«Питер-то живой, братцы!» Уникальный очерк игрока матча в блокадном Ленинграде

6 мая 1942-го в блокадном Ленинграде играли в футбол. «Советский спорт» в честь 75-й годовщины публикует очерк участника той игры Виктора Набутова, написанный в середине 60-х. Ранее это литературное произведение нигде не публиковалось.

В пятидесятые-семидесятые годы Виктор Сергеевич Набутов (1917–1973) был в Ленинграде фигурой, как сейчас сказали бы, культовой. Превосходный атлет, вратарь ленинградского футбольного «Динамо», мастер спорта по волейболу и баскетболу, работавший с конца сороковых как спортивный журналист, он был таким же символом тогдашнего Ленинграда, как Василий Соловьев-Седой, Аркадий Райкин, Георгий Товстоногов и актеры его труппы… 

– По городу нельзя было пройти, – вспоминал его сын Кирилл Набутов, – все считали за великую удачу просто поздороваться с самим Набутовым, а уж если представится возможность угостить – счастью не было предела.

Такую сверхпопулярность объяснить можно самыми разными причинами: это и невероятно обаятельная и остроумная манера работы единственного, по сути, ленинградского спортивного комментатора; и крайне здравый патриотизм человека, который, несмотря на все возможности остался в городе и не переехал в Москву; и статус человека, который знает о современном спорте все из первых рук; и участие в легендарном блокадном матче, и настоящая боевая биография.

Вскоре после смерти Виктора Набутова с его семьей связался бывший командир батальона, в котором тот воевал во время Великой отечественной, Павел Емельянович Бошков, рассказав, что Виктор Набутов спас ему жизнь, доставив раненого в медсанбат и став донором крови для него во время операции. За спасение жизни командира и другие боевые заслуги Виктор Набутов был представлен к ордену Красной звезды. В представлении к награде, в частности, было написано: «Лично уничтожил девять солдат и двух офицеров врага».

Как все, кто воевал взаправду, говорит Кирилл Набутов, Виктор Сергеевич не любил рассказывать о войне, тем более, что он побывал в том числе и в районе Невской Дубровки, где погибли десятки тысяч советских солдат.

Тем ценнее письменные свидетельства Виктора Набутова о войне – его очерк «Питер-то живой, братцы!», подготовленный им к печати, но, насколько известно, так и не опубликованный.

Вероятнее всего, очерк был написан в середине 1960-х, об этом говорят некоторые его детали: («Валентин Федоров и Аркадий Алов… сейчас начальники и старшие тренеры команд мастеров футбола, Валентин – «Зенита», Аркадий – «Динамо»»).

Мемуарный очерк этот значителен не только как исторический документ, но и потому что наглядно объясняет, почему в Ленинграде Набутова и сейчас, спустя больше 40 лет после его кончины, помнят, любят и чтут.

Текст печатается по правленной автором машинописи, которая хранится в архиве К. В. Набутова, явные опечатки устранены. Публикацию подготовили Ирина Бакланова и Сергей Князев.

***

– С Новым годом, Виктор!

Я открыл глаза и посмотрел на Игоря Майковского – однокашника по полку. Старенький дачный вагон был до отказа набит офицерами 168-й дивизии. Да, наша «Бондаревская» – так называли дивизию по имени бывшего командира – уходила с проклятого «Пятака», уходила в новогоднюю ночь с 41-го на 42-ой. Люди устали, настроение было плохое.

Накануне немцы выбросили динамики, и какие-то подонки по-русски сообщили, что наша дивизия уходит. Мы об этом знали и раньше. Под конец поздравили с последним годом Советской власти, предложили сдаваться, а не идти в город мертвых – в Ленинград.

– А ты помнишь, Виктор, прошлый Новый год? – коснулся плеча Игорь. – Вы играли в баскет на улице Правды с «Буревестником». Все ребята нервничали – опаздывают на встречу Нового года, а игра затянулась. Здорово вы тогда играли.

