Жан и Марина Нарде. «Один наш ребенок будет русским, другой – бразильцем»

РАКУРС История любви ЖАН И МАРИНА НАРДЕ. В 2004-м Жан приехал из Бразилии – играть за «Сатурн». Но не прошло и четырех месяцев в России, как бразилец влюбился. Во время обеда с одноклубниками Нарде увидел за соседним столиком 16-летнюю русскую школьницу

РАКУРС
История любви

ЖАН И МАРИНА НАРДЕ. В 2004-м Жан приехал из Бразилии – играть за «Сатурн». Но не прошло и четырех месяцев в России, как бразилец влюбился. Во время обеда с одноклубниками Нарде увидел за соседним столиком 16-летнюю русскую школьницу Марину. В 2007-м, покидая Москву, бразилец уехал из России с невестой. Этим летом он вернулся (заключил контракт с «Москвой») – но уже… с женой!

Навестить семью Нарде в их квартире на «Проспекте Мира» отправилась корреспондент «ССФ».

ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ АУРА ЖАНА

— Это был солнечный летний день. Мы с подружкой заглянули пообедать в кафе. И я увидела симпатичного подтянутого мулата с идеальной белоснежной улыбкой. Он мне очень понравился! – вспоминает Марина, угощая меня чаем. – У Жана вообще положительная аура – к нему все тянутся. Сейчас он войдет в кухню – сама увидишь.

Долго ждать ауры не приходится – симпатичный подтянутый мулат уже открывает холодильник. Улыбается действительно белоснежной улыбкой. И на русском:

— Здравствуйте!

— Привет! – подшучивает над Жаном жена.

ТРИ НЕДЕЛИ В ЛОНДОНЕ

— Какие симпатичные девушки! Давайте их позовем за наш столик и познакомимся! – предложил я, — теперь за изложение пятилетней истории берется Жан. Марина переводит с португальского. – Мы сидели вчетвером – футболисты «Сатурна»: я, Леандро, Алешандро и Жедер. Приглашать за наш столик девушек пошел самый смелый – Леандро – он потом встречался с подругой Марины.

— Самое интересное началось за столиком, — Марина смеется. – Они – ни бе ни ме по-английски и по-русски, а мы не знаем ни слова по-португальски. Начали объясняться жестами, на пальцах – кое-как друг друга поняли. А вечером Жан взял английский словарик и написал мне эсэмэску: «Марина, ты мне понравилась! Давай встретимся еще». Я ответила: «Жан, ты мне тоже очень понравился, но у меня – билеты на руках: три недели учебы в Лондоне…». А Жан в ответ: «Ну, тогда я напишу тебе через три недели!». И через три недели — только я приехала в Москве из аэропорта домой – мне пришла эсэмэска от Жана…

ПОЕХАЛ ИГРАТЬ – А САМ ЖЕНИЛСЯ

— Когда понял, что все эти три недели жду Марину, я себе сказал: «Та-а-к… Что-то со мной произошло!» — Жан смеется. – Когда подписал первый русский контракт, я страдал: «В России так холодно, и я никогда раньше не бывал в этой стране». А мой близкий друг мне на это сказал: «Ничего страшного! Может быть, ты найдешь себе там девушку?». «Сомневаюсь, — говорю. – Я же туда играть еду, а не девушек искать!». И вдруг я звоню другу, который за это время уже уехал из Бразилии работать в Майами, и рассказываю ему: «У меня русская невеста – недавно у нас состоялась помолвка!». Он рассмеялся: «Ну? А что я тебе говорил, дружище? Ты не только девушку себе в России нашел, но еще и претендуешь на ней жениться?».

НА СВИДАНИЯ – СО СЛОВАРИКОМ

— На встречи со мной Жан приходил с английским словариком, — вспоминает Марина. – Хочет что-то сказать – открывает словарь, находит нужные слова и читает.

— На первом свидании мы просидели вдвоем четыре часа – и я не понял почти ничего. А сегодня мы уже пять лет вместе! – Жан расплывается в улыбке. В двух этих фразах – весь его бразильский менталитет.

