Бывший форвард ташкентского «Пахтакора», а ныне главный режиссер театра – о рождении пьесы «Переигровка»
Бывший форвард ташкентского «Пахтакора», а ныне главный режиссер театра – о рождении пьесы «Переигровка».
– Известно, Владимир Борисович,
что идею пьесы Илье Казакову подсказали именно вы…
– Мы с Ильей старые друзья.
Когда-то я играл на правом краю нападения в молодежной команде ташкентского «Пахтакора».
В Москве, зная мое футбольное прошлое, часто приглашали в разные спортивные программы.
Там мы с Ильей встретились и подружились. Вначале он дал мне почитать свои
прозаические рассказы, затем книгу о спорте «Настоящая сборная, или Феномен
Хиддинка». Однажды я предложил: Илюша, а почему бы тебе не написать пьесу? Он очень удивился… Тогда я подумал,
что наш разговор так и останется разговором. Но вдруг выясняется, что он сел и пишет.
– То есть сыграл с листа.
– Именно. Первый вариант пьесы был
вдвое больше нынешнего. Язык замечательный, ситуации очень интересные, но
не хватало театра. Мы пригласили на помощь инсценировщика – театроведа Юлию Маринову.
Она и помогла придать пьесе театральную форму. Обсуждалось много названий, но мне
понравилось последнее. Оно короткое и многое говорит о смысле пьесы. «Переигровка».
Самому поставить ее у меня не сложилось, я был занят, делал спектакль «Отелло».
Пришлось приглашать режиссера из Гомеля, также неравнодушного к футболу Григория
Гольдмана.
– С кем из известных футболистов
вам приходилось выходить на поле?
– Я играл с Михаилом Аном, Володей Федоровым, Васей Хадзипанагисом. Это были удивительные времена. А
потом была гибель команды. Хорошо помню плачущий Ташкент, я тогда уже жил в Москве,
прилетел и впервые увидел, как плакал весь город. Потому что футбольный «Пахтакор»
в то время был не просто любимой командой города. Во времена всеобщей закрытости
это было какое-то доказательство собственного существования. Можно было сказать
стране и миру: «Мы существуем. И таланты наши не провинциальные. И вот эта надежда…».
«Пахтакор» в первенстве Советского Союза шел тогда на шестом месте. Это ведь
немалое дело – идти на шестом месте среди тбилисцев, минчан, киевлян, москвичей.
Все это сознавали, и вдруг все исчезло, испарилось, погибло и никогда более
не восстановилось.
– А сейчас какой команде симпатизируете?
– Нет такой. Я не могу сегодня
найти команду с немыслимыми индивидуальностями, которые были раньше. Ну как
можно было не болеть за «Торпедо» где играли Стрельцов и Гершкович, Иванов и Воронин? Как было не восхищаться московским «Динамо» с блистательным
Игорем Численко? Сейчас даже в сборной России все друг на друга немножко похожи.
Признаюсь, я немного тоскую по чемпионату СССР. Потому что спутать тбилисцев с минчанами
было невозможно. Киевлян с москвичами? Невозможно! Все другое! Даже бегают по-другому,
дышат по-другому. Думают по-другому. Как можно было перепутать Лобановского с Бесковым? Дон Кихота
с Санчо Пансой?
Я хорошо помню, как Валерий Воронин, забив гол, бежал к судье и объяснял, что гол был забит из положения «вне игры». В футбол нужно играть джентльменам. Может, у меня наивная и несовременная точка зрения. Но хотелось бы и благородства. И когда я в свое время увидел, как Марадона публично всех обманул, забив знаменитый гол рукой, а затем и попытался оправдаться… Для меня это отвратительно. Бог не фраер, как говорится. И к аргентинцу не могло все это не вернуться проблемами в жизни.
В современном футболе я не вижу интеллигентов. Во времена Валерия Воронина или Валентина Иванова я видел, что играют люди мыслящие, способные на парадоксальные решения, склонные к неожиданности, эксцентризму, понимающие дух футбола и игру как вид искусства. Сейчас в российских командах я вижу обыкновенных технарей, которые отчаянно вопят и симулируют, и думаю: что это за футбол? Зачем за него болеть?
Илья Казаков о своей пьесе: Что чувствую? Удивление, что есть спектакль
Театр замахнулся на Илью нашего Казакова
В Хабаровске состоялась премьера первой в России пьесы о футболе
