Глава компании Bosco di Ciliegi Михаил Куснирович: Что нам стоит дом построить?
ПЕКИН-2008
В ГОСТИНОЙ BOSCO
Мы начинаем серию публикаций с героями олимпийского Пекина. В ближайшие две недели вас ждут интервью с самыми интересными людьми, представляющими нашу страну в столице Китая.
Знакомство с домом логично начинать с представления хозяина. Конечно, проще было не охотиться три дня за ускользающим из журналистских объятий по причине хронической занятости Михаилом Куснировичем, а отделаться банальностью типа: кто же, дескать, не знает главу компании Bosco di Ciliegi? И дальше так ненавязчиво добавить: того самого, который сперва в очередной раз обул и одел российских олимпийцев, а потом взял на себя роль гостеприимного тамады в «Русском доме» на Играх. Теперь уже пекинских. Знают-то Михаила Эрнестовича, безусловно, многие, но он в силу статуса может быть в курсе того, что нам пока неведомо. Вот и поинтересуемся.
ОЛИМПИЙСКАЯ АРИФМЕТИКА
– Ваша песня хороша, начинай сначала. Как ни крути, а это уже четвертая Олимпиада для вас, Михаил Эрнестович. Можно сказать, ветераном движения стали.
– Если докручивать до самого конца, отсчет надо вести все-таки не с 2002 года и Солт-Лейк-Сити, а с 1980-го и Москвы. Так что эти Игры лично для меня имеют пятый порядковый номер. Во время Московской Олимпиады мне было тринадцать лет, но помню ее ясно и четко, словно проходила она совсем недавно.
– Смотрели соревнования по телевизору?
– С утра до вечера сидел на трибунах! В семь утра бежал на Гребной канал в Крылатском, а домой возвращался после полуночи, когда завершались последние бои боксеров.
– Где добывали билеты? Наверняка дефицит был жуткий.
– Мой папа имел непосредственное отношение к строительству олимпийских объектов в Москве. Как участнику подготовки Игр по профсоюзной линии ему перепадали какие-то билеты, которые папа честно отдавал мне. Помню, с моей сестрой Олей Юдкис, моей нынешней коллегой и руководителем Boscopress, а тогда рядовой московской школьницей, ходили на матч по баскетболу. Сборная России играла, кажется, с югославами.
– Все-таки Советского Союза, а не России.
– Да-да, конечно. Видите, как время летит: ни СССР давно нет, ни Югославии…
– Зато Олимпиады знай себе идут.
– Безусловно, в 1980 году я и мечтать не мог, что в будущем вот так плотно соприкоснусь с олимпийским движением.
– В 2002-м было трудно?
– Наоборот, легко. Мы еще ничего не знали, ни о чем не подозревали. Такие неофиты-оптимисты! До сих пор удивляюсь, как нам удалось тогда со всем справиться.
– Фальстарта, значит, не случилось?
– Работали в диком цейтноте: 18 июля договорились с ОКР о сотрудничестве, а 8 февраля в Солт-Лейк-Сити загорелся олимпийский огонь. Вся подготовка заняла полгода с небольшим. Нужно было разработать дизайн формы, пошить ее, привезти в Россию, растаможить, одеть команду…
– А кто до вас занимался экипировкой наших олимпийцев?
– Госкомспорт выделял бюджетные деньги, выбирался модельер, и он изготавливал одежду. Для Нагано, помню, шил Греков. С нами все было иначе, мы не только не брали казенные деньги, а сами платили ОКР, заключив первый спонсорский контракт в его истории.
– На полтора миллиона долларов?
– Тогда сумма казалась огромной. Я даже просил Тягачева: не называйте цифру во всеуслышание, не надо.
– Сегодня арифметика другая: слышал, новый контракт обошелся вам уже в восемнадцать с половиной миллионов американских рублей.
– Да, на новый олимпийский цикл. Но это не все. Есть вложения, которые не оговорены контрактом.
– Например?
– «Русский дом», то, что видите сейчас вокруг. Он учрежден тремя сторонами – Олимпийским комитетом России, Первым каналом и компанией Bosco di Ciliegi, но организационные и финансовые вопросы лежат на нас. Все это идет дополнительно, в плюс к основному договору с ОКР.
КИТАЙСКОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
– Если с количеством ваших персональных Олимпиад я просчитался, тут уж точно не ошибусь: нынешний «Дом» четвертый, который вы построили. Новый должен быть круче предыдущего?
– Это не самоцель. Да, с каждыми Играми что-то меняется, добавляется. Так и должно быть. Хотя иногда чем-то приходится жертвовать. Скажем, первоначально намеревались привезти в Пекин искусственный каток, однако потом отказались от идеи.
– Почему?
