Бывшая член сборной России Ирина Скворцова: Паралимпиада – это не мое…
БОБСЛЕЙ
Однажды, еще в немецкой реанимации, Ире Скворцовой сказали: «Сегодня к тебе придет священник». Скворцова не могла говорить. Показала, чтобы дали ручку, и написала в блокноте: «Неужели все так плохо, что уже – священник?» Оказалось – в Германии такие порядки: батюшка не в последний путь провожает, а просто заходит по случаю. С тех пор прошло почти два года. Скворцова теперь ездит на тренировки на маршрутке, ходит на дискотеки и смотрит на мир смеющимися, хоть и с затаенной грустью глазами.
«ИНВАЛИД, «ЧАЙНИК», ДА ЕЩЕ И БЛОНДИНКА»
– С двух до пяти у меня тренировка. Потом я быстро переодеваюсь и в 17.20 сажусь на маршрутку до метро, – звенит из трубки Ирин бодрый голос. И я с трудом гоню прочь ощущение, что разговариваю не с действующей спортсменкой в разгар подготовки к сезону, а с девушкой, которую ровно год назад встречала в московском аэропорту, когда ее выносили из спецсамолета на носилках…
Мы забираем Скворцову на редакционной машине с автобусной остановки. Совсем рядом, в Сокольническом парке, кружат золотые листья, плавают в пруду утки. Во время фотосессии костыли стоят в сторонке – в кадре им делать нечего!
Яркая, задорно улыбающаяся Ирина не имеет ничего общего с девочкой, разревевшейся год назад при встрече с родиной.
– Ира, вы будто стали другим человеком, – не выдерживаю я, когда мы садимся за столик кафе, куда Скворцова самостоятельно добралась пешком через весь торговый центр.
– Так кажется всем, кто меня долго не видел. Я еще в феврале перешла на костыли. Просто раньше ходила медленно, было тяжело. И сейчас непросто – на дорогу, на которую раньше требовалось 20 минут, уходит 30. На тренировки я езжу на такси, а обратно уже добираюсь на маршрутке и потом на автобусе. Осилить дорогу туда и обратно сама пока не решаюсь.
– Что у вас за тренировки?
– Уже три месяца занимаюсь в клинике доктора Бубновского. Больная нога слабенькая, надо укреплять. На тренажерах работаю с весами, закачиваю мышцы. А заодно еще руки, спину, пресс…
– Больно это все?
– Бывает, когда прибавляют вес на тренажере. В спорте мне было тяжело физически, а сейчас – скорее морально. Если устала, всегда можно пойти отдохнуть. Но я просто не могу выполнять многие упражнения, которые раньше делала влегкую. И тут отдыхай не отдыхай ничего не поделаешь.
– Как вы оказались у Бубновского?
– В конце мая я закончила очередной курс реабилитации в клинике в поселке Голубое под Москвой. Дальше оказалась на перепутье. По страховке мне полагались всего два курса в год, каждый по 18 дней. При этом доктор Махенс из Германии сказал, что мне необходим еще как минимум год непрерывного восстановительного лечения. Мы стали искать варианты. Реабилитация очень дорогая, у нашей семьи таких денег нет. Особенно учитывая, что все пластические операции теперь я буду делать за свой счет.
– И какой выход вы нашли?
– Сергей Михайлович Бубновский сам пригласил меня к себе заниматься. Это было настоящее спасение. Сейчас я езжу к нему трижды в неделю, но возможно, если вскоре сяду за руль, перейдем на четырехразовые занятия.
– Что мешает сделать это сейчас?
– Очень накладно. Я вылечу в трубу, если буду передвигаться на такси четыре раза в неделю. Получить права в любом случае надо обязательно: зимой на костылях мне будет просто опасно. Уже сейчас в метро они разъезжаются на скользком полу. А в гололед что будет? Ищу такую автошколу, где водить «автомат» научили бы по-настоящему, не для бумажки. А то инвалид на дороге, «чайник», да еще и блондинка – это сильно!
– На что вы живете?
– Получаю пенсию по инвалидности. В течение года выплачивали страховку. Хочу уже какую-нибудь сидячую работу найти, но пока есть трудности с передвижением. Появится машина – начну что-то искать.
– Знаете, как маленьких детей спрашивают: а кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
– Когда была маленькой девочкой, я хотела выступить на Олимпийских играх. А теперь, когда это стало невозможным, уже и не знаю, чего хочу…
«МАМА ЧЕТЫРЕ ГОДА НЕ ЗНАЛА ПРО ПИРСИНГ»
– Как выглядит один день Ирины Скворцовой?
– В дни тренировок встречаюсь по вечерам с друзьями. На выходные, бывает, уезжаю за город, вот недавно в Дмитрове даже в ночном клубе была.
– Танцевали?
– Я не могу танцевать… Мечтаю: вот на ноги встану и на полгода уйду в загул – танцевать, веселиться! А так в основном сижу дома. Маму предупреждаю: «Если до двух не проснусь, буди». Но обычно встаю в 12, без будильника. Завтракаю, а потом, как ленивый бегемот, – кушаю, валяюсь на диване, книжки читаю.
