«Я мог и ответить, не был паинькой!» Не стало Алексея Парамонова

В ночь на пятницу в Москве в возрасте 93 лет ушел из жизни Алексей Парамонов. С конца июля ветеран находился в пансионате, когда его здоровье резко ухудшилось. «Советский спорт» соболезнует родным и близким легендарного футболиста и вспоминает интервью 2015 года.

*****

21 февраля олимпийскому чемпиону Мельбурна-1956, заслуженному спартаковцу исполнится 90 лет. По такому случаю «ССФ» вместе с юбиляром вспомнил его богатую на события футбольную (и не только) жизнь.

«ЕДИНСТВЕННОГО ЛЕКАЛЬЩИКА ЗАБИРАЮТ!»

– Началось все, Алексей Александрович, как у всех, со двора?
– Был пустырь в Лефортове – там мы, ребята нашей Сторожевой улицы, и бегали. Ворот не было – ставили кирпичи. Помню, мама мне купила бутсы. Начал набивать шипы, а гвозди все гнутся и гнутся! Я не знал, что сначала надо эти кожаные кружки намочить. Кое-как забил, вышел на площадку, и они у меня все отвалились! (Смеется.)

Летом 1941 года на стадионе «Старт» увидел объявление: 22 июня будет набор в детскую команду. Приготовил маечку, гетры, бутсы, но вдруг в 12 часов по радио выступает Молотов: война…

Нашу школу сразу превратили в военкомат. Брата забрали. А я пошел устраиваться на авиационный завод, но там такое столпотворение! Потом брата отпустили, потому что он был слесарь – лекальщик высокого класса, и он устроил меня к себе – на ЗДС, завод деревообрабатывающих станков на Почтовой улице. Его сразу перепрофилировали – мы собирали минометы М-50. Каждую неделю приезжала какая-то шишка: «Немцы под Москвой! Давайте, ребята!». Помню, однажды была бомбежка, и я от метро «Сокольники» до «Библиотеки Ленина» шел пешком по тоннелю. Только пришел – тревога закончилась! (Смеется.)

– 16 октября – паника в Москве…
– Нам тогда выдали зарплату за три месяца вперед. Потом сказали ломать станки. Хотя как их сломаешь – они же железные! Стекла били. Где-то грабили магазины. Это просто чудо, что немцы в Москву не вошли.

Потом меня с братом перевели на 152‑й завод – там делали приборы для подводных лодок. Я работал учеником слесаря-лекальщика, пока моего наставника не забрали в армию. Дали мне пятерых ребят лет по 12–13, хотя я сам еще молоток как следует держать не мог. Работали по 36 часов!

– В 1943‑м наступил призывной возраст…
– Получил повестку, сообщил начальнику цеха – тот пошел к директору: «Чуть ли не единственного лекальщика забирают!». Мне дали на заводе пакет с пятью сургучными печатями: «Поезжай в военкомат, в пятое окно отдашь». Там лейтенант взял пакет: «Да, парень, повезло тебе». Отдал мне документы, и я поехал обратно на завод. Работал там до конца войны.

«РОДСТВЕННИК» ТАРАСОВА

– Когда футбол в Москву вернулся?
– Первенство города возобновилось в 1943‑м. У меня был друг Володя Кузнецов, вместе на заводе работали. Узнаю однажды, что он в пять часов смену заканчивает. «Я, – говорит, – в футбол играю за «Строитель», и меня отпускают». – «А мне нельзя?» – «Давай попробуем!» Я взял справку на заводе, причем девчонки-паспортистки написали, что я на год младше (поэтому в 19 лет играл за 18‑летних). А на «Строителе» взял справку для начальника цеха. И меня начали отпускать на три часа раньше.

Пришел на первую тренировку, тренер Виктор Сухарев: «На каком месте играешь?» – «Нападающий». – «Тогда становись в ворота!» Оказалось, вратарь опоздал на полчаса. На первую игру меня не поставили, а во второй – против «Мясокомбината» – вышел в поле, мы выиграли 3:0, и я забил все три мяча.

– Наверное, и в мыслях не было, что станете профессионалом?
– Нет, конечно! Но потом поступил в институт физкультуры в Малаховке. Там преподавательницей была Галина Иосифовна Мезина – сестра жены Анатолия Тарасова. Тот тренировал ВВС, который в 1946 году вышел в высшую лигу, и надо было создавать дубль.

