Несгибаемый. Колонка Евгения Дзичковского
«О матерях можно рассказывать бесконечно» – так начинается одна из главок «Сказок об Италии» Максима Горького. Далек от сопоставления 60‑летнего юбиляра, героя этой заметки, с матерями. И уж тем более автора с Горьким. Но к Николаю Толстых сентенция применима в немалом объеме. О нем можно рассказывать значительное количество времени.
Для начала Толстых достаточно просто видеть. Ему не может быть шестьдесят. Человеку, прошедшему через несколько личных трагедий и кипящему так, что Ключевская сопка кажется ординарной кастрюлей, – тем более. Жизнь сберегла Толстых в 40‑летней огурцовой поре. А ему шестьдесят.
Толстых считают жестким. А он сомневающийся. Долгие годы живет в агрессивной среде, но не отчуждает недругов даже тогда, когда с ними становится совсем ясно.
Толстых, помнится, административно выкурили из футбола. И после выраженного в прошлом году недоверия ждали ответных выпадов. Соратники советовали ему жертвенно «завалить» Капелло, поувольнять «пятую колонну», вскрыть хотя бы первый мешок с компроматом.
Не дождались. Никто не был уволен или посажен. Он проиграл конференцию и освободил кабинет президента РФС. Недруги остались.
Личной машине Толстых всегда предпочитал метро и маршрутку. У него два потрепанных телефона, летящих порой на стол для пущей аргументации. Он разговаривает о работе языком не просто улиц, а неблагополучных улиц. Но способен выстраивать сверхкружевные фразы, если нужно завернуть в них особенно емкую мысль.
Толстых обожает сладкое, в дополнение к десерту насыпая в кофе еще и сахар. Ресторанной еде гарантированно предпочтет «Крошку-картошку» и тамошние сэндвичи с рыбой, имеющие для прочих кирзовый вкус. Может выпить пару рюмок крепкого, как это было в Черногории со сливовицей, но только из уважения к принимающей стороне. Его напиток – белое вино. Толстых даже спорит так: проиграет – с него коньяк, выиграет – ему бутылка белого. При этом любые его кабинеты заставлены сумками-подарками с тем самым белым, про которое он забывает на годы.
Толстых время от времени просит журналистов не разрушать его имидж насупленного типа с отсутствующим чувством юмора. После чего выдает пару убойных историй и извергает фонтан смеха. «Это по-дружески, – предупреждает, снова прячась в скорлупу. – Не для публикации».
Толстых дико неуступчив в жизни, но за карьеру опорного полузащитника ни разу не удалялся с поля, получив лишь пять желтых карточек.
Однажды я спросил Толстых, как бы он охарактеризовал самого себя? «Руководитель, сделавший что-то полезное на определенном этапе, но вместе с тем не лишенный отдельных недостатков и слабостей», – был ответ.
Про Толстых хочется сказать, что он родился не в то время. Но это будет неправильно. Толстых никогда и ни под кого не прогибался. Даже под время.
С юбилеем, Николай Александрович!