– В социальных сетях, наверное, зависаете?
– Нет, этим не страдаю. Не понимаю людей, кто говорит, что общение в Интернете может заменить друзей. Я зарегистрирована везде, но не завишу от этих сайтов.
– На сайты знакомств не заходите?
– Боже упаси! Мир должен перевернуться, чтобы я что-то такое сделала. Мне проще вживую познакомиться.
– Дома уже освоились? Помнится, полгода назад вы не хотели возвращаться в свою квартиру, боялись воспоминаний…
– Привыкла. Но в основном сижу в зале, а не в своей комнате. Там открываешь шкаф – и одни старые вещи, которые я теперь не могу надеть… Жду не дождусь, когда вселюсь в собственную квартиру.
– Ее уже дали?
– Правительство Москвы выделило. Ордер есть, мама с братом там были, но ключей я с марта получить не могу. Дом пока не готов.
– Внезапно свалившаяся на вас известность не смущает?
– Мне нравится. Часто зовут на всякие интересные мероприятия, познакомилась с новыми людьми, не только из спорта. Даже на первых интервью в больнице у меня почему-то в голове складывались правильные, четкие фразы. Знакомые не верили, что я не готовлюсь к съемкам и тексты мне никто не пишет.
– Давно у вас в губе новый пирсинг?
– В июне на отдыхе в Германии сделала. С пирсингом у меня вообще много забавного связано. Мама, например, четыре года не знала, что у меня проколот язык. Я же не хожу с высунутым языком, вот пирсинг и не видно. А еще у меня он был в ушах, носу и пупке. Я как только пришла в себя после аварии, прямо между операциями в точности все проколола так же, как было. Ну, кроме пупка – там еще нужно пластическую операцию делать…
– О чем вы вообще думали: вся страна за вашу жизнь переживала, а вы пирсинг восстанавливали!
– Да вы что, когда я пришла в себя и узнала, что все заросло, мне чуть плохо не стало. Как-то у меня во время операции вытащили украшение из языка, чтобы случайно не прикусила. Под наркозом, иначе я бы не далась. Когда пациент просыпается, обычно задают контрольные вопросы: как зовут, как себя чувствуешь… Так вот, я первым делом закричала: «Where is my piercing?!» («Где мой пирсинг?» (англ.)
«ЖЕВАЛА ПИЦЦУ В РЕАНИМАЦИИ»
– Врачи что-то обещают: сможете вы полностью восстановиться, ходить и бегать?
– Не-а, молчат, – Ира отщипывает кусочек торта, и повисает пауза. – Я спрашивала, но все говорят: мы не знаем. И немцы, и русские… Такая травма, что восстановление может в любой момент прекратиться. А может – и нет.
– Пилот Надежда Филина, которая была с вами за рулем того опрокинувшегося боба, продолжает карьеру?
– Да, конечно. И мальчики, которые в нас врезались, тоже. Мы общаемся, все в порядке. Я тоже на их месте в спорт бы вернулась, если хотя бы просто ногу сломала. У меня же самое страшное – гангрена, из-за нее бросила.
– А вы сами не хотели стать пилотом? Все-таки известность, слава…
– Ну я же стала известной, хотя и разгоняющая, – задорно подмигивает Скворцова. – Мне предлагали попробовать себя пилотом, как раз вместе с Надей. Но я отказалась наотрез. Рулить на скорости 120 км в час, да еще нести ответственность за человека сзади – зачем мне это?
– Следите за бобслеем сейчас?
– Конечно. Надя вот привезла с соревнований толстовку американской сборной, которая на мне сейчас…
– А судье Петеру Хеллю, который тогда дал отмашку на старт и два боба столкнулись, хотели бы посмотреть в глаза?
– А зачем? За целый год, что я была в Германии, ко мне никто не пришел, не спросил даже, как дела. А сейчас мне уже этого и не надо. Все позади.
– Судебный процесс в Германии еще продолжается?
– Уголовное дело закончено, судью признали виновным. Сейчас идет гражданское, рассматривается мой иск. Всеми этими делами занимается немецкий адвокат. Уже третий по счету за все время…
– За последние два года вам больше встречалось хороших людей или плохих?
– Был случай с координатором федерации Ниной Грефенштейн и немецким адвокатом, с которыми мы разорвали всякие отношения. Но вообще людей больше хороших встречалось… В Германии была девочка, жила недалеко от клиники. Она услышала обо мне по телевизору и пришла спросить – не нужно ли помочь. Пока я не могла ходить, она брала маму и шла с ней в город гулять. А мне приносила пиццу, я ее жевала в реанимации. Врачи махнули рукой: хоть что-то ест.
– Россиянки выиграют медаль в бобслее на Олимпиаде в Сочи?
– Хорошо, если в шестерку попадут. Это не в обиду девчонкам, они молодцы. Просто женский бобслей в России только набирает обороты.
