Молчание ребят. Про безмолвие запасных и основных, ответы тренера и слезы капитана
ВОЛЕЙБОЛ. ПЕКИН-2008
МУЖЧИНЫ. ПОЛУФИНАЛ
Вчера наш спецкор следил за игрой в непосредственной близости от площадки, но намного больше понял о ней, встретившись по окончании матча с Владимиром Алекно и Вадимом Хамутцких.
ЗАГОН
В волейболе скамейка запасных – ну очень образное выражение. Скамейка в общем-то есть, но размещаются на ней по большей части тренеры и другой обслуживающий персонал команды. Игрокам же остаются лишь одно-два места. Только для тех, кто находится в постоянной ротации. Остальные же стоят в очерченном белой линией квадрате, расположенном ближе к углу площадки. Дополнительно этот «квадрат запасных» огорожен рекламными щитами. Учитывая это обстоятельство, а также рост волейболистов и их постоянное перетаптывание с ноги на ногу, так и подмывает назвать это место загоном для необъезженных мустангов.
Американские – намного более горячие и сплоченные. Не отвлекаются от происходящего на площадке ни на секунду. Хлопают друг друга по ладоням после каждого розыгрыша – удачного и неудачного. Болеют порой неистово.
Наши ведут себя не в пример спокойнее. Игру смотрят молча, лишь изредка аплодируя партнерам. Удивляет, что на тайм-ауты к тренерам ходят зачастую только капитан команды – Вадим Хамутцких и Александр Корнеев. Остальным – Юрию Бережко, Алексею Остапенко и Семену Полтавскому – тренерская установка будто бы безынтересна. Справедливости ради последний все-таки пару раз обозначает присутствие на тайм-ауте, однако демонстративно стоит дальше всех от тренера и постоянно поправляет шорты.
Семен с его общеизвестно сложным характером – вообще отдельная песня. Весь его вид показывает: ребята, я не с вами, я тут сам по себе. Все запасные в курточках – он нет. Все сами протягивают руки для похлопываний, он – нет, специальное приглашение нужно. За что и удостаивается однажды от Александра Волкова резкого: «Сема, ты чего?». О его своеобразном подходе к тайм-аутам вы уже могли прочитать абзацем выше.
Когда напряжение в матче достигает своего тайбрейкового апогея – 13:13, в «квадрат запасных» заступает новый персонаж: либеро Алексей Вербов. Он по-исинбаевски прячется под полотенце и отворачивается от площадки, становясь лицом ко мне. Понимаю, что наблюдать за розыгрышем скрытого матчбола со стороны ему не по силам. Поэтому он не видит удачную атаку Дэвида Ли и отчаянную попытку Волкова поднять этот мяч. Только по шуму трибун понимает, что его команда оказалась в одном шаге от поражения. К этому шагу минуту спустя ее подталкивает блок все того же Ли, закрывающий удар проводящего блестящую игру Максима Михайлова. Американцы ликуют, а наши оккупируют скамейку запасных, как по команде хватаются за головы и смотрят в пол.
БЕГСТВО
Микст-зона кишмя кишит российскими журналистами. Специальные съемочные группы для послематчевых интервью прислали все три наших телеканала, являющиеся владельцами прав на трансляции. Однако наши профессионалы не желают общаться с прессой. Им куда легче снести с дороги китайского волонтера, щебечущего о необходимости прохода в раздевалку через смешанную зону, чем снести вопросы репортеров. Стоит ли говорить, что никому из нашей сборной и в голову не пришло поблагодарить болельщиков за их преданную поддержку?
– Руслан! – кричит телевизионный трудяга, пытаясь обратить на себя внимание генерального менеджера сборной Олихвера.
Тот только пожимает плечами и разводит руками. Дескать, не в его силах остановить это необъяснимое бегство. Вспомнилось, что накануне, когда наши девушки проиграли в баскетбольном полуфинале той же сборной США, ни одна из них не позволила себе обойти микст-зону, все, кого просили, были доступны для прессы и отвечали на многочисленные вопросы.
СЛЕЗЫ
«Ну уж от обязательной послематчевой пресс-конференции они не отвертятся», – думаю я, бегом перемещаясь из никчемной микст-зоны в конференц-зал. Запыхавшись, я врываюсь туда в тот момент, когда в президиуме уже сидят наш главный тренер Владимир Алекно и Хамутцких. Краем глаза смотрю в блокнот сидящего по соседству коллеги. Туда ровным почерком ложится избитое: «Царит гнетущая, будто на похоронах, атмосфера». Видит бог – он ни на букву не покривил душой.
