Олег Белаковский: И тогда я попросил: «Не бейте Харламова…»
ХОККЕЙ
ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС
Завтра патриарху отечественной спортивной медицины Олегу Марковичу Белаковскому исполняется 85 лет. А накануне в гостях у юбиляра побывал корреспондент «Советского спорта».
– Мне в жизни очень повезло, – Олег Маркович, готовя на кухне кофе, начинает наше интервью раньше, чем я включаю диктофон. – Во-первых, потому что родился в этой стране. Во-вторых, потому что в тяжелые годы защищал ее и уцелел в той войне, хотя и был ранен. Я, кстати, служил в воздушно-десантных войсках, и на моем счету 153 прыжка с парашютом. Во время войны встретил свою первую настоящую и единственную любовь Нину Георгиевну, с которой в доброте и согласии прожил 56 лет. Ее смерть в 2001 году – невосполнимая для меня потеря.
Мне повезло с сыном и дочерью, за которых мне сегодня не стыдно. Повезло, что за долгую жизнь дружил и работал со многими великими людьми, которые составляют гордость нашей страны. Как спортивный врач объездил 75 стран мира, побывал на трех Олимпиадах – 1956, 1972, 1976 гг., а в 80-м на московских Играх работал как руководитель медицинской подготовки армейских спортсменов. Награжден пятью золотыми медалями чемпионата мира, двумя серебряными и одной бронзовой, потому что на чемпионатах мира по хоккею награды принято вручать и врачам. С 1955 по 1970 год работал с футбольной сборной СССР на всех чемпионатах мира, в которых она участвовала, включая и самый первый – в 1958 году в Швеции…
– Олег Маркович, как удалось вытянуть этот счастливый билет под названием «спортивная медицина»?
– Для начала надо сказать, что я родился в семье сельского врача. Папа умер в 38-м году, но в моей памяти он остался добрым, умным и необыкновенно бескорыстным человеком. Вспоминаю, как к нам приезжали крестьяне из отдаленных сел: «Доктор Белаковский дома?», и папа, ни слова не говоря, невзирая на время суток и погоду, брал свой чемоданчик и ехал. Потому что кому-то требовалась его помощь. При этом, не дай Бог предложить ему какое-то вознаграждение!
В этой связи однажды случилась история, которую я помню в деталях до сих пор. Однажды к нам приехали бывшие пациенты отца, которые, пользуясь его отсутствием, уговорили маму принять в знак благодарности небольшой мешочек со свеклой и луком. Бедная мама не удержалась от соблазна, ведь время было очень голодное. Приготовила на ужин из этих овощей суп и винегрет. Когда отец узнал, откуда такое богатство, устроил маме форменный разнос, но вкус того необыкновенно вкусного винегрета я ощущаю на губах даже сейчас…
Во многом благодаря отцу я поступил перед войной в военно-медицинскую академию, которую окончил в 1943 году. А что касается спортивной медицины, этим я обязан знаменитому Всеволоду Михайловичу Боброву, Севе, с которым мы мальчишками познакомились в Сестрорецке, маленьком городке Ленинградской области, куда наша семья переехала незадолго до начала войны, и эту дружбу пронесли через всю жизнь. Это он, будучи уже великим спортсменом, походатайствовал за меня перед Василием Сталиным, после телефонного звонка которого я был переведен в Москву с Дальнего Востока, где тогда служил, и 21 марта 1951 года назначен врачом футбольно-хоккейной команды ВВС. С этого все и началось.
СЛОМАННАЯ КЛЮЧИЦА ЛЕГКО ВСТАЛА НА МЕСТО
– Вы сказали: «великий спортсмен». За полвека, проведенных вами в спорте, вы лично знали таких немало. На ваш взгляд, эта категория атлетов претерпела какие-то изменения сегодня. И вообще, можно сравнивать нынешнее поколение спортсменов с поколением, скажем, 60–70-х?
– Вполне. Пусть не сочтут мои слова за старческое брюзжание, ни в коем случае не хочу хаять нынешнюю молодежь, но мне кажется, что некоторым из них остро не хватает чувства патриотизма. Я не могу себе представить, чтобы в те годы кто-то из приглашенных в сборную отказался играть за нее. Это было из области фантастики. Сейчас это реальность, с которой мы, к сожалению, очень часто сталкиваемся.
