«О смерти Высоцкого узнал в шашлычной». Ветераны «Советского спорта» – о москве 80-го

30 ЛЕТ ОЛИМПИАДЕ-80
НАШИ РЕПОРТЕРЫ ВСПОМИНАЮТ...

Есть в нашей редакции заслуженные ветераны, многое повидавшие в этой спортивной жизни. Кто-то из них 30 лет назад работал непосредственно на Олимпиаде, а кто-то наблюдал за ней со стороны. Сегодня они делятся своими воспоминаниями об Играх-80.

ХРАНИТЕЛЬ МУЗЕЯ «СОВЕТСКОГО СПОРТА» АЛЕКСАНДР ДОБРОВ: ЗРЯ КАРКАЛ СТАРИК-КИОСКЕР…

Март 1980 года. Франкфурт. Поздний вечер. Темно и холодно. Мы, несколько журналистов, побывавших в Дортмунде на чемпионате мира по фигурному катанию, утром должны улетать в Москву. А пока решили прогуляться. Кому-то понадобились сигареты. Останавливаемся у одинокого плохо освещенного киоска, протягиваем в окошко деньги, а сами что-то обсуждаем. Из окошка появляется рука с пачкой сигарет и старческий дребезжащий голос на ломаном русском произносит: «Зачем ваши танки в Афганистане? Не будет в Москве Олимпиады!»

ЖИЛЬЕ ДЛЯ СПОРТСМЕНОВ В СОВХОЗЕ «ЗАРЕЧЬЕ»

Что ж, тема для нас не новая. Президент США Джимми Картер еще в начале января объявил о бойкоте Олимпийских игр в Москве. Но здесь, на окраине Франкфурта, почти в полночь она воспринималась совершенно неожиданно. Кстати, еще в июне 1977 года Картер на встрече в Белом доме с редакторами американских изданий сказал, что Игры в Москве надо игнорировать. Так что после ввода наших войск в Афганистан в декабре 1979 года объявление Белого дома о бойкоте Олимпиады в Москве выглядело совершенно логичным.

В октябре 1974 года Москва получила право на проведение Олимпийских игр. А уже спустя несколько месяцев в «Советском спорте» был создан специальный отдел «Олимпиада-80», который возглавил ваш покорный слуга. Перед нами поставили задачу: рассказывать читателям, как страна готовится в Играм-80. Мы должны были писать не только о подготовке спортсменов, но и об олимпийских стройках. Первый такой большой репортаж был посвящен строительству Олимпийской деревни. Возводилась она на юго-западе столицы, на бывших землях подмосковного совхоза «Заречье». Недалеко от него, кстати, на правительственной даче проживал Брежнев, на этой же даче он и скончался в ноябре 1982-го. Первое впечатление от стройки было, прямо скажем, неважным: полный хаос, траншеи, горы труб, вагончики строителей.

Но темпы строительства были приличными, и картина менялась быстро. В результате деревню пустили в строй раньше срока, а спортсменам в ней было комфортно. Не будем забывать, что в Лейк-Плэсиде на зимней Олимпиаде-80 делегации проживали в бывшей тюрьме. В 1986 году я побывал в бывшей Олимпийской деревне в гостях у лыжницы, золотой медалистки Кортина-д’Ампеццо-1956 Любови Барановой (Козыревой), которая получила здесь квартиру. Могу подтвердить – строили к Играм на совесть, а квартиры комфортные.

Один из моих репортажей был посвящен строившейся гостинице «Космос». Работали там югославы, а темпы строительства впечатляли. «Одна беда, — с горечью жаловался мне во время экскурсии будущий директор гостиницы, — по ночам пропадают краны, ручки и даже унитазы. Пришлось установить круглосуточное дежурство милиции». В следующий раз мне довелось побывать в гостинице год спустя после Олимпиады, и впечатление этот сверкающий европейским лоском отель произвел на меня громадное.

СТРОИТЕЛЬСТВО «ОЛИМПИЙСКОГО» БЫЛО ПОД УГРОЗОЙ СРЫВА

Но вернемся к Олимпиаде. На протяжении зимы–весны 1980-го всех волновало: насколько жестким окажется бойкот? Ведь США оказывали постоянное давление как на отдельные страны, так и на Международный олимпийский комитет (МОК). Но МОК во главе с президентом лордом Килланиным был тверд, а вот национальные олимпийские комитеты ряда стран, особенно тех, кто входил в НАТО, уступили американскому давлению. Но зато радовали сообщения о том, что отдельные спортсмены из этих стран готовятся выступить в Москве. И таких в итоге оказалось немало.