Новости | Алексей Парамонов: Раньше в «Спартаке» тренеров снимали и за второе место

Мезина сказала: «Анатолий! У меня есть Кузнецов и Парамонов – хорошие гимнасты, баскетболисты и в футбол здорово играют за команду техникума». Он: «Да что ты понимаешь в футболе!». Но потом согласился: «Пусть приходят!».

Пришли мы в Академию имени Жуковского – в спортивный зал, и оказалось, что физически готовы лучше мастеров! А в феврале Тарасов говорит: «Мы летим на сборы в Польшу – в Легницу, там наша воинская часть. Если техникум отпустит – давайте с нами».

Это был мой первый полет. Летели на грузопассажирском самолете, и меня начало мутить. В центре лежал брезент, которым самолет накрывали – я лег на него, закрылся и только на часы смотрел – когда же посадка!

– Считается, что тренировки у Тарасова – верх жесткости.
– Он очень любил кроссы. Встанет где-нибудь на горке и смотрит: бежим мы или идем. Людей было на три состава – 40 человек, надо было отобрать два. Я сначала играл в третьем составе, потом перевели во второй, а перед самым вылетом поставили в первый.

Первый матч чемпионата в Тбилиси я провел в запасе – проиграли 0:1. Летим на следующую игру в Сталинград. Город весь разбит! После тренировки Анатолий Владимирович подходит: «Если завтра поставлю тебя против «Трактора»?» – «Буду рад!» И выпустил меня центральным нападающим!

В воротах у них Ермасов – под два метра. Ветер страшный! Остается минут пять до конца тайма, мяч у меня на ноге, до ворот метров тридцать, я взял и ударил с носка – почти в «девятку»! Едва начался второй тайм – 1:1. Потом забивает Юра Тарасов – брат Анатолия Владимировича (он в 1950‑м, когда играл за хоккейный ВВС, разбился со всей командой, когда летели в Свердловск). Минут за пятнадцать до конца они снова сравнивают, и вдруг зрители выбегают на поле – и начинается драка. Наш центральный защитник Борис Кулагин, будущий знаменитый тренер по хоккею, хватает палку (она за воротами лежала – ею перекладину подпирали, чтобы не провисала) и начинает размахивать: не подходи! И нам засчитали поражение…

В следующем матче выиграли у «Зенита» на «Сталинце» – 3:1, я снова забил. После матча начальник политуправления вручил всем по автоматической винтовке. Я свою так и не вытаскивал из чехла – положил на антресоли в кухне.

А потом вдруг Тарасова сняли. Василий Сталин освободил его за слишком независимый характер. Новый тренер Капелькин привел с собой человек восемь. Значит, надо кого-то отчислять. Выбор пал на меня…

Через месяц спросил у начальника команды: «Почему?» – «Кто-то сказал Сталину, что ты – родственник Тарасова. Василий взвился: «Родственник Тарасова мне не нужен!»

«ВСЕ «ДЕСЯТКИ» – МОИ!»

– Вы недолго были без команды.
– Через две недели звонок от Николая Озерова. Хотя мы не были знакомы. «Алексей, не хочешь поиграть за «Спартак»?» – «Да кто же этого не хочет!». Утром Озеров повел меня к Кузину – председателю московского совета «Спартака», тот позвонил тренеру Вольрату, я приехал в Тарасовку, минут десять поработал с мячом, а вечером уже тренировался с основой.

– В «Спартаке» вы стали играть полузащитника.
– Скажу честно – было обидно, все-таки 13–15 мячей за сезон забивал. Сейчас-то 5–6 забьют – и считаются героями.

– Выходили в паре с Нетто, тот вроде тяготел к атаке, а вам приходилось отрабатывать.
– В какие-то моменты действительно приходилось Игоря выручать, когда он увлекался.

– Он на вас не орал во время матчей?
– Ни разу! А вот Сальникову и Ильину доставалось.

– Забивать – особый дар, но и отбирать мяч – тоже.
– А ведь тогда играли персонально, и все «десятки» – мои! Пушкаш, Суарес, Вальтер из сборной Германии… Тут нужно иметь предвидение. И хитрость. Ты посмотрел в одну сторону, сделал вид, что ждешь паса туда, соперник делает передачу в другую сторону, а ты тут как тут! Сейчас ведь совсем не умеют мяч перехватывать. Когда Бубнов дает раскладки ТТД – перехватов почти нет.