За право попасть в главную команду страны и играть за нее в буквальном смысле костьми ложились. В полуфинале футбольного матча олимпийского турнира в Мельбурне между сборными СССР и Болгарии наш защитник Коля Тищенко получил в столкновении открытый перелом ключицы. Кому, не дай бог, приходилось подобное испытать, знают, какая это боль! А он подбегает к бровке: «Олег Маркович, у меня плечо вылетело, вставьте его обратно – мне надо играть…» Смотрю, а у него красная майка на том месте, где произошел перелом, вся мокрая... Отворачиваю его лицо в сторону, чтобы он не видел, что там у него происходит, разрезаю ножницами майку – жуткая картина: все в крови и ключица торчит…
Правила тогда были жестокими: замены не разрешались, а у нас к тому времени уже был травмирован Валентин Иванов... Что делать? Я чуть придавил Колину ключицу, и она, поскольку была сломана, легко встала на место. Забинтовал плечо, и он убежал продолжать игру. Победный гол в той игре уже в дополнительное время мы забили, если кто не помнит, с подачи Тищенко, которого после матча увезли на операционный стол... И таких примеров было много.
«СПРЯТАННЫЙ» МИХАЙЛОВ
– Это случилось на хоккейном турнире Олимпийских игр 1972 года в Саппоро, – продолжает Олег Маркович. – Во второй игре с финнами Борис Михайлов получил тяжелейшую травму правого коленного сустава: у него был поврежден внутренний мениск и разорвана внутренняя боковая связка. А на таких крупных соревнованиях существует так называемое врачебное братство. Если в какой-либо сборной кто-то получает серьезную травму, собираются врачи всех команд и сообща обсуждают, что можно в этой ситуации предпринять.
Такой международный медицинский мини-консилиум собрался и после нашей игры с финнами. Мои коллеги осмотрели, ощупали ногу Михайлова и сочувственно покачали головами: тут, говорят, как минимум полтора месяца понадобится на лечение или – сразу на операционный стол.
Когда врачи ушли, Борис мне заявляет: «Что бы они там ни говорили, играть я буду!» А сам только на костылях передвигаться в тот момент мог.
На следующий день все японские газеты написали, что у русских серьезная потеря: до конца Олимпиады выбыл из строя один из сильнейших их нападающих. Но у нас на этот счет было иное мнение. Я спрятал Бориса от всех, переселив его в свой номер, в котором жил вместе с массажистом, и, мы приступили к круглосуточному, без всякого преувеличения, лечению. Даже на походы в столовую время не теряли: завтрак, обед и ужин приносили в номер.
А ситуация на Олимпиаде складывалась так, что судьба золотых медалей должна была решиться в последнем матче с чехами, в котором нас устраивала и ничья. Но о ней, естественно, никто не думал. За два дня до этой встречи я предложил выпустить Михайлова на лед в третьем периоде в игре против поляков. Наши тренеры Аркадий Иванович Чернышев и Анатолий Владимирович Тарасов возражать не стали. Я сделал Борису новокаиновую блокаду, он вышел и отыграл так, как будто и не было этой травмы. А потом стал одним из лучших и в последнем матче. Мы обыграли чехов со счетом 5:2, и одну из шайб забросил Михайлов.
– Как остро в годы вашей работы со сборными командами стояла проблема допинга?
– Я вплотную столкнулся с ней в 1976 году, когда в период подготовки сборной к чемпионату мира в Вене отказался «кормить» наших хоккеистов ретаболилом (препаратом для увеличения мышечной массы. – Прим. ред.). Хотя на этом настаивали… председатель Спорткомитета СССР Сергей Павлов и начальник Управления хоккея Валентин Сыч. У меня состоялось на этот счет несколько очень неприятных разговоров с Павловым, который убеждал меня в том, что я отстал от жизни и что мне давно пора брать пример с восточных немцев. Они, говорил он, колют своим пловчихам мужские половые гормоны, после чего те плывут, как торпеды, опережая наших на полбассейна. Тогда я поинтересовался: «Сергей Павлович, а если вашей 15-летней дочери начнут колоть такие препараты, как вы на это будете реагировать?» Он посмотрел мне в глаза, махнул рукой и сказал: «Иди – с тобой все ясно…» После венского чемпионата, где наша команда стала лишь третьей, в команде работал уже другой врач…
БОГ В ВОРОТАХ
– Вы дружили с нашим легендарным вратарем Львом Ивановичем Яшиным. Расскажите о нем.
