«Приходите завтра на «магнитку»!». 600 километров дороги и 18 часов жизни – за «Металлург»

СОБЫТИЕ ДНЯ. ХОККЕЙ. КХЛ
СПЕЦИАЛЬНЫЙ РЕПОРТАЖ

«Внимание! – протрубил сайт «Металлурга» накануне финала конференции «Восток». – Организуется выезд болельщиков из Магнитогорска в Уфу на матчи, которые состоятся на «Уфа-Арене» 24 марта (19.00) и 26 марта (17.00). Для поездки будет выделено два автобуса. Билет на матч – 200 рублей. Проезд до Уфы автобусами ХК «Металлург» – бесплатно». Ни копейки – за 12-часовое путешествие по Южному Уралу! Второй выезд назначался на восемь утра субботы, возвращение – в два ночи воскресенья.

Два часа в самолете, черный иллюминатор ночи сквозь сон, красное подмигиванье крыла, и время на два часа в обгон московского. «Температура в аэропорту Магнитогорска – плюс семь градусов». На Урале в полпятого утра? Двум крепким мужчинам с коньяком не удается уточнить у стюардессы эту странную метеосводку. Они вышли из самолета в март в пиджаках. Поторопились…

Обратно из Магнитогорска в Москву летает единственный в день самолет – в восемь утра. Когда наша группа ввалилась в аэропорт, там не спала другая – туристы-горнолыжники у гор сумок и двухметровых чехлов лыж, на фоне рекламы: «Сдам комфортное бунгало на озере Банном».

Аэропорт «Магнитогорск» уникален. Как рассказал мне таксист: нося название города Челябинской области, порт стоит на территории Башкортостана. Второе из чудес – сканирование при досмотре идет в полной верхней одежде – в шапках, ботинках, пуховиках, ремнях брюк. «Дьюти фри» здесь нет, а единственное заведение – кафе на пустом втором этаже. Я съела два бутерброда с семгой по сорок рублей, почистила зубы в туалете и поехала на такси на арену «Металлург».

ЗВЕЗДЫ В УРАЛЬСКОМ НЕБЕ

В Урал я влюбилась еще раньше. Когда-то в Уфе – я зову ее «домашней»: так хорошая хозяйка вешает нарядные занавески на кухне, как Уфа вывесила к моему приезду разноцветные скворечники на свои деревья. Когда-то в Екатеринбурге – я зову его «нарисованным городом»: за детские рисунки на улицах. «Он как будто нарисован мелом на стене…». Не о нем ли пел солист «Браво»?

Но точнее всех написал каторжный поэт-воин Салават Юлаев: «Ай, Урал, ты мой Урал,/Великан седой, Урал!/Все слова я растерял,/Как воспеть тебя, Урал?».

Магнитогорск меня встретил небом абсолютно черным, старым месяцем буквой «с», звездами. Так же и провожал в другую ночь. Я давно не видела в Москве звезд. А в Магнитогорске поселок за аэропортом называется «Звездный». А еще есть «Нежный»…

До арены проехали семнадцать минут. За окном такси мелькнула «огненная гряда»: придорожная строчка деревьев наложилась на дальнюю полоску рассвета с дымящимся туманом. Дым романтических мечтаний рассеял таксист:

– От вредных выбросов у нас ночами небо бывает таким красным, что кажется – рассвет. Я летом мою с вечера машину – утром выхожу из дома, на ней слой пыли.

– Вы – бывший металлург?

– Я с комбинатом стараюсь не связываться. Все эти сталевары-металлурги до пенсии не доживают. Умирают в пятьдесят лет…

МАЛЯРША ВАЛИМА ЗАКИЕВНА

В 7.02 выкатилось солнышко. Поднималось, зевая. Никуда не торопилось. Оно, наверно, и правильно: куда было солнцу торопиться, когда весь город спал после трудовой недели.

Вместе с солнышком появилась женщина. Валима Закиевна Воротилова. Или просто – Валя, как люди зовут. Валя вошла с большой красно-бело-синей, цветов «Металлурга», сумкой в прихожую арены. Осмотрелась по-хозяйски. Сказала «привет» охране, как старым друзьям.

Оказалось, Валя много лет работает в «Металлурге» маляром. Дарит любимым игрокам фигурки: кому – ангелочка, кому – дельфинчика. А кто из ее любимцев уходит в другой клуб – Валя его, уже соперника, все равно выводит по лабиринту арены к гостевой раздевалке. Провожает, не дав потеряться.

Хоккеем болеет с детства. Больше никто в семье не болел, а Валя вела тетрадки со статистикой. Но потом вышла замуж. А когда развелась, послал ей Бог за все страдания лучшую награду – работу в хоккейном клубе.

Валя похожа на солнышко. Яркая и тихая. То свистит – пальцы в рот, криком с трибуны гонит вперед команду. А то села тихонько в автобусе – и покатилась голова мне на плечо.

Утром субботы Валя-солнышко взяла меня под крыло и повела к автобусу.