— Видишь, как все просто у человека? – подмигивает мне Марина. – У меня был идеальный английский – и я обучила Жана. Три года только на английском общались. А когда переехали в Бразилию, я за четыре месяца выучила португальский – и теперь на португальском говорим. Наконец и до русского очередь дошла. Я ему говорю: «Жан, дома не надо по-португальски, давай на русском: вот это – «вилка», это – «ложка», это – «тарелка»!». (Супруг, заслышав знакомые слова, улыбается). Понимает, – одобрительно отмечает Марина. – Месяца через четыре заговорит!

А пока говорит Марина, Жан не сводит с жены глаз.

— Ну, вот! Сейчас начну стесняться – и ничего не смогу рассказать!

На этих словах с шутливо понуренной головой «o amor» («любимый». – Прим. ред.) отсылается обратно в комнату – играть на приставке. Но, под предлогом «…заглянуть в холодильник», он то и дело мелькает на кухне. И, задерживая свой взгляд на «сплетницах», вздыхает по-русски:

– Ай-ай-ай… Девушки… Да-а…

ЛЮБОВЬ ИЛИ АРХИТЕКТУРНЫЙ ИНСТИТУТ?

— Когда мы с Жаном познакомились, мне было шестнадцать и моя мама была против. Отличница, школа с золотой медалью, впереди поступление в архитектурный институт – и тут появился какой-то футболист, бразилец, «девочку сбивает с толку!». Мама сказала: «Это неприлично! Домой все время твои подружки звонят, а ты у Жана. Что мне им отвечать?». А я и говорю: «Мама! Отвечай всем, что у нас – любовь!». А через полгода Жан сказал: «Марина! Что ты все время туда-сюда мотаешься? Давай я поговорю с твоей мамой…». Я взяла маму – и мы пошли втроем с Жаном в рыбный ресторан. Тут он уже кое-что говорил по-английски – и за один вечер мама в него влюбилась. После того ужина я собрала вещи и переехала жить к Жану.

…А через полтора года Жан купил мне кольцо с бриллиантами и сказал: «Марин, давай будем женихом и невестой!».

Если бы кто-то сказал мне пять лет назад, до знакомства с Жаном, что я влюблюсь в бразильца, брошу институт и уеду жить к нему, я бы сказала: «Вы сошли с ума!». А когда влюбилась, поняла, что семья для меня важней, чем карьера. На третий год совместной жизни Жан пришел домой: «У меня контракт в Бразилии…» — и я ответила: «Ну, поехали!». А маме я сказала: «Я знаю: если брошу институт и уеду с Жаном – я буду счастливой. А если останусь – стану архитектором, но буду жить здесь одна без своего любимого». И сейчас я счастлива: мы поженились и хотим детишек.

В кухню заглядывает Жан:

— Гачинья («кошечка» на португальском. – Прим. ред.), я хочу двух детей: одного – русского, второго – бразильца.

Я ТУДА КАК В РАЙ ПОПАЛА

— В Бразилии – живешь и радуешься. В 2004-м я туда впервые приехала – и как в рай попала: тепло, хорошо, солнышко светит. Родина Жана – город Сальвадор – место, где зародилась Бразилия: там столбик термометра ниже 25 градусов не опускается! Там у Жана мама и папа, две сестры с детьми и мужьями, десять теть, десять дядь… – и ну-ка, они все не видели его год! Когда мы приехали в дом, они поджидали нас, наготовив мяса. Все заметили в Жане перемену и обрадовались: «Он под твоим влиянием стал таким ответственным и серьезным!». Когда он жил в Москве один, у него в квартире был бардак: диски разбросаны на полу, бутсы вперемешку с травой валяются в углу.

Его мама мне поведала: «В детстве Жан был ужасным сорванцом! Мы жили бедно, и купить сыну кроссовки у нас не было денег, а он с семи лет днями пропадал на улице, гоняя в футбол. Сбивал себе в кровь ноги, но все равно бежал – а я дергала его за уши, чтоб он шел учить уроки. Жан был грозой района: мячами разбивал всем стекла – и вся улица его ненавидела! Ему по сей день, когда он приезжает в Сальвадор, напоминают: «Помнишь, как ты тут безобразничал?».

