Прыжки в воду. Олимпийская чемпионка Елена Вайцеховская: Слезть с вышки без прыжка – это позор
ПРЫЖКИ В ВОДУ. ЮБИЛЕЙ
ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС
В восемнадцать лет она выиграла золото Олимпиады по прыжкам в воду с 10-метровой вышки. В неполные тридцать пришла работать в «Советский спорт», а в 1991-м стала одним из основателей «Спорт-Экспресса». Сегодня у Елены Вайцеховской день рождения – 50 лет. В гости к ней заглянул наш корреспондент.
БЫВАЕТ СТЫДНО ЗА ПРОФЕССИЮ
Когда я шел на это интервью, многие говорили: «Ты с ума сошел? Отношения между нашими газетами, как у Монтекки с Капулетти». Но я думаю, Вайцеховская – это больше, чем коллега из конкурирующего издания. Уже потому, что олимпийская чемпионка. А еще потому, что читаю ее со школы. Особенно мне нравились серии интервью с Павлом Буре.
– На самом деле я очень ленивый человек, – призналась Елена Сергеевна, когда усадила меня за стол на кухне и начала поить китайским чаем, на днях привезенным из Пекина. – Могу неделю ничего не писать, а потом работать круглые сутки напролет.
– Сколько времени ушло на этот труд? – показываю на книгу «Слезы на льду» о фигурном катании. 334 страницы.
– В общей сложности – четыре месяца. Хотя на самом деле она была написана за две недели – за один присест писала по две-три главы. В среднем – 120тысяч знаков. (Этот объем – как десять вот таких интервью с Вайцеховской. – Прим. ред.). Только между подходами могла быть пара месяцев.
– Как вам удается одинаково хорошо писать о синхронном плавании, биатлоне, фигурном катании, борьбе, тяжелой атлетике, хоккее? Кстати, какой вид спорта вы еще не освещали?
– Керлинг, например. Или хоккей с мячом, горные лыжи. Альпинизм. Туризм – говорят, это тоже спорт.
– …Так вот, как можно сочетать все это в уме? У меня была бы каша.
– А в чем проблема-то? Вот я работала на чемпионате Европы по фигурному катанию в Загребе. Как только он закончился, я села в самолет – все, забыла об этом виде спорта до 17 марта, пока не начнется чемпионат мира в Гетеборге. Нужно выкидывать лишнее из головы. Спросите у меня сейчас, что происходит в фигурном катании – я, пожалуй, и не отвечу.
– Завтра вам нужно будет брать интервью с сумоистом. Сколько вы станете к нему готовиться?
– Буду часа три рыться в Интернете.
– А можно просто так пойти – в разведку боем.
– Я же сама – бывшая спортсменка. И знаю, как бывает, когда к тебе приходит журналист и спрашивает то, что можно узнать нажатием одной клавиши компьютера. Становится смертельно скучно: «Какого черта я трачу на него время?» Когда порой слышишь, что спрашивают на пресс-конференциях по тому же фигурному катанию, мне становится стыдно за всю профессию.
– Вы не считаете, что наш спорт делится на первый сорт (футбол, в меньшей степени хоккей) и второй – остальные виды, которым почти не уделяет внимания пресса?
– А так всегда было. Народ хочет читать о футболе – он получает футбол.
– У вас нет комплекса? Вы, в основном, пишете о видах спорта, у которых маленький рейтинг.
– Если бы изначально я ставила перед собой цель стать самым популярным журналистом страны, наверное, стала бы писать о футболе. Но мне это неинтересно, хотя периодически я о футболе пишу. Написать о том же плавании так, чтобы человек, которому заметка попадется на глаза, ее прочитал, гораздо сложнее. О футболе люди читают охотнее. И получается, что футбольному журналисту почти никогда не нужно прыгать выше головы. А когда от тебя это не требуется, ты начинаешь деградировать. В России огромное количество изданий, пишущих о футболе. Но я не назову вам ни одного футбольного журналиста, которого мне всегда интересно читать.
