утром, когда Артура удалось растолкать и затащить в душ, выяснилось, что пьеса ему, болельщику, очень понравилась. Просто тогда он служил в армии, и недосып у звезд был хронический.

Пьесу должны были поставить в 2010-м в Воронеже. Но Оренов решил покинуть город и театр, перебрался в Хабаровск и через два года, когда уже все вроде бы улеглось, сообщил: будем ставить.

Это было неправдоподобно. Примерно так же, как дать читать в Краснодаре, ноябрем 2012-го пьесу Юрию Красножану, рассказав, что последнее слово в ней -- «Кубань». И вместе посмеяться над тем, что не угадал, что «Кубань» теперь – сама стабильность.

Я помню его голос, когда он, прочтя, сказал:

-- Потом заснуть не мог. Все думал – почему у нас, тренеров, такая тяжелая профессия?

Я попытался написать пьесу именно об этом. Что чувствую? Удивление, что есть спектакль. Завтра привезут диск с записью. Вот тогда попробую понять, как все вышло.