«Как будто ты мальчишка: отбегал за завод…» Вспоминая Валентина Бубукина

23 апреля знаменитому форварду сборной СССР, «Локомотива» и ЦСКА, чемпиону Европы-1960 Валентину Борисовичу Бубукину исполнилось бы 80 лет. Он был не только замечательным игроком, но и бесконечным оптимистом, мастером шутки и балагуром. «ССФ» приводит от
news

ВАЛЕНТИН БУБУКИН. 23 апреля знаменитому форварду сборной СССР, «Локомотива» и ЦСКА, чемпиону Европы-1960 Валентину Борисовичу Бубукину исполнилось бы 80 лет. Он был не только замечательным игроком, но и бесконечным оптимистом, мастером шутки и балагуром. «ССФ» приводит отрывки из его автобиографии «Вечнозеленое поле жизни».

Валентин Борисович БУБУКИН

Родился 23 апреля 1933 года в Москве.

Нападающий. Заслуженный мастер спорта. Заслуженный тренер РСФСР.

Карьера игрока: ВВС (1952), «Локомотив» (1953–1960, 1963–1965), ЦСКА (1961–1962). За сборную СССР – 11 матчей (4 мяча).

Достижения: чемпион Европы-1960, обладатель Кубка СССР-1957,  чемпион Вьетнама (1978).

Карьера тренера: главный тренер команд «Локомотив» (1966–1968), «Таврия» (1970–1972), «Карпаты» (1972–1974), ЦСКА Ханой, Вьетнам (1978), тренер ЦСКА (1975–1977, 1979, 1981–1983, 1985–1987).

Умер 30 октября 2008 года в Москве.

О СЕБЕ

– Родился я 23 апреля 1933 года. Очень легко запомнить. На моем 60‑летнем юбилее Анатолий Владимирович Тарасов так обыграл эту дату:

– Из всех достоинств Бубукина следует выделить самое главное – необычайную скромность. Его мама Мария Андриановна говорила, что готова была родить уже 22‑го, но сын никак не хотел появляться на свет в один день с вождем мирового пролетариата – считал нескромным.

Еще одно предание гласило, что когда меня понесли крестить месяцев через восемь, уже зимой, по морозу, я высунул ножку из пеленок. Мама пекла дома пироги и устроила мужчинам по этому поводу нагоняй. А дядя Паша, ее брат, будущий мой крестный, пророчески заметил: «Что ты кричишь? Ничего с его ногой не будет. Смотри, как шевелит, и не плачет. Точно футболистом будет!». Но это уж, думаю, они приукрасили, учитывая мои успехи на футбольном поле.

Я слышал много таких добрых полушутливых историй от родственников. Может, от этой фамильной искренности и доброжелательности и у меня любовь к шуткам и розыгрышам. Семья была простая и дружная. Врезался в память показательный эпизод. В войну, когда мы жили уже на Войковской, немцы подошли совсем близко, подбирались к Химкам. Отец с работы приезжал пообедать, а тут бомбить начинали. Мы запирали рамы и садились пить чай с вареньем. Мама своеобразно успокаивала нас, мол, если убьют, то всех вместе.

О ПЕРВОМ ТРЕНЕРЕ

– Иди в «Крылья», тебя обязательно возьмут в юношескую команду, ты же самый лучший во дворе!». С этой фразой я и пришел к тренеру Сергею Николаевичу Шапинскому. Пришел в мае, когда уже начался сезон и запись закончилась. Он по-простому и говорит:

– Чего пришел? Набор уже сделан.

– Ну и что? Мне ребята сказали, что я лучший во дворе.

– Да? Ну тогда пошли…

Чрезвычайно преданный футболу человек. Болел за московское «Торпедо». Дал мне три хорошо накачанных мяча и сказал:

– Сделай мне из-за штрафной пять ударов.

Я, честно говоря, боялся, что он заставит меня обводить стойки, и запорю я экзамен. А с ударом у меня все в порядке было. Но поразило другое. Шапинский пошел в ворота, прихрамывая на одну ногу. А когда встал на ленточку, и вовсе отстегнул протез. Инвалидом войны был мой будущий тренер.