В этот же период возник еще один вопрос: успеют ли все объекты построить к началу Игр? Весной 1980 года меня стали приглашать на еженедельные совещания, которые проводил первый секретарь Московского горкома партии Виктор Гришин. Как оказалось, помимо официального оргкомитета Олимпиады-80, существовал еще и московский штаб. На совещании присутствовали руководители самых крупных строительных организаций столицы. Поразило, что главный партийный начальник Москвы Гришин разговаривал с ними очень корректно. Хотя проблем было действительно много. Одна из самых серьезных — строительство спорткомплекса «Олимпийский» на проспекте Мира. Существовала реальная опасность, что строители не уложатся в сроки. Даже обсуждался вопрос о переносе соревнований из этой арены. Но, как известно, все завершилось благополучно – к началу Игр «Олимпийский» сдали.

СТЕРИЛЬНАЯ МОСКВА

В период Игр я руководил субпресс-центром в гостинице «Россия», где проживали и зарубежные журналисты. Такие филиалы главного пресс-центра создавались на всех спортсооружениях, ведь это была докомпьютерная эпоха, и вся информация обрабатывалась еще «дедовским» способом. В гостинице «Россия» мы размножали итоговые протоколы всех соревнований каждого дня. Приехал журналист, скажем, со стрельбища вечером, а протоколы соревнований с других арен уже готовы.

Самыми трудными были первые два дня Олимпиады: журналисты на входе в пресс-центр подвергались тщательному досмотру спецслужб. Эта процедура возмущала зарубежных корреспондентов. «Мы же аккредитованы, зачем рыться в наших кейсах?» — спрашивали они. Все это грозило обернуться международным скандалом и нанесло бы урон имиджу Олимпиады. Мы обратились к руководству оргкомитета, и досмотр отменили.

Но возникали другие проблемы: ближе к полуночи некоторые иностранные постояльцы изрядно перебирали в баре горячительного и становились шумными, даже агрессивными. Они начинали делать непристойные предложения сотрудницам нашего пресс-центра. В общем, приходилось все эти проблемы решать.

Я ходил на работу в фирменном костюме песочного цвета с эмблемой Игр на груди. И порой милиционеры, увидев меня, брали под козырек, а в метро мне уступали место. Это было непривычно. Москва казалась вымершей, какой-то стерильной. По-моему, никогда еще москвичи не были такими вежливыми.

Это был грандиозный праздник для страны, для города, и, когда на закрытии Игр Миша улетел в темное московское небо, стало очень грустно. А многие зрители на трибунах плакали. И вот тогда, в Лужниках, 3 августа 1980 года на церемонии закрытия Игр мне почему-то вспомнился вечер во Франкфурте. И я подумал, что зря каркал тот старик-киоскер, продавший нам сигареты. Олимпиада в Москве состоялась. И какая!

ОБОЗРЕВАТЕЛЬ ЕЖЕНЕДЕЛЬНИКА «СОВЕТСКИЙ СПОРТ – ФУТБОЛ» ГЕННАДИЙ ЛАРЧИКОВ: КАК МЫ С НЕТТО НЕМЦЕВ ОБЫГРАЛИ

Для меня Олимпиада-80 началась за полгода до ее открытия с приглашения в редакционный отдел кадров для заполнения необходимых документов. Они были своего рода допуском к «секретной» работе. Лето, как и сейчас, было жарким. Но из знойного Афганистана дул холодный ветер, который едва не сорвал Олимпийские игры. Во всяком случае из-за бойкота мы недосчитались порядка 60 стран-участниц. С одной стороны, это облегчало нашим атлетам дорогу к пьедесталу, но с другой – понижало уровень соревнований.

