Наш человек Лев Иванович. Размышления вдогонку ко вчерашнему юбилею великого вратаря

ФУТБОЛ. ПОСЛЕСЛОВИЕ К ЮБИЛЕЮ
ПАС ОТ ВАСИЛИЯ УТКИНА

Вчера всенародно праздновали 80-летие со дня рождения голкипера «Динамо» и сборной СССР, чемпиона Олимпиады и Европы, обладателя «Золотого мяча» Льва Яшина.

ЧТО МНЕ ЯШИН? КТО МНЕ ЯШИН?

Я никогда не видел, как Яшин играет. Хроника и купленный давным-давно, еще на видеокассете, матч столетия английского футбола не в счет. Так мы смотрим кино, а не спорт. И Яшина любят и помнят именно как спортсмена, а не как артиста.

А мне все это взять неоткуда.

Яшин умер в шестьдесят – в возрасте, до которого мне еще надо дожить, конечно, но который я все-таки к себе вполне в состоянии примерить. Черт! Я не хочу в шестьдесят. Рано! А впрочем, не мне решать.

Может быть, мы сами себя как-то накручиваем, что вот, мол, был у нас Яшин? И еще Гагарин. И больше практически никого, кого бы знал весь мир, кроме Джо Сталина. Ну, а предыдущим был уже Лев Толстой. Это же довольно-таки по-нашему! У своего любимого автора, Игоря Свинаренко, я вычитал когда-то (это не авторская была мысль, а один из персонажей в диалоге говорил), что нас, русских, как и всех, впрочем, никто не любит. Но нам важно, чтобы все-таки любили, и мы себе в этом не признаемся…

Странная мысль, и я с ней не согласен, но вот думается и думается по этому поводу. Сидит таким провоцирующим витамином в мозгу.

ЯШИНА ХОТЕЛОСЬ ЗАЩИЩАТЬ

Почему я задаюсь этими вопросами о Яшине? Потому что он почему-то для меня все-таки очень много значит. Например – не хочу сейчас обсуждать ту историю, она мне нужна для описания последствий – когда я узнал об оскорбляющем память Яшина баннере где-то на футболе, мне стало тоскливо. Захотелось сделать что-то наоборот. Защитить захотелось. И я не нахожу разумного объяснения этому желанию.

Я никогда не видел Яшина, не разговаривал с ним, не слышал его мнения по вопросам, которые меня волнуют. Мне было 18 лет, когда он умер от гангренозного осложнения, и у нас не было ни одной общей темы для диалога на расстоянии. В футбол он уже не играл.

Может быть, вот тут в чем дело. Как-то давно заметил я, что, какого знатока футбола ни спроси, кто величайший игрок в мире, – есть странная закономерность. Это будет игрок из юности того, кого вы спросите.

Если учесть, что ваш воображаемый собеседник – настоящий футбольный знаток, то это удивительно. Вот мой дядя, всю жизнь так или иначе серьезно занимавшийся футболом, часто рассказывал мне про Эйсебио. Дяде тогда еще не исполнилось тридцати лет, и чемпионат мира в Англии был первым, телевизионно показанным в СССР более или менее полно. То есть Эйсебио был для него первым могучим футбольным впечатлением. По силе сигнала, в первую очередь, несопоставимым с прежними. А последующие ему уступали.

И так повсеместно. А ведь с годами любой знаток впечатлениями все богаче, да и понимать он начинает со временем больше. Слепому видно, что в этом замешана любовь, в общем. А с мыслью, что Лев Яшин – лучший вратарь всех времен, мы вступали каждый в свое футбольное детство, когда такие вещи еще принимались на веру. Но, с другой стороны, мало ли легенд впиталось в подкорку аналогичным образом? А Яшин один.

ВЕЛИКИЙ, НЕБОГАТЫЙ, БОЛЬШОЙ…

Разгадка отыскивается просто. Когда переберешь все ключи, она оказывается на поверхности. Только пожелай, только захоти, только вгрызись, узнай. Разгадка в том, что копошиться надо вовсе не в своих чувствах, а в фигуре Яшина. Преодолев толстый (а иначе с личностями подобного масштаба не бывает) слой формальных воспоминаний, орденозвякающих здравиц и некрологов, наведя резкость на старые фотографии, вы понимаете, что перед вами тот самый простой русский человек.

В том смысле, в котором это словосочетание может произнести любой. В смысле, лишенном закомплексованных противопоставлений, желаний быть лучше или хуже других, нерусских. Образец. Не в смысле бронзового на пьедестале, а вот как раз в земном понимании этого. Не памятник, а пример.

Великий, а не гордый. Небогатый, а не жадный. Большой, обязательно с большими руками, чтобы делать какую-то очень мужскую работу, чтобы обнимать жену крепко-крепко, чтобы пожать «пять» при встрече. Умный, но не лукавый. Добрый. Сильный, но и беззащитный – по-мужски беззащитный, перед обстоятельствами.

Наш человек был Лев Иванович. Тот «наш», какими нам, увы, не быть, но как-то даже не завидно, что мы хуже и тиражнее. В случае с Яшиным это не уязвляет. Зато как хочется оказаться хоть на мгновение рядом с ним — живым…