ЭТОТ ПРАЗДНИК БЕЗ КОНЦА

— В отпуске мы вместе с семьей Жана ходили на пляж. Все женщины – в бикини, которые еле прикрывают сокровенные места. Но в Бразилии тетеньки в 55 лет ходят на дискотеки в суперкоротких юбках и на высоченных каблучищах! Бразилия – это страна с очень веселыми и радушными людьми. Все готовы тебе помочь! С вопросом «как пройти?» я подошла к незнакомой женщине, а она взяла меня за руку: «Пойдем» — и повела, хотя ей самой надо было идти в другую сторону. По футболу там сходят с ума все! «Маракана» (легендарный стадион. – Прим. ред.) переполнен, и его сиденья вибрируют, потому что на трибунах все свистят, прыгают и танцуют. Если основной цвет команды – голубой, то абсолютно все – в голубых футболках. Сплошное сумасшествие! Я до встречи с Жаном «знала» только Роналдо и Бекхэма. И когда он сказал, что он футболист, первая моя мысль была: «Фу, как несерьезно!». Жан мне что-то увлеченно начал об игре рассказывать, а я ему и говорю: «Ну, я футбол… не очень люблю». Он округлил глаза: скажи он любой бразильянке, что он – футболист, она б сразу его была!

Мы, русские, все усложняем, а бразильцы на все смотрят проще. Очень любят отдыхать! Без конца какие-то праздники – и все такие незначительные и несерьезные, что я даже названия ни одного не запомнила. Жан мне сообщает: «Я три дня не работаю». – «А почему ты не работаешь?». – «Да я не знаю – какой-то праздник…». Кроме 8 Марта отмечается еще День мамы, День папы и, кажется, всех родственников, которые только существуют в природе (смеется). Если бразильцы гуляют – то они гуляют с зари до глубокой ночи. Это значит, надо назвать кучу друзей, с утра начать пить пиво (оно легкое, поэтому пьется, как компот!), жарить мясо шурраско и включить на полную катушку самбу. У них там все кипит-идет. И все аэропорты всегда переполнены: бразильцы обожают летать по Бразилии. А карнавал – это чудо: ярко, красиво, полуголые девушки, мужчины, все танцуют. Меня сестра Жана научила танцевать самбу. Это легко!

МОИ ДРУЗЬЯ ЧУТЬ С УМА НЕ СОШЛИ

— В 2007-м, когда улетали в Бразилию, не думали, что через два года еще вернемся в Россию. Я набрала сувениров маме Жана: русские шоколадные конфеты, зефир, самовар с хохломской росписью и матрешек. Его семья собралась вечером в гостиной – и каждый раз, когда я открывала матрешку и доставала оттуда матрешечку поменьше, они в один голос воклицали: «А-ах!». Я вытаскиваю матрешку еще меньше – они хором: «А-ах!».

В Бразилии Жан сказал: «Давай сыграем свадьбу с венчанием!». И я начала готовиться: сама нарисовала ювелиру свадебные сережки и кольца для себя и Жана, заказала портнихе платье. Свадьба была в специальном салоне. И расписали нас после венчания там же – прямо на алтаре. Мы сделали свадьбу в американском стиле: пять моих подружек в желтых платьях и пятеро его друзей в черных костюмах. Я себя заранее настроила: плакать – не буду! Но все мои подружки рыдали. Вечеринка была до пяти утра. Моим друзьям после заснеженной Москвы Сальвадор показался раем: солнце, пальмы. Чуть с ума не сошли…

В тот же год я занималась еще и ремонтом нашей квартиры в Рио. В Бразилии у Жана было по две игры в неделю, и часто за два дня до матча их уже оставляли на базе. Вот в это время я и моталась туда-сюда: три часа на самолете от Порту-Алегри, где Жан играл за «Гремио», до Сальвадора, где будет свадьба, и два с половиной – до Рио, где шел ремонт. В Бразилии совсем другой стиль квартир. Заходишь в дом – и сразу попадаешь в зал. У меня мама вошла: «А разуться? А раздеться? А коридор где?». Я говорю: «Мам, тут коридор не нужен. Разуваться в домах не принято, а раздеваться – не приходится, потому что снимать с себя нечего.