– О Леве можно говорить бесконечно. Расскажу об одном матче из его богатейшей вратарской карьеры и истории, ему предшествовавшей.
В 1963 году в 1/8 финала второго Кубка Европы сборная СССР в присутствии 102 тысяч зрителей обыграла в Москве итальянцев со счетом 2:0. В ответной игре, назначенной на десятое ноября в Риме, хозяевам надо было забить как минимум два мяча, чтобы оставить себе надежду на продолжение борьбы.
Мы прилетели в Рим вечером восьмого ноября из Франции, где провели несколько товарищеских встреч с французскими клубными командами. Поужинали. Перед сном я, как обычно, начал делать обход. Захожу в номер, где жил Яшин, спрашиваю: «Лева, как себя чувствуешь?» «Что-то неважно»,– отвечает. Измерили температуру – 38,7! Острое респираторное заболевание. Тут же изолировал его от всех, дал необходимые лекарства.
Иду к руководству (начальником команды был Андрей Петрович Старостин, старшим тренером – Константин Иванович Бесков, вторым – Василий Дмитриевич Трофимов), докладываю о случившемся. Они разом делают круглые глаза: «Ты, что, обалдел?» (Тут, признаться, другое словечко прозвучало, куда более крепкое и не предназначенное для печати.) Я в тон отвечаю: «Обалдеть, то я, конечно, могу, но Лева действительно заболел…»
Ночью температура подскочила до 39. «Делай что хочешь! – умолял меня Бесков. – Но к началу матча он должен быть здоров: без него мы игру не вытянем». В команде были два запасных вратаря – Реваз Урушадзе и Ионас Баужа, неплохие игроки, но классом гораздо ниже Яшина…
Применяю все известные мне средства лечения таких заболеваний. Утром температура падает до 37,6. Почти силой заставляю Леву есть и пить много жидкости. Он лежит – весь мокрый… Картина неприглядная, но к вечеру она, слава богу, начинает улучшаться. А утром в день матча и вовсе все приходит в норму – 36,4.
До обеда взяли машину, поехали втроем – Бесков, Яшин и я – на стадион, где Константин Иванович как следует размял Леву в воротах. Вернулись, поели, и через два часа уже игра. Ажиотаж вокруг нее был невероятный! Вся Италия, казалось, ею в те дни жила. Нам сказали, что в Ватикане даже Папа Римский отслужил мессу в честь итальянских футболистов, молился за их победу…
Но они не знали, с каким футбольным Богом им придется столкнуться в воротах советской команды. Я много матчей с участием Льва Ивановича видел. Тот 10 ноября 1963 года на Олимпийском стадионе в Риме был, безусловно, одним из лучших в его карьере… Яшин творил чудеса, довел всю итальянскую команду почти до истерики. Они били ему со всех точек штрафной площадки и из любых положений, но мяч, как заколдованный, становился добычей нашего вратаря.
Моя память на всю жизнь запечатлела момент, когда при счете 1:0 в нашу пользу правый крайний итальянцев Доменгини выскочил один на один с Левой и с угла вратарской площадки сильнейшим ударом направил мяч в дальний угол. Яшин на него среагировал, но какое-то шестое чувство подсказало ему «оставить» ногу в ближнем углу. И что вы думаете? У итальянца срезка, и мяч летит именно туда, попадает в носок Левиной бутсы, от нее – в крестовину и оттуда – в поле…
Но апофеозом матча стал не забитый самим Сандро Маццолой, кумиром местных тиффози, пенальти. В момент удара я прекрасно видел лицо итальянца. Оно было неуверенным, поскольку Маццола не знал, куда бить, и заранее проиграл дуэль Яшину. В итоге Лева взял этот мяч намертво…
ОВАЦИИ ХАРЛАМОВУ
– Льва Ивановича часто называли футбольным Пушкиным. У вас, я знаю, был свой Пушкин и в хоккее?