– Может быть, – ответил я, – но это так давно было – век назад. Ты знаешь, Игорь, кого я встретил, когда мы принимали здесь, на «Пятачке», остатки 20-й дивизии? Бориса Абрамова. Из того самого «Буревестника». Его отправляли в госпиталь. Он мне сказал, что вместе с Иваном Степановым попал под одну мину. Иван остался на «Пятаке» навсегда игроком сборной команды страны. И вот… остался в Дубровке.

А что ждет нас?.. Как дома? К утру поезд дотянулся до Кушелевки. Расстояние от платформы Марьино ерунда – считанные километры, а ехали всю ночь.

Утром на Кушелевке меня вызвал комиссар штаба дивизии М. Ривкин, говорит: «Ты – ленинградец. Тебя не забыли. Есть тебе поручение. Бензин кончился, остатки немцы подожги. Стоят машины. Во что бы то ни стало добудь хоть тонну. Поезжай к цирку. Там управление смазочно-горючих материалов Ленфронта. Пойдешь к полковнику Синицыну. Будет материть минут пять, потом даст. Только стой по стойке смирно. Иди!».

И я пошел. Пошел пешком из Кушелевки в центр Ленинграда. Захватил с собой солдата Митю Деревянкина, тоже ленинградца. Выходим на Лесной проспект, в утреннем полумраке огоньки, синие, неяркие. И вдруг слышу Митю, к кому обращается – не знаю. Видимо, к оставшимся ребятам на «Пятаке»: «Питер-то живой, братцы!».

Да, город жил. Не той, конечно, бурной жизнью, но жил.

Дальше произошло как по писанному: пять минут по стойке смирно у полковника Синицына, пять минут крепкой русской речи, и документы на тонну бензина в кармане.

У каждого в жизни есть свой штаб. Так и у спортсменов Ленинграда штаб долго находился, да и находится сейчас, на улице Халтурина 22. Здесь расположился Комитет по делам физкультуры и спорта – ныне Совет спортивных организаций. Конечно, потянуло туда. Герман Забелин –  председатель – как всегда, небритый, ершистый, спросил:

– Надолго?

Я говорю:

– По пути.

– Куда?

– В Приморскую оперативную группу, за границу.

Для блокированного Ленинграда Ораниенбаум была заграница. Немцы обложили город. Но за Мартышкино опять шла русская земля: Ораниенбаум, Ижора, Лебяжье, Форты… Там нашей дивизии и следовало воевать.

– Ты не торопись, – сказал Забелин. – Вот тебе телефон управления милиции, позвони Валентину Федорову. Он футболистов разыскивает.

Позвонил.

– Живой?!

– Живой.

– Ты откуда?..

– Из Комитета.

– Иди к Дворцовой площади, я сейчас навстречу выйду.

Смотрю – идет. Такой же, как всегда, улыбающийся, в милицейской шинели. Лучший наш полузащитник и в футболе, и в хоккее, игрок сборных команд СССР. Как-то еще шире, крепче в плечах стал.

– Витя, будем играть в футбол, понимаешь? В футбол играть будем.

– Ты что, обалдел?

– Серьезно говорю. Вызывал генерал: «Ваша помощь нужна, ребята. Показать ленинградцам футбол, настоящий, большой. Как по-старому, до войны». Дали мне боевое задание собрать команду. Оставляй координаты.

Уже через день я об этом разговоре забыл. Вернулся на Кушелевку, оттуда в Лисий Нос. По льду переправились до Кронштадта, затем в Ораниенбаум. Началась опять обычная военная жизнь. Полегче, чем в Дубровке, конечно, поспокойнее. И вдруг 30-ого апреля вызывают в штаб дивизии. Отправляйтесь в Лебяжье, там скажут, куда дальше.

Член Военного совета Приморской оперативной группы бригадный комиссар Василий Павлович Мжаванадзе принял сразу.

– Ну что, капитан, отвоевались. Отзывают вас с войны в распоряжение штаба фронта. Зачем – знаете?

– Нет.

– Конец фашисту. Пора и о футболе уже подумать.

Два перегона на катере, Лисий Нос. И вот я снова дома. Звоню Валентину.

– Иди в Управление кадров, потом зайдешь ко мне.