– Самым сложным в жизни вы называете интервью с отцом – Сергеем Вайцеховским, тренером сборной страны по плаванию, которое вы сделали в конце 1989 года для «Советского спорта». Какие еще интервью были как крепкий орешек?
– Очень запомнился разговор с Александром Карелиным в 1992 году. Он выиграл свое второе золото Олимпиады в Барселоне, там мы и познакомились. Потом, в Москве, я поехала к нему в гостиницу делать большое интервью. Беседовали часа три. И получился разговор ни о чем вообще. Никакого контакта – Карелин сидел с непроницаемым лицом. Пленка диктофона крутилась, а я понимала, что писать в газету нечего.
Я сказала ему: «Саша, машина заедет за мной только через два часа. Можно, я тут, в уголке, посижу, почитаю?» Он согласился. Я выключила диктофон, и вот тогда пошел разговор обо всем на свете. Причем завязался он на совершенно отвлеченном вопросе: «Почему вы так коротко стрижетесь?»… Это одно из самых любимых моих интервью. Называется «Опоздавшим достаются кости».
КИТАЙЦЫ ПОХОЖИ НА БИОРОБОТОВ
– Как сильно изменился спорт с тех пор, когда выступали вы? Например, проблема допинга.
– Раньше она была черно-белой. Если человек попадался на допинге, его делали изгоем. Вспомните, например, лыжницу Любовь Егорову. Это 1997-й. Когда в 2002-м были дисквалифицированы Лазутина и Данилова, такого отношения уже не было. Допинг перестал считаться преступлением. А вот из Любы сделали врага народа. Раньше еще хуже было – человека уничтожали. Он оказывался на улице без денег, профессии и перспектив. Это клеймо на всю жизнь.
Те препараты, что не были запрещены раньше, теперь считаются допингом. Я знала многих спортсменов, которые ели фурасемид, как витамин С. Он же снимает кучу проблем – лишнего веса, лишней жидкости, отечности. Но сейчас фурасемид в черном списке. И любой вправе сказать даже мне, что олимпийское золото, которое я выиграла в 1976-м, было нечестным, потому что я принимала допинг. По нынешним меркам.
Если говорить не о допинге, а о фармакологии – она развивается бурно. Пищевые добавки, витамины – без этого не может обойтись ни один спортсмен.
– Вы только что вернулись из Пекина. Принято считать, что многие успехи китайского спорта связаны с допингом. Согласны?
– Китай развивается стремительнее всех в мире. И спорт – не исключение. Китайцы потрясающе умеют учиться. Брать и внедрять у себя все передовое, что есть в других странах. Это не только мое мнение, но и Николая Дурманова, экс-руководителя российского Антидопингового агентства. Мы как-то беседовали с ним на эту тему, и он сказал, что специалисты этой страны ушли в фармакологии так далеко вперед, что использовать те препараты, которые официально запрещены, им просто нет никакого смысла.
Сейчас в Китае работает на спорт вся страна. Это колоссальные финансовые вливания, лучшие мозги. Я совершенно не исключаю, что на Олимпиаде в Пекине у хозяев получится выполнить свою задачу – не просто победить, а сокрушить всех конкурентов.
– Вам китайцы не напоминают биороботов?
– В каком-то смысле да. Другое дело, что психологические срывы бывают и у них. К тому же китайцы более прогнозируемы. Образно говоря, грудью на амбразуру не лягут. Мы же лучше всех в мире умеем преодолевать себя. Поэтому накануне Олимпиады все-таки есть оптимизм. Не исключаю, что тоже можем стать первыми. Если все удачно совпадет. Но если мы ждем, что звезды на небе правильно встанут, то китайцы хотят с гарантией получить победу.
– То есть будущее спорта – за Китаем?