Я, конечно, уверенно положил все пять мячей, хотя он и совершал акробатические прыжки на одной ноге, удивительные для инвалида. Шапинский надел протез и только сказал:

– Иди в каптерку, спросишь Сергеева, администратора команды, получишь форму…

И стал я играть по очереди за все юношеские команды на позиции центрального нападающего.

О «ЛОКОМОТИВЕ»

– Любопытно, как я ощутил себя полноправным членом основного состава.

В команде спиртным особо не злоупотребляли. Но после побед могли себе позволить тайком от интеллигентного Аркадьева (главный тренер «Локомотива». – Прим. ред.). Его вежливая ирония продирала почище любого крика.

Однажды сидели в привокзальном ресторане в Минске. А для конспирации сказали официанткам:

– Девочки, принесите водки в бутылках из-под «Боржоми». Вдруг заходит Аркадьев, садится, смотрит меню. А мы делаем вид, что утоляем жажду, потягиваем «Боржоми», как воду, в прихлебочку. Только он отвернется, скорее набивать рот – закусывать. Две бутылки «Боржоми» на шесть человек. К Борису Андреевичу подходит официантка, и он совершенно искренне заказывает «Боржоми». А ему отвечают, что нет в продаже. Тогда он говорит нам:

– Ребят, пить очень хочется, налейте стаканчик, а то у них кончилось.

Мы не успели опомниться, как он ахнул полстакана. Хорошо, культурный человек – не стал полный наливать. И когда глаза перwwестали бешено вращаться, участливо так спрашивает:

– А почему же вы не закусываете?

Ну все, думаем. Километров пятнадцать нам на завтра обеспечено…

О БАЛИ И КАНАДЕ

– Приехали с «Локомотивом» на Бали. Началась игра, и тут прошел тропический ливень. Минут десять поливало как из ведра, а потом неожиданно все прекратилось. Опять жара, солнце, испарения, дышать тяжело. Мячи были не такие, как сейчас, покрытые восковой пленкой, водонепроницаемые, а из свиной кожи. Мяч набух и при норме 450–500 граммов весил под семьсот. Я взял его в руки, подошел к судье и жестами показал, что нужно поменять, а то попадет по голове. И еще добавил международное слово «контузия». Не послушал меня судья, жестами объяснил, что, если еще раз отвлеку, выгонит с поля.

В одной из ситуаций наша атака захлебнулась. Я отошел в оборону и уже развернулся. Тут вратарь выбил мяч от ворот, и он парашютом летел в центр поля. Я пошел на удар в первое касание. До соперника – метров пять, а иногда бывает ощущение, что мяч будто обволакивает ногу, хорошо ложится, пружинит. Нога, по-моему, даже внутрь мяча ушла. Все произошло молниеносно. Попал в индонезийца, тот подпрыгнул, у него ноги кверху поднялись, и он, как подкошенный, рухнул.

Пена изо рта, хрипота, конвульсии. В первый раз увидел, как «скорая» сразу выехала прямо на поле. Пульс не прощупывается. На стадионе – тишина, и по радио сообщают, что я убил человека. Только через сутки в газетах написали, что он все-таки жив, вышел из состояния комы, сильное сотрясение мозга, врач разрешил ему приподниматься с постели. Меня нарекли «железной ногой».
Что тут началось! В Джакарте люди узнавали меня по шевелюре, обступали, начинали качать головой и ощупывать мои ноги. Моя фамилия даже пополнила индонезийский язык. «Бубука» стало означать что-то типа «вихря», «пыли».

Интересная страна Канада, но в футбол там играли плохо. А вот девушки там хорошие. На время турне к нашей команде прикрепили Мисс Канада. В те годы она не обязательно должна была быть эрудированной, лишь бы ноги красивые. Она ездила с нами повсюду – в Виннипег, Торонто, Оттаву, Ванкувер – за десять тысяч долларов и «Форд» последней модели. Эта мисс открывала матчи. По сценарию у нее как бы случайно спадала туфля, наш капитан галантно бросался, поднимал и надевал ей на ногу. Она его за это целовала, не для галочки, а продолжительно. И так в каждом городе. В Ванкувере я не выдержал и говорю Витальке Артемьеву: «Давай, я буду капитаном. Сколько можно одному целоваться?». И ребята смеются: хорошего понемножку, отдай Бубукину. Надел повязку в предвкушении, а мисс, как назло, приболела. Вместо нее вышел мэр города – такой же лысый мужик, как я. Да еще пытался облобызать меня. Тьфу ты! Отдал я капитанство обратно Артемьеву. Она, конечно, выздоровела, а я вернулся в Москву нецелованным.

