Олег Романцев: Открываю радости жизни
ЭКСКЛЮЗИВ
Начало – стр. 3
МЫ ИГРАЛИ АЗАРТНО
— Чем руководствовался тренерский штаб сборной, определяя тактику на чемпионат мира?
– Тем же, чем любой тренер на официальных играх: потенциалом своих футболистов и противника. В общем, чем обычно.
— Вашу тактику называли трусливой…
— Чемпионы мира французы, имея две пары супернападающих, сколько забили?
— Ничего.
— Правильно, ноль. Мы забили в трех играх четыре мяча. И в каждой игре у нас были моменты. Если тактика трусливая, встали бы все 11 человек в штрафной площади и били по ауту. Наверное, так бы это было, но мы же играли азартно.
– Когда вернулись в Москву, смотрели матчи с участием сборной России по телевизору?
– Смотрел видеозапись нашего оператора. Там нет крупных планов, нет переключений на трибуны. Он снимает мне полполя. Не конкретный эпизод, а именно так, чтобы было видно расположение игроков, тенденции развития атак, построения обороны.
– Во время матчей нередко показывали вашу улыбку…
– …Это была нервная улыбка.
Я ВЕРНУСЬ В СБОРНУЮ ПРИ ОПРЕДЕЛЕННЫХ УСЛОВИЯХ
– Прошедший чемпионат не заставил пересмотреть ваши взгляды на футбол, на принципы построения игры?
– При любом негативе в команде я ищу причины прежде всего в себе: в чем не доработал, в чем ошибся. Потом уже стараюсь объективно оценить ситуацию. И сейчас могу сказать: все бы так сделал. И футболистов тех же поставил, и тактику ту же выбрал. Конечно, каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Любые можно предъявить претензии: и сидел я не на том месте, и рубаху не ту надел, и Виктору Онопко не то сказал. Кого-то поздно выпустил. У сильного всегда бессильный виноват.
– Все сильнее звучат голоса, что футбол, который проповедует Романцев, архаичен. Что он ушел в прошлое.
– Я так не считаю. Бразильцы и турки – на мой взгляд, лучшие команды чемпионата – играют в архаичный футбол? Они играют в футбол, построенный на тех же принципах.
– Вы исключаете для себя возможность в будущем возвращения в сборную?
– Нет. Не исключаю. Мне 48 лет – еще работать и работать. Но возвращение может состояться при определенных условиях.
– При каких?
– Если государство повернется к футболу, если у нас будет разработана программа подготовки молодых ребят.
– Некоторые мои коллеги из «Советского спорта», которые неоднозначно относились к вам до чемпионата, теперь изменили свою точку зрения и считают, что вам надо было остаться в сборной, так как вы, как говорится, уже тертый калач и не повторите своих ошибок.
– Во многом эти люди правы. Действительно, я уже битый-перебитый. Но не правы они в другом: я все делал, как надо.
— Будете ли принимать участие в заседании тренеров премьер-лиги, которые собираются обсуждать список кандидатов в национальную сборную?
— Да. Вполне возможно.
— Как вы относитесь к факту совмещения работы в клубе и сборной? Вряд ли это идет на пользу нашему футболу.
— Я, несмотря ни на что, сверхдеятельный человек. Хоть вы и говорите, что я такой закрытый, но при этом сверхдеятельный. Я и дня не могу, чтобы не быть на поле, не общаться с футболистами. И меня выбрали таким, какой я есть.
— Есть ли в России специалист более сильный, чем вы?
— Выиграет кто-то чемпионат десять раз – значит, докажет, что сильнее он. Кто девять раз выиграет, с тем буду на равных. Может быть, немного самоуверенно, но это факт.
МЫ ЗАКАТЫВАЕМ НАШ ФУТБОЛ В АСФАЛЬТ
— Никаких изменений в ближайшее время в «Спартаке» не планируется?
— Скоро должен приехать опорный полузащитник из Бразилии, из команды «Сантос», Марсело Силва, мы планируем его на место в основном составе. Пока больше приобретений не ожидается.