– Не думаю. Остальные страны, если уж играют в эту игру, всегда будут стремиться к конкуренции. Просто эта конкуренция с каждым годом становится все более жесткой. Хотя по большому счету, если сравнивать спорт 30-летней давности и нынешний, с точки зрения психологии в нем ничего не изменилось. Да, теперь для многих спорт – это бизнес. Но как и тогда, ты должен стать аскетом перед Олимпиадой. Как и тогда, у тебя должна быть сумасшедшая концентрация. Оттого, что за золото стали платить не тысячу, а 100 тысяч долларов премиальных, путь к медали не стал иным.
НЕ ВСЕМ НУЖНО ПЕРВОЕ МЕСТО
– Напомните, как именно вы стали олимпийской чемпионкой.
– На меня ничто не давило. А вот моя главная конкурентка – шведка Ульрика Кнапе – была под психологическим прессом. Для нее это вторая Олимпиада. И она официально объявила, что после игр в Монреале завершает карьеру. Ни о чем другом, кроме золота, Кнапе думать не могла. И это ей мешало.
По жеребьевке я прыгала за ней. Это очень хорошо – смотришься на контрасте. Если ты прыгаешь не хуже, судьи обязаны поставить тебе высокую оценку. Вдобавок у меня была намного сложнее программа. После семи прыжков я увидела, что опережаю Кнапе всего на шесть баллов. Последняя попытка у нас была одинаковой по сложности. Я быстро просчитала, что если не случится чего-то неожиданного, то стану чемпионкой. И когда я удачно оттолкнулась от вышки, войдя в нужную траекторию, то поняла – золото мое.
– Сколько вы получили за ту победу?
– 516 долларов и 3600 рублей.
– Не так мало. «Жигули» в то время стоили 5,5 тысячи.
– Немало. Средняя зарплата в СССР была 120 рублей. Хорошие спортсмены получали 250–300. Но сейчас спортсменам за золото дают два раза по 50тысяч долларов, плюс машины и много-много разных фишек.
– Насчет фишек – титул олимпийской чемпионки вам сильно помогает в жизни?
– А кто об этом помнит? Многие, с кем я общаюсь, родились после 1976 года... Я не скажу, что это звание обесценилось. Оно стало оплачиваться по-другому. Поэтому появились спортсмены, которые поняли, что и за бронзу платят хорошо. Главное для них – попасть в сборную. Помню, я однажды решила выразить соболезнование фигуристу, который занял третье место. А он вообще не понял моей интонации. Его все устраивало!
– Это же ущербная психология.
– Не факт.
– Как можно быть спортсменом, если ты не борешься за первое место?
– Большое заблуждение. Вы говорите теоретически. А на практике все спортсмены разные. Есть такие, которые прекрасно выступают на Кубках мира, но сливают чемпионаты мира. Почему? Потому что на Кубках мира платят больше. Или теннис – куда выгоднее играть на турнирах «Большого шлема», чем на Олимпиаде.
Это совсем не повод для осуждения. Но такие спортсмены мне как журналисту неинтересны. Мне хочется писать о тех, кто жертвует всем ради того, чтобы стать первым.
ПРЫЖОК «НА СЛАБО»
– Я правильно подсчитал, что вы стали олимпийской чемпионкой с нуля всего за шесть лет?
– Не совсем. Тренироваться начала в девять. В 12 лет впервые прыгнула с 10-метровой вышки, а выиграла золото в 18. Но я была физически развитой – ОФП, плавание, гимнастика. С другой стороны, я ни по одному параметру не гожусь для прыжков в воду. Я плохо отталкиваюсь, гибкость ограничена, неподходящая фигура. На фоне сильной, красивой, высокой Кнапе я выглядела гадким утенком.
– ОФП – это понятно. Но вы вспомните хотя бы еще одного, кто за шесть лет стал олимпийским чемпионом.
– Анфиса Резцова.
– Не считается. Она бегала на лыжах, а перешла в биатлон.