О «ВАСИЛЬ ВАСИЛИЧЕ» – ТОЛЬКО ХОРОШЕЕ

Вслух тогда вторжение советских войск в Афганистан никто не обсуждал — разве что на кухнях по вечерам. Но Олимпиада должна была убедить мир в преимуществах социалистического строя, а значит, пройти без сучка без задоринки. В этом должны были помочь мы, журналисты, откомандированные из своих редакций в главный пресс-центр, а оттуда в многочисленные субпресс-центры. Один из них располагался на стадионе «Динамо», куда я и был направлен. Руководили нами безработные тренеры, бывшие футболисты Анатолий Коршунов и Виталий Артемьев. Общее же идейное руководство осуществлял представитель АПН, капитан первого ранга, бывший военно-морской атташе, прослуживший в нескольких странах, Афанасий Сергеевич Соколов.

Был в нашей команде и свой «Василий Василич». Так журналисты называли сотрудников КГБ, без которых не обходилось ни одно крупное международное соревнование. К счастью, на дворе был не 1937 год и даже не фестивальный 1957-й, поэтому о чекистах, контролировавших спортивных журналистов, могу сказать только хорошее. Возможно, наши руководители и отчитывались о каждой встрече с иностранцами, как тогда было негласно принято, но мы, рядовые журналисты, никому не докладывали, с кем общались, о чем говорили. Сотрудники КГБ даже поощряли нашу инициативу. Наша задача была создать зарубежным коллегам хорошие условия для работы, чтобы у них была возможность получать более полную и правдивую информацию.

РЕДАКТОР «КИККЕРА» И ТУЛЬСКАЯ ОБЛАСТЬ

В порядочности людей с Лубянки однажды убедился самолично. В числе аккредитованных на Олимпиаде журналистов был знакомый мне по частым посещениям «Советского спорта» главный редактор западногерманского футбольного журнала «Киккер» Карл-Хайнц Хайманн. В конце войны он попал в советский плен и несколько лет строил дороги в Тульской области. И вот он изъявил желание побывать в тех местах. Но тогда любому иностранцу необходимо было получить специальное разрешение на выезд из Москвы. У Хайманна такого разрешения не было. Я обратился за советом к Афанасию Сергеевичу, матерому в этих делах человеку. И он выразил готовность съездить вместе с нами на моей машине в Тульскую область без всякого разрешения. Но законопослушный немец в результате отказался от этой затеи. Может, и к лучшему. Если б это дошло до «Василь Василича», даже не представляю, какие последствия могли ждать редактора «Киккера» за самовольный выезд из Москвы. Наверняка визу в СССР он больше не получил бы. Да и меня по головке, конечно же, не погладили бы.

ФУТБОЛ С «ДАТСКИМ ПРОФЕССОРОМ»

«Победа любой ценой» – негласный девиз Олимпиады. Иногда доходило до абсурда. Например, во время метания копья все ворота на БСА в «Лужниках» либо закрывались, либо открывались. Это зависело от того, кто бросал копье: нашим атлетам создавали дополнительную воздушную тягу, а конкурентам – уменьшали ее. Насколько это было эффективно, судить не берусь.

Вспомнился и такой случай, рассказанный одним врачом. В Олимпийской деревне его поселили рядом с номером медиков из ГДР. Так вот, каждое утро наш специалист вместе с уборщицей выгребал из мусорного ведра использованные пробирки, склянки и все передавал в центр медико-биологических проблем. Так пытались выведать секреты наших главных конкурентов.

Впрочем, и без этого советская команда была неудержима. Одно из немногих главных разочарований – это проигрыш нашей сборной футболистам той же ГДР. Но зато мы, журналисты, взяли своего рода реванш. По инициативе Коршунова на стадионе «Динамо» состоялась встреча между сборными журналистов СССР и остального мира. Наши руководители и тут остались верны советским традициям – проиграть было никак нельзя. Поэтому нашу команду усилили подставами. На поле вышли «журналисты» Коршунов, Артемьев, бывшие спартаковцы Сальников и Нетто, а также бывший игрок московского «Динамо» Бобков, служивший в КГБ. «Это для порядка, — шутил Анатолий Коршунов. – Чтоб кто-нибудь из вас не сболтнул соперникам лишнего». В составе же сборной мира были только любители. В том числе киноактер из ФРГ Кухнике, тот самый, который сыграл датского профессора в фильме «Осенний марафон». Этот фильм вышел на экраны за год до Олимпиады. А что касается матча, то наши профессионалы выиграли не без труда — 3:2.

