Ксения Столбова: Меня слишком сильно обидели
Ксения Столбова, завоевавшая в паре с Федором Климовым и золото и серебро Сочи-2014, возвращается на лед после тяжелой травмы и начинает новую жизнь: новый партнер, новые тренеры и новые цели. На старте нового сезона она дала большое интервью корреспонденту «Р-Спорт» Елене Вайцеховской. «Советский спорт» выбрал из этого интервью самое интересное.
О пропуске Олимпиады в Пхенчхане
– О том, что я не смогу поехать в Пхенчхан, я узнала, как обычно, самая последняя. Причем не от тренеров и даже не от мамы, хотя все уже все знали и никак не могли решиться мне это сообщить. Позвонила одна из ваших коллег (журналистов – прим. ред.). Конечно, я была в шоке – сейчас могу честно в этом признаться. Целый день не выходила из дома. Истерик не было, но я плакала. Долго. До тех пор, пока не поняла, что продолжать плакать бессмысленно, тем более что есть еще двухнедельный запас, и я должна что-то сделать. Хотя бы попытаться, хотя бы узнать причину, почему меня не пускают на Игры. Я поехала в федерацию фигурного катания, поговорила с Ниной Михайловной (Мозер – прим. ред.). И мне очень быстро объяснили, что в этой ситуации я даже в суд не могу подать. Что это как чужой праздник, на который пригласили гостей, но не пригласили меня. На что здесь жаловаться? Что не пригласили?
Я была абсолютно чиста перед всеми. И перед собой. Я точно знала, что никакой глобальной проблемы, за которую я могла бы ответить, просто не существует. Абсолютно. Мне хотелось просто узнать правду, а не того, чтобы МОК изменил решение. Я бы уже не поехала в Пхенчхан, честно. Не смогла бы продолжать унижаться, ходить в этой серой форме, как серая мышь. Я была бы готова биться за команду, но не за себя.
О карьере после Сочи
– Совершенно точно – пропала искра. Искра в глазах у всей нашей команды. Все вдруг стало очень комфортно: у кого-то появилась машина, о которой человек мечтал всю жизнь, у кого-то квартира, дача. У меня ведь тоже много лет была мечта купить маме квартиру и машину. И вдруг все это стало реальным. То есть все мы попали в такую огромную зону комфорта, в которой ты мог без труда реализовывать любые свои желания и где уже не было места для голодных глаз, для голода по результату. Сама я поняла, что все идет совсем не так, когда в 2015-м мы с Федором не поехали на чемпионат мира в Шанхае. До этого была неудачная концовка произвольной программы на чемпионате Европы в Стокгольме, когда Федор упал, и мы проиграли Юко Кавагути и Александру Смирнову. Но это можно было считать несчастным случаем. А вот то, что не поехали на мировое первенство, начав вместо этого тренировать четверной выброс, стало, на мой взгляд, уже глобальной ошибкой.
О конкуренции с парой Волосожар – Траньков
– Какие-то моменты меня настораживали, скажем так. Сразу после Финала тренеры нам сказали, что раз все идет так хорошо, имеет смысл пропустить чемпионат России и тренировать четверной выброс. То есть было понятно, что ведется какая-то игра. Но я старалась в это не лезть – мне и без того было тяжело, причем во всех отношениях.
О взаимопонимании с Федором Климовым
– У нас в принципе его никогда и не было. Мы приходили на тренировку, делали свою работу и знали, для чего мы это делаем и ради чего. Я вспыльчивая, эмоциональная, к тому же – максималистка. Как бы мы ни работали, мне постоянно хотелось делать больше и лучше. Я постоянно на взводе была и понимала это. Я превратилась для него в фактор постоянного раздражения. А в этих случаях человек просто ставит защиту – перестает воспринимать, что ты ему говоришь. Плюс – все это очень хорошо подогревалось целым рядом людей.
О травме
– Была травма, причем тяжелая. Произошла она 18 или 19 февраля, я точно не помню. Я дважды подвернула ногу во время исполнения тройного флипа – на любимом, можно сказать, элементе. Потом еще докаталась 20 минут на льду. Понимала, что с ногой что-то произошло, но решила, что выдержу, закончу тренировку, а там посмотрим. На следующий день мне сделали УЗИ, рентгеновские снимки, и выяснилось, что диагноз не очень хороший: в трех местах на связке образовались такие хорошие надрывы. Нога была слонового размера. Мне наложили гипс и три недели я находилась, можно сказать, в одиночестве – до меня никому не было дела.