– Это все равно, что перейти из плавания в прыжки в воду. Только кажется, что один вид спорта. Если у Резцовой в руках винтовка, то это меняет всю лыжную подготовку. А она на второй год начала все выигрывать.
Или бобслей. Приходят люди разгоняющими из легкой атлетике, а через два года уже в олимпийской обойме.
– Не убедили. Бобслей – командный вид спорта. А тут 12-летняя девочка встает на 10-метровую вышку. Это же с ума сойти, как страшно.
– Я когда первый раз забралась на вышку, то прыгнула только потому, что на меня снизу смотрела ватерпольная команда. Если бы ее не было, я бы в жизни прыгать не стала. Но слезть с вышки при людях для меня казалось таким унизительным делом, что уже неважно было, разобьюсь я или нет. Я собралась и прыгнула «солдатиком». По сути сделала это «на слабо».
– Спустились бы бочком по лестнице, никто бы внимания не обратил.
– Мне Олег Романцев рассказывал, что однажды поднялся на 10-метровую вышку. Посмотрел оттуда вниз и слез. «Как? На глазах всей команды?» - «Да». Я ему говорю: «Позор-то какой…»
– Многие бы с вами не согласились. А вы прыгали когда-нибудь с парашютом?
– Да, четыре раза.
– Ощущения такие же, как на вышке?
– Нет. Когда у тебя за спиной парашют, то нет чувства, что можешь разбиться. Впервые я прыгала с 4000 метров – обычно новичков кидают с 1200. Землю видно хорошо, но как на картинке. Никакого страха. И я знаю многих парашютистов, которые не могут прыгнуть с 10-метровой вышки. Потому что в полете за спиной ничто не раскроется.
– На вашей памяти какую самую ужасную травму получал прыгун в воду? Знаю, однажды на Олимпиаде американец Луганис в полете ударился головой о трамплин.
– Грэг легко отделался. Я помню 1985 год. В нашей сборной был замечательный мальчик Сережа Шалибашвили. Он делал очень сложный прыжок. Поехал без тренера на Универсиаду. И во вращении ударился головой об вышку. Перелом основания черепа. Его держали несколько суток в больнице. Но удар был такой страшной силы, что головной мозг превратился в месиво. Родственникам сказали, что могут еще долго не отключать Сергея от аппарата. Но он уже никогда не придет в себя. В общем, без вариантов…
– Почему прыжки в воду не относят к экстремальным видам спорта?
– А почему две машины едут по дороге и вдруг попадают в аварию? Все уже просчитано, да и техника хорошая. Но какая-нибудь кочка или лопнуло колесо – и все.
ПОВОД ДЛЯ ВСТРЕЧИ
Я выпил, кажется, уже весь китайский чай в доме. Шел третий час разговора. Я выключил диктофон, но потом спохватился – забыл спросить о самом главном.
– У вас же день рождения! Поздравления от «Советского спорта»! 50 лет – это дата?
– Для меня она мало что значит… Эту тему я даже обсуждала с Вячеславом Фетисовым – ему тоже будет пятьдесят в этом году, но через полтора месяца. Он ломал голову: «Такая дата… Надо как-то отметить». А я сказала, что ни в каких ресторанах праздновать не буду. Не вижу повода.
Сегодня же, когда ехала по Москве в пробках, размышляла: почему люди с помпой отмечают свои круглые даты? И нашла только один разумный ответ. Я хотела бы на свой 50-й день рождения собрать близких, симпатичных мне людей. Весь круг друзей. И тут я с ужасом подумала, что если делать это на 60-летие, то некоторых может уже не оказаться в живых.
Такие праздники дают еще один повод для встречи, который не стоит откладывать на потом. Но поскольку я терпеть не могу пафосные мероприятия, идею я все равно отмела. Соберу друзей прямо здесь, на этой кухне. Это уже традиция, и я не вижу никакого повода ее менять.