О ФИНАЛЕ ЕВРО-1960

– У несчастных югославов в концовке пять-шесть человек со сведенными ногами играли. А мы рот пополоскали – и снова в бой. За пять минут до конца после хорошей комбинационной атаки Миша Месхи прошел по флангу и выдал ювелирный пас на Витю Понедельника. Гол!

И югославы окончательно осели. После свистка они лежали на траве и плакали. Кто-то из них потом интересную вещь сказал в ответ на вопрос, чем были вызваны слезы:
– Перед матчем Тито прислал нам телеграмму, в которой в случае победы каждому обещал земельный участок в полное владение, чего хочешь строй. Хочешь – фабрику…
Заплачешь, когда такое богатство потерял.

Медали нам вручали на Эйфелевой башне. Загнали всю команду в большой лифт и подняли в ресторан – такой, как наше «Седьмое небо», правда, не вертится.
Еще в Париже начальник делегации Постников, заместитель председателя спорткомитета, разрешил нам выпить по бокалу шампанского. В переводе на русский это означало, что руководство официально разрешает нам отметить победу, но чтобы без безобразий. И нам стало так приятно, что мы, не стыдясь, не тайком выпьем стакан-другой хорошего вина. Вполне законно. Валя Иванов, Юрка Войнов, Лев Яшин, я и, по-моему, Игорь Нетто собрались у Левы в номере. Лев нажал на кнопку, и нам принесли соломенную бутыль, литра три, французского вина. Он расплатился, потом Валентин нажимает, потом я. В общем, всю ночь нажимали. Утром встали к отъезду в аэропорт – и как стеклышки: не брало вино, потому что предельное состояние погасить невозможно. Такое впечатление, что лет десять скинули, как будто ты мальчишка: отбегал на короткую дистанцию за завод, а потом побежал еще и в баскетбол играть. Витали в облаках и парили…

О ТАРАСОВЕ

– В 1975 году в мою жизнь буквально ворвался Анатолий Владимирович Тарасов. На двадцать лет он стал моим отцом, наставником и просто близким другом.

Он действительно тяжело шел на контакт, но в узком доверительном кругу позволял себе даже такие шутки:

– Анатолий Владимирович, как стать таким великим тренером?

– Очень просто. Неважно, с кем ты в постели – с женой или любовницей, все время думай о новом футбольном упражнении.

В первый же тренировочный цикл в ЦСКА я получил от Анатолия Владимировича педагогическую оплеуху. Он отправил меня на аэродром на Ходынское поле, которое находилось рядом с залом, подыскать место для тренировок. Иду я по этому полю, снега – по колено, а где-то и по живот. Нашел более или менее приемлемый кусочек. Стою радостный. Он бежит с командой:

– Молодой человек, легкой жизни не ищите! У нас так дело не пойдет. И мальчишек вот этих прекрасных хотите приучить к легкой жизни. Мальчишки, за мной!

И попер, как бульдозер, грудью разрезая снег. Кричит:

– Мальчишки! Вот здорово! «Красные» против «синих», начали! Где мяч? Пошли, покатили! Мячик застревает? Тяжело лазить? Очень хорошо! Взяли, в ручной мяч пошли.
Все падают, бросаются, чехарда. Кричит: «Начали кувырки!». Я считаю: одного «синего» нет, в майке синей. Уткина нет. Когда кувырок делал, вестибулярный аппарат не сработал, он попер вниз, в снег, ноги кверху…

Перед чемпионатом мы играли турнир в Венгрии. Два местных клуба, «Индепендьенте», ставший, кстати, в том году чемпионом Аргентины, и мы. При полных трибунах на «Непштадионе» выигрывали – 2:0 у «Вашаша». И они начали нас бить. Тарасов вдруг пошел к бровке. Рядом со мной сидел представитель консульского отдела. Испуганно толкает меня в плечо:

– Валентин Борисович, остановите Тарасова, народ свистит. Я говорю: «А вы Тарасова не знаете? Его Брежнев не мог остановить! Хотите остановить – идите, попробуйте».

