Крамник попал в «девятку». Экс-чемпион мира по шахматам выиграл девятый супертурнир в Дортмунде
ШАХМАТЫ
ЗНАЙ НАШИХ!
– Володя, что чувствует человек, чье имя вот-вот окажется на страницах Гиннесса? – спросил я Крамника сразу после церемонии награждения.
– Ничего особенного. А вот в девятый раз выиграть такой серьезный турнир – это действительно очень приятно. Давненько подумывал о том, чтобы довести число своих побед в Дортмунде до десяти.
– Вы сможете сделать это уже через год. Особенно если будете играть так же легко и свежо, как нынче.
– Легкость, сразу скажу, мнимая. Соперники были очень серьезные, работать пришлось на износ, я довольно серьезно устал. А свежесть – да, свежесть я и сам чувствовал. И, скажу честно, был приятно удивлен: не только результат получился что надо, но и игра не подкачала. Три яркие победные партии для турнира такого уровня совсем не мало.
– В Дортмунде атаковали решительно, с жертвами, напоминая юного Крамника.
– Последние годы играл несколько матчей за титул чемпиона мира. А это очень сильно сковывает. Играя в турнирах, всегда помнишь о будущем матче за титул, стараешься что-то приберечь, какую-то находку не применить. А сейчас... Я просто играю в шахматы, стараясь действовать по максимуму, применяю все, что могу. Сыграл два турнира в активные шахматы, в Монако и в Баку, – все получалось здорово, чувствовал, как возвращается давно забытая свежесть. В Дортмунде это подтвердилось.
– Обычно, став чемпионом, спортсмен выходит на новый уровень, становится еще сильнее. А вы стали сильнее, лишившись короны.
– Никакого парадокса. Все время соответствовать чемпионскому статусу не так уж легко. Кому-то это, может, и помогает, кого-то мобилизует… Мне это создавало совершенно не нужное напряжение. Когда я, не думая ни о чем, просто играю в шахматы, у меня получается намного лучше.
– По сути, поражение в матче с Анандом стало для вас в шахматном плане благом. А на не шахматной жизни как-то отразилось, что вы уже не чемпион?
– Да ни в коей мере! Для моих близких и друзей чемпион я или не чемпион – абсолютно без разницы. А сам я – человек не публичный, то, что стало больше свободного времени, которое можно проводить с семьей, только радует. Кстати, если что и отразилось на мне всерьез – это рождение дочери. Мне трудно выразить словами, но чувствую: во мне появилось что-то новое.
– Сменить дочери памперс не проблема?
– Честно говоря, пока не приходилось. Но если понадобится – думаю, справлюсь. Занимаюсь с дочкой, получаю огромное удовольствие. Бывает, пересидишь за доской или компьютером – мозги закипают. А минут пять подержишь дочку на руках, потетешкаешь ее – и чувствуешь облегчение
– Дочка папу узнает?
– Да, уже начинает узнавать родителей. Даже пытается что-то сказать – правда, пока это у нее не получается. Но мы ее (смеется) не торопим. Сейчас у нас главная задача – научиться переворачиваться со спины на животик и обратно.
– Этак скоро и до шахмат дойдет? Представляете себе картину: вы готовитесь к чемпионскому матчу – и вдруг детская ручка смахивает с доски все фигуры?
– У многих друзей-шахматистов есть маленькие дети, так что ситуацию, когда фигуры невозможно найти или там компьютер неожиданно сломался, могу представить себе во всей полноте и красоте. Пожалуй, скоро придется задумываться (смеется) о «безопасности шахматного процесса».
– Учить играть в шахматы дочку будете?
– Обязательно. Это, считаю, очень полезно для общего развития.
– А шахматисткой ее хотели бы видеть?
– Если хорошей – то да. Шахматист, считаю, не самая плохая профессия. И если у дочери окажется серьезный талант, я ей помогу. А если не тянешь на то, чтобы быть на самом верху, нет смысла тратить силы и время.
– А на что собирается тратить силы и время сам Владимир Крамник?
– Как на что? На шахматы! Осенью сыграю в Моcкве на очень сильном Мемориале Таля, в декабре в Лондоне турнир, в январе – Вейк-ан-Зее.
– А о борьбе за корону не задумываетесь?
– Конечно, задумываюсь. Но... Вообще-то в истории шахмат не было случая, чтобы человек, проигравший в чемпионском матче, не принимал участия в следующем розыгрыше. Но для меня сделали исключение. Проигравший в полуфинальном матче Камский почему-то в чемпионский цикл попадает, а я – нет. Логика этого решения моему пониманию не поддается. Впрочем, у нас такое часто бывает.
– А попасть по рейтингу?
– Шанс есть – я вообще-то близко. Но гарантий, сами понимаете, нет. Попаду – хорошо. Не попаду... Будет обидно, но что делать? Буду ждать следующего цикла.
– Звучит оптимистично. Раньше-то вы все больше сетовали: «Годы идут, не знаю, сколько еще мне осталось играть», – а теперь о следующем цикле говорите вполне уверенно.
– Еще лет пять назад считалось, что после тридцати начинается спад, а после сорока пора заканчивать играть. Но сейчас – смотрите: Ананд, ему около сорока, играет отлично, Борис Гельфанд в 41 год имеет самый высокий рейтинг в своей карьере, Вася Иванчук по-прежнему блистает за доской.
– То есть в сорок у шахматистов наступает расцвет?
- Похоже, что так. Глядя на старших коллег, понимаю, что время у меня еще есть. Пока не чувствую, что началась деградация (улыбается). Я от шахмат еще не устал, играю с удовольствием. А вот когда шахматы станут скучной обязанностью, тогда и буду думать о завершении карьеры.