СПАРТАК И СУДЬИ

«В 2007-м, – рассказывают, – крутые полетели болеть в Питер на самолете, а мы – два дня на поезде. В двух вагонах…»

Из Москвы это виделось так: ехать мне в стае молодых фанов мужского рода и только. Без фанов никуда – они облюбовали галерку. Но автобус наш стоял разновозрастный.

На передних сиденьях – два хоккейных судьи из Магнитогорска. Традиционно неразговорчивы. Трезвы. Спят отчего-то по-разному. Один – прислонясь затылком к спинке родного кресла. Второй – упершись лбом в переднее. К судьям пристроили клюшки. Для Глеба Клименко. «Много бьет по воротам, – мыслит болельщик. – И клюшек ему, наверно, не хватает».

Был в автобусе фанат футбольного «Спартака». Идет по салону, а на спине, на широкой хоккейной майке «Металлурга», выведено крупными буквами «Спартак». Но даже Спартаку футбол был не нужен. Вечером футболисты играют в Ереване с армянами отборочный матч Евро, а он – на хоккей…

Еще был муж. Бородатый человек, жена которого легла в больницу рожать. А его – в Уфу понесло. Хряпнул крохотную рюмку – и спекся. Бог его знает – может, от волнения, но спал мужик замертво. Весь автобус песни орет, а у него борода не трясется.

РИТА И «ШАНЕЛЬ»

Были среди нас предпринимательницы. Подружки – не разольешь! На въезде в Уфу Рита Бурлачко сбрызнула Лену Иоффе своими духами. И брызнула, видно, лихо. «Меня сейчас вырвет от твоей «Шанель № 5!» – разоралась Ленка. «Это «Коко», – вопила обиженная Ритка.

Рита – бывший тренер по фитнесу. На футболке – рисунок влюбленной коровы. Пассажиров подкармливает жареными пельмешками. А над теми, кто целит с прохода привалиться к ее телу, вздыхает: «Не ложись на меня. И так о нас с тобой дурная слава».

Первый тост Риты – всегда «За удачу!». Когда домашнее вино в стакане мелеет – можно и «За приближение границы». На волосы Ритка прицепила мех: «Такого – ни у кого! Это – башкирский хвост…»

Особую любовь она испытывает к болельщику – деду Васе. Автобус делает 20-минутную остановку в Инзере (село в Белорецком районе Башкортостана). Заказываем в придорожном кафе по тарелке солянки и стакану чая.

Кафе «Инзер» – песнь о Башкортостане. Тарелки полны – есть нечем. «Ложек больше нет… Воруют», – смущенно поясняет башкирская посудомойка. Валя встает орлом над соседями: чтоб другие не перехватили. Только сосед выпустит ложку из рук в тарелку – она в ее руках. Валя проходит на кухню, моет ложки, несет нам.

Видя, что я не очень-то пью горячий чай, Рита правильно формулирует вопрос: «Не будешь?». – «Не буду». Рита – в автобус к деду: «Васенька, я тебе чая взяла!».

ПЕСНЯ ДЕДА ВАСИЛИЯ

Старше всех в автобусе был как раз «дед Вася». Так Василий Николаич Горбешко подписался на спине футболки, усеянной автографами. «Вася, курочка снеслася!» – дразнит деда Ритка. Деду – семьдесят пять. Бабка, жена его Галина Васильевна, на год моложе. Она – чемпионка области по лыжам, он – кандидат в мастера по боксу. Она – полжизни на комбинате, он – в дальнобойщиках. Уволившись, баба Галя не раз проделывала в кабине с мужем маршруты длиной в полтора месяца. Сегодняшний выезд – для обоих развлечение…

В 72-м дед впервые сходил на хоккей. Затянуло. На недавний выезд в Омск… Николаич сбежал из больницы.

Для публики исполняет анекдоты непечатного содержания. А мне (я всего-то и спросила: «Дедушка Василий, а какая у вас любимая песня?» – но, видно, деда за душу взяло) грустно затянул по-украински песню Гнатюка.

– Я хохол по рождению. С Украины. Приехал на Урал по несчастью, – сказал, допев.

Родился дед Вася в Виннице. Отец пришел с фронта слабым и вскорости умер. С юных лет сын работал в колхозе. Годы были голодные. «Не верьте, – сказал мне дед, – что не было на Украине людоедства!» – но дальше рассказывать не решился. В 14 лет Вася получил паспорт и сбежал. Сиганул в поезд – и к дядьке на Урал.

На голове у деда – белая каска металлурга, а к левому уху привинчен слуховой аппарат. И дед кого хочет – слышит, а не хочет – нет. Ритка сиганула на коленки к деду. И, видать, случайно заехала ему рукой по уху. Аппарат выскочил.

– Иди отсюда! Воровка! – шаря руками меж кресел, с испугу завопил Василий.

НАРЯДНЫЙ ХОККЕЙ

Мужики с задних кресел заспорили.

– Наш автобус еще одну фуру обогнал! – крикнул один. – Значит, еще одну шайбу Уфе забьем!

– Фура не ехала, а стояла. Не считается! – обрубил второй.