Вадим сидит, закрыв лицо руками и опустив голову. Алекно поначалу нервно молчит, а потом не выдерживает.
– Есть вообще какой-то регламент у вас? – нарушает он скорбную тишину, обращаясь к ведущему пресс-конференции. – Сколько мы можем сидеть тут в ожидании соперника? Пожалейте хотя бы игрока – отпустите.
– Встреча с журналистами начнется не позже чем через 15 минут после окончания матча, – неумолимо бурчит китаец.
– Да мы уже все 20 ждем, – негодует Алекно.
– Быть может, мы пока начнем задавать вопросы по-русски, чтобы поскорее отпустить всех присутствующих? – интересуюсь я.
– Нет. По регламенту мы должны дождаться представителей сборной США, – чеканит китаец.
В помещении снова воцаряется кладбищенская тишина.
– Да спрашивайте уже! – не выдерживает этой изощренной пытки наш тренер. – Только я прошу вас… помиловать капитана. Что вы хотите услышать от меня?
– Ну хотя бы то, насколько принципиально для вас теперь уехать из Пекина с медалями, – говорю я, когда мы интимным русским полукругом обступаем Алекно, вызвавшего журналистский огонь на себя.
– Будем бороться, – Владимир Романович наконец-то поднимает глаза и вонзает в меня свой немигающий взгляд. – Это – принципиально.
– Какие слова найдете, чтобы помочь ребятам прийти в себя после такого инфарктного матча?
– Не знаю еще.
– Чего не хватило для победы?
– Самый простой ответ – удачи.
– Выход на замену в конце Бережко – это…
– Я не угадал…
– Постоянная критика в ваш адрес, разговоры о том, что сборной нужен итальянский тренер, на вас как-то подействовали?
– На меня – нет.
– А на ребят?
– Если нужен итальянский тренер – значит будет итальянский тренер.
– Но пример женской сборной доказал, что национальность тренера не гарантирует положительный результат. Вы жили в последнее время под прессом и наверняка хотели доказать…
– Вы ошибаетесь. Я не жил под прессом. А доказать хотел. Себе хотел доказать. Но… видно, не мой час еще.
– Если вернуться чуть назад, то какие шаги надо было предпринять, чтобы обеспечить сегодня победу?
– Какие шаги? О чем вы говорите? Вы видели, как команда играла, боролась? Мы проиграли всего два мяча. Где-то не угадали, да, но это спорт. А какую игру Макс (Михайлов. – Прим. ред.) сегодня дал! Очень прошу вас: запомните это. Парню 20 лет, а он сегодня решал судьбу матча. Не повезло чуть-чуть. Может, будет ему 21 – он по-другому сыграет.
– Насколько жестким будет ваш разговор с командой? Или вы считаете, что игроки сделали все, что могли?
– Больше, чем могли.
– Удастся ли забыть этот матч и, отрешившись, сыграть встречу за бронзу?
– До конца карьеры они не забудут этот матч.
В это время появляются американцы и регламентное издевательство над психикой продолжается. Ведущий, следуя местным заповедям, объявляет, что ждет комментария игры от Хамутцких. Пауза. Наконец Вадим убирает от лица руки, поднимает голову и неуспевшие подсохнуть глаза.
– Я поздравляю с победой команду США, – только и может выдавить из себя ветеран команды.
Время задавать вопросы капитанам команд. Один журналист берет микрофон в руки и тут же ловит на себе десяток негодующих взглядов от коллег.
– Вопросов нет, – успокаивает всех этот человек и с надрывом в голосе продолжает. – Есть благодарность за те многие годы, что вы отдали российскому волейболу. Ваша преданность ему вызывает восхищение. На наш взгляд, вы заслуживали другого завершения карьеры в сборной, – говорит он уже за всех присутствующих. – Спасибо и вам, Владимир Романович, за сегодняшнюю блистательную игру.
Зал встает и аплодирует. Когда овации смолкают, российские журналисты в полном составе покидают помещение, не дожидаясь окончания пресс-конференции. Вопросов ни у кого и впрямь больше не осталось.