О приостановке тренировок
– Когда Нина Михайловна Мозер вернулась с Олимпиады, у нас был разговор о том, что нужно сделать длительный перерыв. Это единственное, о чем мы поговорили, сидя вчетвером – я, Федя, Нина Михайловна и Владислав Жовнирский, у которого мы, собственно, тренировались.
Когда я поняла, что из нас четверых три человека это решение уже приняли, у меня в голове смешалось все: и непонимание, и обида, и еще свежий послеолимпийский осадок, и все это – на фоне травмы. Я реально не понимала, почему мы не можем потратить ближайшие месяцы на то, чтобы залечить ногу и, грубо говоря, втопить так, чтобы подойти к сезону в достойном виде, а не так, как это получалось раньше. И сразу сказала своей команде, что я не смогу так закончить карьеру, потому что потом наверняка буду очень жалеть, что мне будет неудобно и перед близкими, и перед всей нашей командой, и перед федерацией фигурного катания, и перед моими болельщиками. Поэтому для себя ставлю цель как можно быстрее восстановиться и продолжать кататься. Но мне на это еще раз было сказано, что всем нам нужен перерыв. Каждый человек это обосновал по-своему. Нина Михайловна хотела немножко отдохнуть, заняться здоровьем. У Федора имелись какие-то свои планы и дела, у Жовнирского тоже.
О расставании с Климовым
– Я отходила в гипсе три недели, провела курс физиотерапии, который был мне прописан, и нога более или менее пришла в форму. Потом я ненадолго съездила отдохнуть, потому что понимала, что психологически действительно очень устала. В апреле я была готова начинать работать, поэтому написала Федору. Мне казалось, что прошло уже достаточно времени, чтобы успокоиться, остыть, и все обсудить более взвешенно. Мы встретились на катке, и я спросила, не поменял ли Федя свое решение насчет тайм-аута на шесть месяцев. И уверен ли он, что по прошествии этого времени захочет вернуться. Он совершенно отрешенно ответил, что ни в чем не уверен, но решения не изменит.
У меня очень четко в тот момент заработала голова, и все эмоции ушли на второй план. Я понимала, что девочка я уже не слишком молодая, что было много травм и нужно четкое понимать, смогу я кататься или нет. Это было единственным моим сомнением. Когда у мужчины в 27 лет нет четкого понимания, чего он хочет, и желания что-либо делать дальше, о чем тут говорить? Да, я где-то была, наверное, паровозом, локомотивом, как меня некоторые называли. Но тогда как-то очень четко поняла, что больше не хочу все это тянуть. Тем более что с февраля человек даже ни разу не поинтересовался, как у меня нога. Нужна ли мне какая-то помощь, поддержка.
В начале лета я находилась на реабилитации в Нью-Йорке у нашего врача Хорхе – он много лет работал с фигуристами нашей группы. Мы тогда мимолетно пересеклись в Америке с Федором – случайно встретились в одной компании. Поздоровались и все. А Коле (Николаю Морозову – прим. ред.), как я потом узнала, он прислал СМС: что все обдумал, и продолжать кататься не хочет.
О новом партнере
– Я продолжала лечиться, вкатываться и, можно сказать, ждала. Не сидела на форумах в интернете, не просила кого-то навести справки, разрушить чужую пару. Естественно, читала какие-то новости, поскольку знала, что послеолимпийское межсезонье всегда очень бурное. Но в целом все получилось чисто случайно. Не думаю, что сейчас стоит рассказывать о каких-то подробностях нашей работы, поскольку официально наша пара еще не существует, но никаких сомнений в том, что мы сможем кататься вместе, не было ни у меня, ни у него. Это, наверное, как в любых отношениях: сразу ведь чувствуешь, комфортно тебе с человеком или нет. По взгляду, по касаниям, по манере речи, по заботе. И я сразу поняла, что больше никого не ищу. Понятно, что придется в каких-то вещах перестраиваться, обрастать новыми привычками, но это доставляет удовольствие. Я начинаю заново обдумывать какие-то вещи, переосмысливать их. Мне нравится чувствовать эту совершенно новую партнерскую «химию», нравится, что опять заработал мозг.
О планах на будущее
– Меня слишком сильно обидели. По-настоящему задели за живое. Я люблю кататься, знаю, чего хочу. Даже сейчас, когда в половине одиннадцатого ночи я полуживая возвращаюсь с тренировки, все равно получаю колоссальное удовольствие от того, что все болит, что идет внутренняя ломка. Я, действительно, стала получать удовольствие от фигурного катания. И ко всему готова. Абсолютно ко всему.