СЕМЕЙНЫЙ ПОРТРЕТ

— Когда мы уезжали из Бразилии, я Жану предложила: «Ну что я буду беготней заниматься? Ты давай езжай срочно. А я все вещи не спеша упакую – и приеду». – «Нет, поехали вместе!». Он любит, чтобы мы всюду были, как два прилепленных друг к другу клещика! Дома не бывает такого, чтоб он сидел в одной комнате, а я в другой. Даже когда он идет мыться в ванную, я там около него где-нибудь сижу, а когда я чищу зубы, он в ванной возле стенки ходит.

Бриллианты, шубы, машины… Я себя чувствую, как принцесса: человек на все ради меня готов. Он живет мной, а я – им. В Сальвадоре, в доме у мамы Жана, прямо в зале висит его огромный портрет – метр на метр! Это был сюрприз – я рисовала его по фотографии. Мой подарок Жану на двухлетие нашей совместной жизни. У нас в тот момент своей квартиры не было – и Жан отвез портрет в родной дом к маме. И теперь они хотят, чтоб я нарисовала их семейный портрет!

К плите я в доме никого не подпускаю! Свекровь научила меня готовить их бразильское национальное блюдо – фасоль (фейжоада. – Прим. ред.), но любимое блюдо Жана – это русский борщ! А еще он обожает сырники и каши – манную, овсяную – я ему сварю, он огромную тарелищу с утра навернет и идет на работу счастли-и-ивый! Но, главное, я отучила его от кофе: он, когда приехал в Россию, только кофе пил. А я ему сказала: «Все, Жан! От него желтеют зубы и здоровье портится. Давай-ка ты пей чаек зеленый!». И он так пристрастился – один чай теперь пьет.

СНЕГ «ПОД РАЗВЛЕЧЕНИЯ»

— Летом мы ездим в подмосковный загородный дом к моим родителям, где Жан парится в бане березовым веником. Муж не пьет, но однажды мой отчим напоил его – и Жан мне потом сказал: «Господи! Я чуть копыта не отбросил!». Все, что русскому хорошо, бразильцу – смерть. Я однажды зимой пыталась научить его кататься на сноуборде. Я им занимаюсь давно, а Жану мы взяли напрокат и доску, и ботинки. Он такой смешной, говорит мне: «Да что тут сложного? Я сейчас встану на эту доску – и поеду!». Я говорю: «Ну, показывай!». Так он весь день просидел на попе на горе! Боялся. Немножко съедет – и опять сел. Но атмосфера ему понравилась – и в кафешке он потом с удовольствием посидел: на морозе такой аппетит нагулял! Но когда снег и холодно – просто выйти на улицу без «развлекухи» Жану тяжело.

ОДИН ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

— В знак любви у нас на руках – одинаковые татуировки с нашими инициалами «M» и «J». Я сделала тату первой, а Жан, когда увидел, сказал: «Я хочу такую же!». Наши дни рождения мы празднуем в одну ночь – с восемнадцатого на девятнадцатое ноября, потому что Жан родился 18-го, а я – на следующий день. А еще у нас есть свой язык, который понятен только Жану и мне. Например, в английском – собака – это «dog», а в португальском – когда к слову добавляется концовка -inha – это означает что-то маленькое. Так, «копу» — это чашка, а «копинья» — это уже чашечка. Поэтому маленькая собачка у нас с Жаном – и «догинья», и «собакинья». Друзья нас слушают и половину слов не могут понять (смеется). Когда Жан закончит играть, думаю, мы уедем жить в Рио. Там и деткам будет где разгуляться: пляж, море. Хотя… самое главное – что мы вместе. А все остальное – это только география!