«В БОБСЛЕЙ ВЗЯЛИ ПО ЗНАКОМСТВУ»
– Правда, что бобслей вы любили больше, чем бег на 400 метров, с которого начинали?
– Да. Хотя атлетикой я занималась восемь лет, а бобслеем всего полтора года. Но в него я сразу влюбилась. Мне нравилось кататься, я обожала занятия со штангой. У меня рекорд в полном приседе был 130 кг. На грудь брала 80 и ласточку на одной ноге с 70 кг делала…
– Первый свой спуск помните?
– Я за одну минуту никогда в жизни столько не думала! У нас считается, что посвящение в бобслей – это когда ты впервые падаешь. Многие ребята лет пять катаются, и ничего. Меня уже на третьем спуске посвятили. Вся команда смеялась: «Ира, ты какая-то странная разгоняющая. Вылезаешь из упавшего боба – и улыбаешься!»
– В легкой атлетике вы даже выступали на юношеском первенстве мира. Зачем ушли в бобслей?
– Начались травмы, пропустила два лета подряд. Никак не могла скинуть два лишних килограмма – я весила 62 кг, а нужно было 60. В итоге я устала и все обрубила. На два месяца ушла в отрыв. Но быстро надоело. Устроилась на работу продавцом в магазин «Адидас». Но скучала по спорту очень… И тут подоспело предложение из бобслея.
– Вас сразу взяли?
– Чудом! После полугода простоя я превратилась в ноль. Если б проходила обычное тестирование – не попала бы ни за что. Взяли по знакомству. Тренеры надо мной смеялись: «Ты же ничего не умеешь, как вообще бегала в легкой атлетике?» Я поначалу с места прыгала на два метра, результат для школьного норматива! Наверное, бобслей правда моя судьба, раз я осталась.
– Как же вас не выгнали?
– Дали испытательный срок – два месяца. И я так быстро прибавляла, что сомнений не было. Сначала садилась с весом 50 кг, а через год – уже со 100. В длину перед травмой прыгала с места на 2,65 м. Попала в экспериментальную сборную Москвы «Сочи-2014». У меня так все хорошо складывалось в бобслее, что если бы не травма, попасть на Олимпиаду было очень реально. Смешно, но поначалу в больнице я даже больше переживала, что закончила со спортом, чем из-за здоровья.
– Знаете об истории южноафриканского безногого бегуна Оскара Писториуса? Он рассказывал в интервью нашей газете, что принципиально никогда не садится в автобусе на место для инвалидов…
– Он прав. Я тоже стараюсь этим не злоупотреблять. В метро часто отказываюсь, если уступают место: мне все равно скоро выходить, я лучше постою.
– Вам же предлагали выступить на Паралимпиаде. Почему отказались?
– Я бы не смогла. Меня тут стали обвинять: вот, мол, Скворцова отказывается, потому что не уважает паралимпийцев. Да я перед ними преклоняюсь! Я сама, когда попробовала в Германии на коляске выехать в магазин, думала, что обратно не доеду. Улица немного под наклоном, и получается, что одна рука работает больше, чем другая. А они спокойно ездят на колясках наперегонки, будто это совсем и не сложно!
Но… – Ирина на мгновение замолкает. – Просто паралимпийский спорт – это не мое. Не каждый хочет полететь в космос, вы же не станете его за это обвинять? Раз так получилось, лучше уж я совсем закончу свою карьеру. Олимпиаду мне ничто не заменит…
КАК ЭТО БЫЛО
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ СО СКВОРЦОВОЙ
История Ирины Скворцовой – одна из самых пронзительных в мире спорта за последние годы…
23 ноября 2009 года
Во время тренировочных заездов на трассе в Кенигзее немецкий судья Петер Хелль дал команду на старт российскому экипажу Надежды Филиной и Ирины Скворцовой при зажженном красном свете. В результате в перевернувшийся на трассе женский боб врезался наш мужской экипаж Евгения Пашкова и Андрея Матюшко, который одновременно ушел с верхнего старта. Из всех четверых самые тяжелые травмы получила Скворцова, в спину которой и пришелся основной удар.
27 марта 2010 года
Скворцова была выписана из университетской клиники в Мюнхене. Врачам удалось сохранить наиболее пострадавшую правую ногу. Всего Скворцова перенесла около 50 операций. Лечащий хирург признался, что Ирина – одна из ста людей, кто выживает с такими травмами.
13 сентября 2010 года Скворцова прилетела из Германии в Россию. Сразу из аэропорта Ирину отвезли в медико-восстановительный центр им. Бурназяна на реабилитацию. Впоследствии Скворцова сменила несколько лечебных учреждений. Сейчас занимается в клинике доктора Бубновского в Сокольниках.
11 октября 2010 года
Немецкий суд признал судью Петера Хелля виновным в столкновении двух экипажей. Судья должен был выплатить штраф в размере 3600 евро. Скворцова подала гражданский иск о возмещении ущерба, который пока находится на рассмотрении.