– Конечно, это было бы красиво, но уж как-то чересчур. Нечто вроде купания в шампанском. Но усилия чуть ли не на уровне глав правительств, которые пришлось бы затратить ради достижения цели, показались нам несопоставимыми с конечным результатом. Не стоил каток того, чтобы так из-за него убиваться. Ведь после Красной и Дворцовой площадей нам ледовыми площадками удивить трудно.
– Когда вы начали готовить эту поляну?
– В июне прошлого года. Переговоры с владельцами шли трудно, они долго не хотели сдавать помещение в аренду.
– А вы сразу запали именно на него?
– Я посмотрел очень много мест в Пекине, прежде чем остановился на этом. Территориально удобно, красиво, вода создает дополнительный колорит, напоминая танцплощадку фестиваля «Черешневый Лес» в ЦПКиО, который мы проводим каждый май.
– Что-то меняли в интерьерах?
– Все обновили, перекрасили. Подарок китайскому народу от российского. Тут ведь располагается один из самых элитных клубов Пекина, который возобновит работу после окончания Олимпиады.
– Другие национальные дома на Играх навещали?
– Не успел. На другом берегу разместились наши друзья из Лондона. Видите, белое здание?
– Скромно смотрится.
– Вопрос не ко мне. Знаю, французы, корейцы, многие другие сняли помещения в отелях и там оборудовали национальные клубы. К нам на открытие приходил Хуан-Антонио Самаранч-младший…
– Сын старшего?
– А также член МОК и президент Международной федерации современного пятиборья. Так вот он сказал, что в испанский дом меня не позовет. Мол, неловко приглашать.
AUDI В ПОДАРОК
– Но в этом году у вас вроде бы и отечественные конкуренты появились? Даже с названием похожим: Дом друзей Олимпиады.
– Чем больше у Игр будет друзей, тем лучше. Это очевидно. Как и то, что новый дом не может составить нам конкуренцию. Там – бизнес, коммерческое мероприятие, а здесь за вход денег не берут, ни один наш гость никогда не платил, чтобы прийти сюда. Вижу в этом принципиальную разницу. Мы зарабатываем на продаже маек и шорт, а не приглашений. Не думаю, будто нам придется что-то делить. Места всем хватит. Мы пригласили коллег на открытие Russian Bosco Club, они позвали нас. Все нормально.
– Как, кстати, вам открытие? Не клуба – Олимпиады? Вы ведь шли вместе с нашей командой.
– И получил неизгладимое впечатление от атмосферы.
– В зале ожидания под трибунами?
– Обычная история. Делегации спортсменов всегда ждут, пока их пригласят на стадион. Удивило другое: впервые в моей практике в помещении, где находились олимпийцы, отсутствовала трансляция церемонии. Единственная информация, которая к нам поступала, это сведения о прохождении колонн: идет Лаос, номер 64… Босния и Герцеговина, номер 102…
– Нас затерли куда-то в конец списка.
– Согласно китайскому алфавиту мы оказались 134-ми.
– Какое открытие смотрелось лучше из подтрибунного помещения?
– В Турине мы выходили из-под огромных светящихся олимпийских колец, в Афинах стадион произвел колоссальное впечатление. Хотя в Пекине тоже очень красивая центральная арена. Особенно снаружи. Действительно, похоже на птичье гнездо.
– К погоде местной адаптировались, Михаил Эрнестович?
– Разве ожидалось что-то иное? Отлично помню день, когда на сессии МОК в Москве выбирали столицу ХХIХ летних Игр. Июль 2001 года, на улице градусов 35, в Колонном зале Дома союзов, где проходило заседание, уж точно не меньше. В итоге Олимпиаду МОК отдал Пекину. Я еще тогда подумал: через семь лет окунемся в такую же жару. Не ошибся… Погода – важный фактор, но если отдавать предпочтение странам с комфортным климатом, придется гонять Олимпиады по кругу, а речь ведь идет о расширении географии организаторов Игр. Погодите, в 2010 году в Сингапуре будет проходить первая юношеская Олимпиада. Там влажность под сто процентов. Представляете? Детей жалко.
– А у вас звездные «отказники» были? Те, кого все же испугали здешние жара и смог?
– Некоторых наших друзей мы сами решили поберечь. Скажем, Олег Янковский не пропустил с 2002 года ни одной Олимпиады, но сюда я ему сам ехать не советовал. Галину Волчек тоже отговорил. Зачем зря рисковать здоровьем? Теперь болеют по телевизору. Зато в Пекине появился Олег Меньшиков. Мы знакомы давно, хотя по-настоящему сошлись в этом году на «Черешневом Лесе».
– Вроде даже пели дуэтом?
– Пел Олег Евгеньевич, а я при сем присутствовал. Словом, позвал Меньшикова и его Настю в Пекин, и они сразу согласились.
– А взамен?