– Да, я так называл Валерия Харламова. И не только за его фантастический талант. Валерий, как мне кажется, был даже немножко внешне похож на Пушкина. Он ведь тоже полукровка: мама у него была по национальности испанкой. Бегонита, к слову, дружила с моей супругой…
В 81-м, в 33 года, Валера ушел из жизни. Погиб в автокатастрофе. Но, наверное, не все знают, что это была вторая автомобильная авария в его судьбе. В первой, случившейся пятью годами раньше, он получил тяжелейшие травмы – многочисленные переломы обеих голеней, нескольких ребер…
На следующее утро после несчастья я перевез его из обычной городской больницы в Центральный военный госпиталь. Там Валерку буквально по косточкам собрал хирург Андрей Петрович Сельцовский, нынешний министр здравоохранения Москвы. Потом подключились и мы с врачом хоккейной команды ЦСКА Игорем Владимировичем Силиным (увы, на днях ушедшим из жизни). Многие тогда не верили, что Харламов снова будет играть в хоккей. «Ходить бы научился», – говорили скептики, но мы сделали все, чтобы Валера восстановился. Поэтапно, день за днем возвращали его к прежней жизни. Когда кости срослись, он потихоньку начал ходить – каждый шаг давался через сильные боли… Потом поставили его на коньки. Отчетливо помню первое после аварии появление Валерки на льду. Все пришлось начинать сначала, почти с нуля…
А когда наступил долгожданный момент возвращения в состав ЦСКА, мы со старшим тренером Константином Борисовичем Локтевым стали думать, против какой команды его выставить в первый раз. Выбирали из трех ближайших соперников – «Динамо» (Рига), «Динамо» (Москва) и «Крылья Советов». Остановились на последнем, поскольку посчитали, что «Крылья» – самый дружественный для нас клуб из трех перечисленных: как-никак там играло немало бывших армейцев. Кроме того, его старший тренер Борис Павлович Кулагин возглавлял в то время национальную сборную и был тоже очень заинтересован в скорейшем возвращении Харламова.
Тем не менее в день игры в девять часов утра я приехал на базу «Крыльев», чем несказанно удивил Бориса Павловича. Но, быстро объяснив ему цель визита, попросил дать мне возможность в качестве врача сборной сказать несколько слов его игрокам. Он возражать не стал, а я уложился в две минуты. «Мужики, – сказал я, – сегодня после долгой паузы, вызванной тяжелыми травмами, вновь выйдет на лед Валерий Харламов. Он еще не окреп как следует, поэтому постарайтесь вести себя честно по отношению к нему, не бейте специально.
А надо сказать, что Валерку обожали все, даже соперники, так что ребят из «Крыльев» уговаривать не пришлось. Не знаю, намеренно или нет, но они даже дали ему забить в их ворота. А когда судья-информатор, объявляя перед матчем составы команд, назвал фамилию Харламов, все зрители, независимо от своих клубных симпатий, встали и устроили Валерке пятиминутную овацию. Это было трогательно до слез…
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
БЕЛАКОВСКИЙ Олег Маркович
Родился 6 сентября 1921 года в городе Елизаветград (Кировоград) Украинской ССР. Окончил Военно-медицинскую академию. В 1943 году направлен в воздушно-десантные войска. Воевал на четырех фронтах. Был ранен.
В 1951 году назначен врачом футбольно-хоккейной команды ВВС. С 1954 года – врач футбольной команды, начальник врачебно-спортивного диспансера, заместитель начальника ЦСКА по медицинскому обеспечению. Был врачом сборных СССР по футболу, чемпиона Олимпийских игр в 1956 г., обладателя Кубка Европы-60, и хоккею, чемпиона зимних Олимпиад 1972 и 1976 гг. Сборная команда СССР по хоккею, в которой работал Олег Маркович, пять раз становилась чемпионом мира.
Награжден семью орденами (четырьмя боевыми) и 25 медалями. В настоящее время врач-консультант ЦСКА.