– В «Спартаке» сейчас много легионеров…
– Это не от хорошей жизни. Лично я большой противник легионеров. С ними работать тяжелее, они русского языка не знают, у них другая психология, и всегда наемный боец воюет хуже. Но, к сожалению, мы не имеем возможности в России растить большое количество нормальных футболистов. То что мы приглашаем второсортных легионеров, это наша беда, не вина. Если в Москве сейчас вместо площадок понастроили ракушек и все заасфальтировали, офисы стеклянные, вместо того чтобы детишкам где-то коробки оставить, где они росли. Мы закатываем наш футбол в асфальт. В Москве это хоть как-то можно понять – мегаполис сумасшедший. Но в глубинке, на периферии… Даже туда возим второсортных легионеров, а там деревня рядом. Там ребятишки-то должны расти. Этого, к сожалению, не происходит.
Болельщики пусть правильно понимают: процесс омоложения будет происходить в «Спартаке» постепенно. Конечно, мне тоже легче через мясорубку натаскивать молодых ребят, пусть даже мы все проиграем. Но это психологически их сломает, у них не будет духа победителя. Пусть они выходят в матчах, где команда выигрывает. Так что это все еще впереди. А пока вот вынуждены пользоваться услугами большой группы легионеров.
МЕНЯ МОГУТ УВОЛИТЬ? НИЧЕГО СТРАШНОГО
— У каждого человека есть свои методы восстановления душевных сил. Чувствую, что вы возвращались к жизни через работу со «Спартаком».
— Мне здесь комфортно. Наконец-то сбросил с себя бремя президентства: мне удалось найти людей, которые профессионально и ответственно взяли на себя эту функцию. Президент – серьезная ноша, ведь приходилось отвечать за финансовые операции. У меня это порой много времени отнимало. Сборная занимала все мои мысли и эмоции. Сейчас осталась самая конкретная и, на мой взгляд, наиболее интересная работа, – это «Спартак».
— Но, перестав быть президентом, вы лишились частично не только финансового, но и творческого влияния на дела клуба.
— Думаю, что нет. Уверен, что нет. Почему? Потому что у этих людей, которым я передал все финансовые клубные дела, большие планы. Интернат строим, академию делаем, базу строим, гостиницу. Мы развиваемся. Эти ребята, которым я передал все эти дела, на все готовы. Я их сам привел. Я им верю. И что касается комплектования команды: кого купить, кого продать – все это остается прерогативой главного тренера. Общая тенденция развития клуба выверена, расписана по пунктам, сколько, где, чего надо вложить. Мы в одной упряжке идем, и я сейчас не вмешиваюсь в финансовые дела клуба. А они не вмешиваются непосредственно в дела, которые происходят в команде.
— Тем не менее ситуация кардинально изменилась…
— А мне это нравится. Когда все время над тобой довлеет каждая проблема: самолет опоздал – отвечаешь ты, не перечислили деньги – опять крайний, – это очень сложно.
А теперь мне гораздо легче. Оказывается, в жизни много интересного существует и можно пожить для себя. Оказывается, можно иногда с внучкой погулять, с сыном порыбачить. Я ведь этого ничего не знал. У меня за 20 лет и отдыха как такового не было. Ни секунды, ни секунды. Сейчас все это свалилось с плеч. Я даже себя лучше чувствую. Может быть, это прозвучит для некоторых болельщиков не очень приятно, но я ни о чем не жалею. Ни о чем.
— Но теперь вам в любой момент могут в «Спартаке» сказать: «Спасибо, нам нужен другой тренер». Вы же теперь наемный работник. Не боитесь такого поворота?