МИШКА ЗА 250 РУБЛЕЙ

Олимпиада-80 осталась в моей памяти, в памяти людей ярким праздником со слезами на глазах. В буквальном смысле слова. Интерес к ней был огромный. Например, чтобы попасть на закрытие в «Лужники», мой приятель из Краснодара, председатель краевого совета «Урожай» Федор Коркишко заплатил за два билета 250 рублей. Эта сумма превышала двухмесячную зарплату его тогдашнего подчиненного, нападающего «Кубани» Юрия Семина.

ОБОЗРЕВАТЕЛЬ «СОВЕТСКОГО СПОРТА» ЕВГЕНИЙ ЛОВЧЕВ: САЛЯМИ, ЖВАЧКА, СОК В ПАКЕТАХ…

Первое воспоминание от тех Игр со спортом никак не связано. 25 июля мы с приятелем договорились встретиться в шашлычной на Таганке. Сидим, кушаем, и вдруг он произносит: «Говорят, Высоцкий умер». У меня – шок. До театра – всего метров 70. Встаем, идем туда. Со стороны входа в метро за витражом стоит небольшая фотография Высоцкого, ниже надпись: «Сегодня ночью скончался Владимир Высоцкий». Цветы рядом уже лежали, свечки горели, но толп еще не было. Одну из эпитафий, написанную на простом листке бумаги, я помню до сих пор: «Не велик ты званием, а велик народным признанием».

АВТОПОЕЗДА С ЕДОЙ

Кстати, встретились мы с приятелем, потому что на следующий день я должен был улетать в Куйбышев, нынешнюю Самару, – меня пригласили в «Крылья Советов». Они тогда в первой лиге играли. Я, помню, еще волновался, что не смогу купить билет на самолет: лето, очереди в кассы в это время года всегда приличные. Приезжаю в кассы – никого. И билеты на любой рейс. Москву-то на время Олимпиады закрыли.

А вот другой пример. За пару дней до этого другой приятель уговорил меня съездить на машине в Иваново – у него там было срочное дело. Едем по Московской области, а дороги пустые. Скоро секрет раскрылся: где-то в районе Владимира были кордоны ГАИ, не пропускавшие в Москву автомобили с иногородними номерами.

Видел я и целые автопоезда с продуктами, которые шли в Москву из Финляндии. Это было еще за несколько дней до Олимпиады. Я родом из поселка Крюково, а он как раз на Ленинградке находится. Я съездил на малую родину и видел, как шли фуры.

Спортсменов надо было кормить, надо было показать наше гостеприимство в лучшем виде, поэтому и закупали продукты за границей. Благодаря Олимпиаде наши граждане попробовали невиданные до тех пор салями, жвачку, соки в пакетиках, известные во всем мире марки сигарет.

ОПЯТЬ БРОНЗА…

Что касается самих Игр, то они для меня всегда были огромным событием. В 72-м году я и сам участвовал в Олимпиаде, стал бронзовым призером. Тогда наши спортсмены выиграли 50 золотых медалей, а с нас, футболистов, серьезно спросили за то, что не смогли победить. Мы отшучивались, что не хотели портить круглую цифру, но некоторые партийные чиновники говорили, что променяли бы все эти медали на одно футбольное золото.

В 1980 году наши футболисты тоже стали третьими, как и мы в Мюнхене. Хотя ставка на золото делалась очень большая. Я уже успел вернуться из Куйбышева и был на полуфинальном матче, когда сборная СССР уступила ГДР. Не скажу, что все медали за футбольное золото кто-то был готов отдать, но разочарование от этого поражения было колоссальным.

Вообще, я старался смотреть все соревнования, а самое яркое впечатление от Игр – это, конечно, грандиозные церемонии открытия и закрытия. Помню еще, что мы очень переживали тогда, что многие страны объявили бойкот московским Играм, но некоторые атлеты, такие как знаменитый английский бегун Себастьян Коэ, приехали сами и выступали под олимпийским флагом.

Мне кажется, что для нашей страны Олимпийские игры стали своеобразным выходом в свет, и провели их мы очень достойно. Вообще, таких выходов в свет у нас на моей памяти было всего два: это Фестиваль молодежи и студентов 1957 года (я его помню, хотя мне и было всего восемь лет) и Олимпиада-80.