– А если фура будет поперек дороги стоять – и мы ее объедем?! – завел первый.

– Это овертайм, – расшифровал второй.

– Нет, не овертайм! – крикнул третий. – Это Уфа к нам на матч в Магнитогорск не доедет!

Мужики засмеялись довольные. Но когда у дороги мелькнул перевернувшийся на крышу белый москвич с уфимскими номерами – пожалели.

За окном проскакали крохи-елочки, видно, недавно посажены. Ухоженное кладбище перед деревенькой. Огородики с аккуратными заборами в три жердочки. Одинокая, низко летящая птица. Галерка затянула «Мечта сбывается», и мою любимую «А не спеши ты нас хоронить», и «Звезду по имени Солнце». Хорошие ребята. Плохие не поют таких песен.

Потек сладкий запах семечек и арбузной жвачки. И футбольный гимн «Чайфа» – про «Аргентину, 5:0». И уши – как в середине дороги, в горах, – уже не закладывало. И близился к завершению седьмой час пути…

На подъезде к Уфе Валя забеспокоилась: «Что ждать? Вдруг не остановимся?» – и начала переодеваться прямо в автобусе. По-тихому, так, что никто из мужиков и не заметил, стянула с себя, сидя, черные дорожные штаны. А вместо них достала из сумки голубые с тремя белыми полосками по бокам. Нарядные.

– Раздевается. Одевается. Села – и приехала в одних! – пробубнила баба Галя. Не понимает она.

Лицо у Вали светилось. Спорить Вале не хотелось. И объяснять – тоже. Она только и произнесла:

– Нет. Я так не могу.

УНИЖЕНИЕ ПО-УФИМСКИ

Уфа встречала не по-соседски. Выставили у арены автобус. Загнали нас внутрь. Один милиционер переписывает личные данные и адрес. Второй – ощупывает и проверяет рюкзак.

Оттуда – в арену. Рамка металлоискателя. Пытливые руки милиционера (в этот раз – мужчины). Другой увидел сверху в моем рюкзаке шоколадные подушечки – «Выкладывайте!». Под столом стоит большой мусорный ящик. Я выбросила. Только после этого служивый равнодушно промычал: «Есть шкафчики, в которых можно оставить еду…».

Он точно не любил хоккей. Не любил людей. И работу свою, предположу, он тоже не любит. Этот человек не удосужился даже прощупать середину и низ моего рюкзака. Там могло лежать еще пять таких пакетов с подушечками. И любая другая еда. И бутылка с водой с закрытой крышкой. Это не работа. Это – показуха.

Уфимские болельщики шли и шли на арену. А нас пасли в холле первого этажа. Лестницу «держала» милиция. Мы не увидели раскатку. Не смогли купить программку. Нам даже не дали на память о матче плей-офф билетика. А мне бы хотелось: я пришла на хоккейный матч впервые (я – футбольная болельщица). Нас просто переписали, как овец, и запустили на самый высокий сектор третьего этажа арены – за ворота.

Валя даже при счете 4:0 держала за «Металлург» вытянутые вперед кулачки. Галя перекрестила хоккеистов. А дед Вася полный матч провел на ногах. А на «Уфа-Арене» после второго периода дед даже пива попить не смог! Квадрат входа на сектор с двух сторон оцепили кордоны омоновцев. Кто придумал это унижение – откликнитесь, я вас прошу: чтоб пройти через кордон дед должен снять футболку родного клуба. Должен мять и прятать в руке то, чем он гордится. Дед не снял. Хрен с ним, с пивом. Будь я в футболке – и я б не сняла…

КЛОУНСКИЙ ВЫХОД

«Магнитка» проиграла вчистую – 0:4. В коридоре маляр Валя прощупала стену уфимской арены и сказала: «Садится дворец. Трещит…».

Валя и после такого видела свет: «Омску проиграли два домашних матча – выиграли два выездных. Магнитогорску наоборот – значит, победим в обоих домашних!».

– Ну, ничего, – добавила Валя, входя в автобус. – Приедем домой сейчас. Через семь часов.

«Не выиграли – ну и хрен с ним! – рубанул в автобусе дед. – Я ж им не скажу: «Черти, что вы так играли?». Молодцы, ребята!

Вместо семи часов наш стойкий водитель Олег Афанасенко довез нас за шесть с половиной. Остановки делали редко – «оросить придорожную траву».

Над галеркой посмеялись: «В следующий раз будете петь «про 5:0» – высадим вас на перевале, а сами – на игру!». Про «Металлург» никто плохого слова не сказал. Все пели. Потом перевели время на час вперед. В Магнитогорске пошли остановки.

– Почему ты раньше выходишь? – удивлялся один.

– Потому что я раньше живу! – объяснял второй.

Дед Вася и баба Галя сошли на проспекте Металлургов. Валя подарила мне растяжку и шарфик клуба. А когда автобус притормозил у цирка, Рита скомандовала: «Клоуны! На выход!».

У меня спросили:

– Вы когда уезжаете?

– Сегодня.

Продолжение поразило до слез:

– Приходите завтра на «Магнитку»…