– Никогда не требую от гостей выполнения встречных обязательств: мол, мы вас везем, а за это вы ходите в наших маечках и везде нас нахваливаете. Это неправильно. Так себя с друзьями не ведут.
– В вашей олимпийской обойме есть вечные ценности?
– Бутман, Сюткин, Таранда. Эти три мушкетера в строю с 2002 года.
– А есть у вас фартовые болельщики? Те, при ком наши спортсмены всегда побеждают?
– Знаете, каждый из нас посетил такое количество соревнований, что о чьем-то персональном фарте трудно говорить. К тому же миновали времена, вернее, пока еще не наступили, когда наши команды ехали бы на Игры лишь за победой. Сегодня хотя бы не проиграть…
– Самая большая спортивная драма, разыгравшаяся на ваших глазах?
– Наверное, это эпизоды, связанные с Ирой Слуцкой. В Солт-Лейк-Сити видел, как она от души запузырила коньками в сторону судей. Впрочем, досталось всем: тренерам, врачам, массажистам… В Турине Ира выбросила бронзовую медаль в урну, и мне пришлось выгребать ее из мусора. Нашел, отдал. Ирина опять вышвырнула. Снова полез искать, но в третий раз возвращать медаль не стал, побоялся, что Ира запулит так, что не найду. Вернул позже в «Русском доме», когда Слуцкая чуть остыла.
– Вы ведь не только ей награду сохранили, но и Николаю Круглову-старшему. Там история еще похлеще. Расскажите.
– Иногда меня трогают какие-то конкретные факты. Если в состоянии помочь, делаю это. Я верю людям.
– Ничего не понял, Михаил Эрнестович. Еще раз.
– Однажды подумал: вот мы много тратим на самые разные цели. А если добавить чуток денег и одному хорошему человеку станет легче на душе?
– Загадками изъясняетесь. Может, с третьей попытки пойму?
– Я нигде не афишировал эту историю, не делал на ней пиар, но коль так настаиваете, вкратце суть вот в чем. Много лет назад прославленный советский лыжник Николай Круглов-старший переживал трудные времена и был вынужден заложить золотую олимпийскую медаль в ломбард, чтобы сын смог заниматься спортом, а потом Николай Константинович не сумел ее выкупить. Бесценный раритет ушел к коллекционерам. Мальчик вырос в большого спортсмена и пообещал: «Папа, завоюю олимпийское золото и подарю медаль тебе». В Турине Николай Круглов-младший стал вторым в эстафете. Думаю, что золото еще будет. А пока я сам решил помочь, Коля меня ни о чем не просил. Сложнее всего было отыскать медаль, ее уже планировали продать с аукциона, но мы успели перехватить.
– Цена вопроса?
– Детали! И, поверьте, я совершенно не чувствую себя героем. Это вопрос нравственного выбора. Могу напомнить эпизод, как Светлана Журова, получившая от нас в 2006 году в качестве приза «За красоту успеха» новенький автомобиль Audi, тут же, сделав круг по Красной площади, передарила его своему тренеру. Красивый поступок? По-моему, очень достойный.
КРАСНО-БЕЛАЯ ТРАДИЦИЯ
– А как относитесь к тому, что миллиардер Керимов пообещал заплатить по полмиллиона долларов каждому российскому борцу, завоевавшему в Пекине золотую медаль?
– Круто! К сожалению, не могу назначить подобные вознаграждения.
– Представляете, как легкоатлеты с пловцами сейчас переживают: эх, и почему мы не борьбой занимаемся?
– Зачем завидовать? Надо радоваться, что появились люди, способные по личной инициативе выделять такие деньги на поощрение чемпионов. Пусть другие спортсмены прыгают выше, плывут быстрее, может, и им частный бизнес добавит к щедрым премиальным, которое платит государство. За победу, напомню, теперь полагается сто тысяч евро, огромная сумма в сравнении с другими странами.
– Вы лично на какие соревнования в Пекине ходить планируете?
– Куда жена поведет. Вот видите, она уже на мобильный звонит. Полный контроль! А если серьезно, похожу на волейбол, баскетбол, синхронное плавание, фехтование, легкую атлетику, греблю, дзюдо. Я ведь, напомню, болельщик со стажем, с детства был поклонником московского «Динамо», носил бело-голубую «розу».
– А сейчас?
– Теперь перекрасился в красно-белые цвета.
– Со «Спартаком» изменили?
– У меня эта цветовая гамма в первую очередь ассоциируется со временем наших тотальных побед. Что ни говорите, но держава была великая. В том числе и в спорте. Вот вы спрашивали про фартовых болельщиков, а я считаю, что это слово, скорее, имеет отношение к спортивной форме. Важно подчеркнуть преемственность, традиции. И больше проводить политико-воспитательную, патриотическую работу. Сейчас в России это делают очень временно и не слишком талантливо.
– Вы бы как действовали?
– А мы и действуем. Разве не заметно?