СО СКАКАЛКОЙ ПО НАБЕРЕЖНОЙ

– Первая зарплата в футболе…
– В 1947 году в «Строителе» – 800 рублей. Получил деньги, встречаю на «Динамо» тренера Виктора Сухарева и судью Михаила Белянинова. «Пошли, отметим!» Оба были любителями этого дела. Пошли в кафе. А я никогда до этого водки не пил: «По сто пятьдесят или по двести?». Смеются: «Ты что, не знаешь, что в стакан только сто пятьдесят входит?».

Был у меня еще один забавный случай, с выпивкой связанный. Возвращались домой с Олимпиады и прямо в поезде встречали Новый год. Мы с Сальниковым пошли к ватерполистам – из первого вагона в седьмой. Я нес бутылку портвейна. Идем, все нас приглашают: «А, футболисты! Давай!». Мы же – чемпионы! В итоге, когда пришли к ватерполистам, я встал между лежанками, взял эту бутылку и… вылил себе на голову. Окосел! Обратно меня на руках тащили, я ботинок потерял… А утром встал – волосы дыбом от этого вина!

– Первая машина…
– Списанная с такси «Победа». Там все надо было менять, но стоила всего 500 рублей. Машинами распоряжался Александр Петрович Старостин. Я к нему пришел, он дал наряд, и я поехал выбирать – они стояли на территории церкви в Одинцове. Потом я отдал эту машину в покраску. И они покрасили все – даже стекла! «Вы что сделали, ребята?!». Опять пошел к Александру Петровичу – он помог купить новый кузов и еще дал комплект шин. И у меня стала почти новая машина (смеется).

– Говорят, у вас за карьеру не было ни одной травмы.
– Так и есть. По здоровью не пропустил ни одной игры! Я ведь в школе еще и гимнастикой занимался – пригодилось. Потом много работал самостоятельно, чтобы укрепить мышцы. Когда в ВВС играл, прыгал со скакалкой по набережной – сначала стеснялся, потом плюнул на зевак. Перед тренировками делал дополнительную разминку.

– В ту пору среди защитников хватало костоломов.
– Я мог и ответить, не был паинькой! В 1957‑м играли в Италии против «Фиорентины». Их нападающий Монтуори швырнул мне мяч в лицо. Хотел ему ответить, но ребята: «Леха, не трогай!». Потом газеты написали о благородстве советского футболиста...

«СТАРОСТИН НА ПРОЩАНИЕ ДАЖЕ РУКИ НЕ ПОЖАЛ»

– Расставание со «Спартаком»…
– В августе 1959 года после тренировки Николай Петрович Старостин зашел ко мне в комнату вместе с Никитой Павловичем Симоняном и зачитал текст: «Президиум российского «Спартака» принял решение освободить из команды Алексея Парамонова». Даже руки не пожал, не сказал спасибо за двенадцать лет служению «Спартаку»! Ну, собери команду, объяви, чтобы все знали… Культурный человек, столько всего пережил – и так поступить… Мне потом сказали, что до Николая Петровича дошла информация – якобы я претендую на его место начальника команды. Хотя я даже не думал об этом!

– Тяжелый удар?
– А вы как думаете? Зарплата была 2500, тут же снизили до восьмисот… Хорошо, позвонил Андрей Петрович Старостин: «Алексей, как живешь? Заходи ко мне!» – «Зайду как-нибудь». – «Что значит «как-нибудь»? Завтра в девять!». Пришел. Андрей Петрович: «Чем занят?» – «Да вот за ветеранов играю…» – «В федерации футбола не хочешь работать?». Я сразу дал согласие.

Когда я пришел, в федерации было 13 человек. А сейчас двести! Многие друг друга даже не знают!

– Чем сейчас занимаетесь, Алексей Александрович?
– Президент комитета ветеранов футбола России. Уже 14‑й год ежемесячно проводим турнир «Негаснущие звезды» – шесть московских команд и команда арбитров. В конце года подводим итоги. Вот только проблема: пресса почти не уделяет внимания ни нашему турниру, ни ветеранам вообще…