Через несколько дней, а точнее 6-го мая, на стадионе «Динамо» собралась команда мастеров футбола, вернее то, что осталось от команды. На боевом посту, у Думы на Невском, оторвало голову осколком авиационной бомбы нашему лучшему защитнику Пете Сычеву. Погиб на фронте гордость команды полузащитник Леша Николаев. Тот самый, который знаменитого Федотова умел выключать из игры. Не стало Шурика Шапковского, кудрявого, вечно смеющегося парня. Но основной костяк всё же остался. Валентин Фёдоров, Константин Сазонов, Аркадий Алов, Александр Федоров – в милицейских шинелях. Войну они вели в городе с ракетчиками, с бандитами. Борис Орешкин, как всегда, подтянутый, но не в любимом темно-синем костюме, а в форме флотского старшины, Толя Викторов – санинструктор 1-го особого батальона, молчаливый младший брат Валентина Фёдорова, Дмитрий – лейтенант.

Кто противник? Сборная гарнизона. А в чем играть? Валентин распотрошил рюкзак…

– Старенькая, правда, застиранная, но все-таки наша, динамовская форма.

Как-то все необычно. На футболе был поставлен крест, и вдруг все в той же раздевалке, среди своих закадычных друзей, ты снова натягиваешь свитер, зашнуровываешь бутсы, как будто и нет  войны.

Ровно в 12 часов Николай Федорович Усов, судья Всесоюзной категории, дал свисток. Усов, как его звали ласково Харитоныч, или Колобок, явно потерял округлость фигуры, и Колобком его уже назвать нельзя. Начался матч. Первые десять минут это была замедленная съемка футбола, как говорят, рапидом – мяч не слушался, движения были скованные, не футбольные. Быстроты никакой. Но затем всё наладилось. В футболе умение владеть мячом, если научиться, остаётся на всю жизнь. Так же, как, например, стал раз на коньки или сел на велосипед, потом это сделаешь всегда.

Мастерство наших ребят на стадионах страны было хорошо известно до войны. Не пропало оно и теперь. Матч мы выиграли. Но не в этом дело. На следующий день мощные репродукторы передавали репортаж о матче в блокированном Ленинграде на передовых позициях фронта. Радиопередача велась для врага – «Знайте, Питер жив, Питер не только стоит насмерть, Питер слушает музыку, Питер играет в футбол! Питера вам не видать!».

Затем я вернулся в часть. Признаюсь честно, утром еле-еле поднялся: все болело как у новичка, впервые вступившего в большой спорт. Вскоре меня снова отозвали в Ленинград, и отозвали уже совсем. Блокада была прорвана, город снова вставал на ноги. И вспомнил я тогда слова Мити Деревянкина: «Питер-то, живой, братцы!».

Вот и вся маленькая история, которую напомнил мне дорогой в жизни каждого ленинградского спортсмена значок с голубой буквой «Л» и маленькой алой звездочкой.

Сейчас все участники этого необычного матча живы, здоровы. Все, конечно, прибавили по полвека (вероятно, ошибка, но в машинописи написано именно так – Прим. ред.) И Шурик Федоров уже не Шурик, а подполковник медицинской службы Александр Иванович Федоров. Молчаливый и тихий, как девица, Дима Федоров – оказался натурой пытливой, окончил университет, стал геологом. Объездил всю страну с экспедициями, побывал в Корейской Народно-Демократической Республике, в Тунисе и других странах. Я – журналист, но журналист при спорте, не могу бросить любимого дела. Все остальные ребята по-прежнему верны футболу – кто преподаёт, кто тренирует, как Валентин Федоров и Аркадий Алов. Оба они сейчас начальники и старшие тренеры команд мастеров футбола, Валентин – «Зенита», Аркадий – «Динамо». И желаем мы все сейчас одного, чтобы молодежь, молодежь футбольная, помнила – не футболом единым жив человек. Жизнь ставит перед нами самые различные задачи, и чтобы решать их – надо учиться, учиться быть полезным своей стране, учиться быть гражданином своей страны.

«Матч перенесли, пойти на «Динамо» не было сил...» Люди, которым мы обязаны всем

«Был ранен, но не оставил поле боя». Подвиги хоккеистов, которые воевали