Идет, качая своими ста пятьюдесятью килограммами, не обращая внимания на свистки, на гудки.

– Капитан Капличный, ко мне! Слушай приказ полковника Тарасова. Мочить их по всему полю, и никаких вопросов. За желтые и красные карточки отвечает полковник Тарасов. Идите.
А нашим, особенно Уткину, только скажи. Как начали вставлять, венгры не рады были, что шли в кость.

О ТРЕНЕРСКОЙ КАРЬЕРЕ

– Выдающимся тренером я не стал. По разным причинам мне ни с одной командой не давали работать больше двух сезонов.

Работал во Вьетнаме. В период дождей там заливает все поля. Посол на катере по деревням ездит, вьетнамцы сидят на крышах, и он смотрит, какую оказать помощь. Бывало, в столовую шли, брали с собой специальную палочку – прутик. Идешь босиком, в руках – ботинки, тряпка, чтобы в столовой ноги обтереть, а палочкой змей плывущих отшвыриваешь. И при этом 90 процентов влажности. И днем, и ночью одинаковая жара.

При входе в комнату вторая дверь – из мелкой металлической сетки. А над кроватью – марлевый полог. От москитов. Еще в мае появлялись кровососы, фосфоритки. Ползет такая по лицу – не чувствуешь, а она выделяет какое-то вещество, будто кислотой прошлась, шрамик остается.

Работал я с вьетнамской командой по два раза в день. До и после тропического часа. Сложностей хватало. Прежде всего с переводчиком. Он по-русски говорил, так же как я – по-вьетнамски. У меня идет темповое упражнение, а он короткую паузу растягивает минут на двадцать. Пока он им «тянь-мань», они стоят, темп потерян. Плюнул я на переводчика, выучил несколько вьетнамских фраз и объясняю: «Эй, Хван! Фланг нянь-нянь, и шут!». «Нянь-нянь» – быстро, «шут», как и по-английски, – удар.

Расставались очень тепло, последнюю проблему во Вьетнаме мне создал Анатолий Владимирович Тарасов. Прислал мне туда письмо, написанное его невозможным почерком: «Я тебя умоляю, привези мне из Вьетнама…» Черт его знает! Не разберешь, чего привезти-то надо. Может, лекарство какое азиатское. Я и своим, и в посольство – все носились с этим письмом, не могли понять. А уезжать уже. Я не выдержал, взял лупу и целый вечер буквы складывал.

Деловитость! «Привези мне из Вьетнама деловитость!» Туды твою в качель! Мы тут неделю по всему Ханою ищем эту деловитость.

Можно сказать, нашел. Остался самим собой, но, к радости Тарасова, стал более серьезным...

«СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК, ФИЛОСОФ И МАСТЕР»

Валентин Борисович написал книгу в соавторстве с журналистом Игорем Тимашевым.

– Я не знал Бубукина и не видел, как он играл, – вспоминает Игорь. – Только слышал, что он юморной дядечка. Когда судьба пересекла нас по пустяковому делу, он встретил меня как старого знакомого, без реверансов, и повел в магазин:

– Здорово… Пошли… Жена кофе велела купить. Знаешь анекдот? Мужик типа меня подходит к продавщице: «Девушка, можно мне кофе?» Она ему: «Хрен тебя знает, можно тебе кофе или нельзя!».
Так началась наша полугодовая феерия. Через час я понял, что, несмотря на разницу в возрасте и регалиях, мы одинаково смотрим на жизнь. Через два часа он предложил мне вместе написать мемуары, через три диктофон, не останавливаясь, записывал первую главу. Борисычу понравилось, как я обработал его первые рассказы, и дальше он не вмешивался в вырисовку характеров, даже собственного. Только давал мощную фактуру.

И вот что обидно. Бубукин с его слов получился веселым «работягой», который не стыдился «таскать рояль» за примами. А потом, когда Валентина Борисовича уже не стало, появилась-таки запись финального матча ЧЕ-1960. Я посмотрел и ошалел. Какой, к лешему, работяга! Левый инсайд Бубукин был везде, вырезал шведой такие пасы, что не снились современным диспетчерам, и сотворил оба гола.

Правильно написано издателем в предисловии – это был безумно счастливый человек, философ и Мастер.

Новости. Футбол