— Я об этом не думал. Но, с другой стороны, буду откровенен. Отвечу. Иногда надо и честь знать. Американцы в свое время провели исследование, над которым работал целый институт, и выяснили: мужчина на одном месте может работать самое большее 7 лет, женщина – 3 года. Почему? Потому что человек понемножечку начинает закостеневать. Начинает какой-то тиной, мхом обрастать, как камень, который лежит. Он должен прийти к новой эмоции, переменить работу. То есть свежую кровь в себя влить. Как в команде. Играет одна команда год, два, три, пять и становится чемпионом. Чемпионство не надоедает, но мотивация не та. Если человек поставил себе цель хоть один раз быть чемпионом, будет грызть землю каждый сезон, в каждом матче. А когда вот Цымбаларь у меня шесть раз был чемпионом, Хлестов – 7 раз... Конечно, они не смогут выкладываться, как в последний раз, не смогут выходить на матчи, как на последний бой. Тот же Хлестов подходил и просил: хоть во вторую лигу меня отправьте, куда угодно, мне здесь неинтересно. Я, говорит, выхожу на поле, а эмоций нет. Он даже не помнит, сколько раз чемпионом был.
Поэтому, если так случится, ничего страшного. У меня были и есть предложения от серьезных клубов Европы. Но уезжать пока не собираюсь, потому что вижу перспективы здесь. Не зря мы так укомплектовались. Молодежи, может быть, и год и два потребуется, чтобы вырасти. Не очень они еще обучены. Но эти ребята и есть свежая кровь, в том числе и для меня.
ДОСЛОВНО
У нас уникальный народ. Я в деревне родился и рос там до 7 лет. В каждой деревне были так называемые юродивые. Они нигде не жили. Но все их любили. Куда он ни придет, накормят, напоят, чего-нибудь дадут. Зимой обогреют и даже ночевать оставят. Или просто придет, покушает и в другую избу пойдет. К кому приходил юродивый, эта семья считалась счастливой. Удачу приносил. И до сих пор в России остались люди, которые, когда человеку тяжело, не бросают его в беде. Все-таки это наш характер, русский, уникальный.
Один из руководителей нашей страны сказал мне сразу после приезда: потерпи Олег Иванович, эта накипь скоро спадет, тогда будем проводить настоящий анализ футбольных дел в стране.
Все-таки продолжаю надеяться – видите, какой я неисправимый оптимист, – что результат финальной части заставит заняться футболом государственные структуры. Я не верю в доброго дядю-олигарха, который придет и даст на развитие футбола деньги. Это дело государства. Если хочет страна футбола – она его получит.
— У вас изменилось отношение к каким-то людям после чемпионата мира? Сократился список тех, кого вы можете назвать друзьями?
— Изменился к лучшему, как это ни парадоксально звучит. Я очень рад, что у меня оказалось столько друзей. Я даже не думал. Очень рад, что оказалось сотни, тысячи доброжелательно настроенных людей, понимающих сложность ситуации. Я всегда верил, что в нашей стране нормальных людей все-таки больше.
Вспоминаю такой диалог с Андреем Петровичем Старостиным. Смотрит он как-то на меня и говорит: – Какой же ты железный!
Я спрашиваю:
— Почему?
— Как можно так переживать? На каждой тренировке, игре столько нервов, энергии, сил тратишь. Так ты долго не протянешь. Вот почему я столько живу?
— Потому что достойный человек.
— Нет, я изначально готовлюсь к самому худшему. Сажусь на трибуну и думаю: проиграем 0:5. Если 0:3, я доволен. Ничья — вообще сказка.
Знаете, логика у него была. Не существует тренеров, команд, которые не проигрывают. И чем больше побеждаешь, чем выше забираешься, тем больнее падать. А падать когда-нибудь придется обязательно. Не бывает иначе, согласитесь. И поэтому изначально психологически себя пытаешься подготовить. Конечно, падение стараешься отложить. Но оно обязательно случится. Как случается со всеми тренерами, футболистами, которые не успевают вовремя остановиться. Если они заканчивают на пике своей карьеры, то иногда потом жалеют: мол, мог бы еще посверкать. Но ведь существует и другой вариант – падение вниз.
Яшин даже не выходил на поле в Москве, когда был близок к завершению карьеры. Величайший вратарь всех времен. Добрейшей души человек. По-моему, добрее его невозможно представить.
