Пица для Билла. Семь посланий тренеру сборной России Зинэтуле Билялетдинову от его односельчан

Хоккей

Главному тренеру нашей сборной посвящена запись в биографическом словаре «Нижегородские татары»: «Билялетдинов Зиннатулла Хайдар улы родился в Москве в семье переселенцев из села Пица». В этом селе каждый может показать, где жили Билялетдиновы. Они и сейчас там живут…

ЗОВ ЗЕМЛИ

– На языке татар «пица» значит «кроить». Четыреста лет назад нижегородские татары «выкроили» себе уголок в Сергачском районе области и основали село, – рассказывал мне по дороге Ринат Айсин, сын покойного председателя местного колхоза имени Нариманова. И детский приятель нашего тренера, который бьется сейчас в далеком Стокгольме за выход в финал чемпионата мира…

Ринат давно перебрался в райцентр, работает главврачом, живет в квартире с горячей водой и газом… но как приходят выходные – тянет в село. Он садится в машину и едет с женой и двумя сыновьями в Пицу. Самую дальнюю от райцентра деревню, в дом матери. Там в верхней комнате на стене висит лучшая картина мира – фотография его отца, стоящего на родной земле.

– А мы в Москве в Северном Бутове живем, – знакомлюсь в Пице с приехавшим сюда на лето добродушным Абдуллой Билялетдиновым (младшим братом отца Зинэтулы) и его приветливой женой Нуржиган апа. Родители тренера скончались, и в живых у него остались лишь дядя Абдулла да тетя Сания. – В Бутове лужайка – как поляна, и солнышко за дома скатывается…

Летом позапрошлого года в Пицу приехал Зинэтула. Двадцать три года не бывал на родине. Вышел летним вечером из дома тетки, встал на краю «горы» (оттуда вся Пица как на ладони) и долго смотрел на деревню. Вспоминал детство. Как каждое лето приезжал сюда, как играли в футбол на ровном поле возле колодца, ловили рыбу, ходили в лес, купались в пруду. Как помогал дяде возить с полей сено, а однажды вызвался съездить с ним ночью на пахоту.

Дядька потом жене рассказывал: «Едем-едем, пашем-пашем, племянник говорит: «Дядь, ты всю ночь, что ль, будешь пахать?». – «А как же?». И Зинэтула уснул на сиденье в дядькином тракторе. А еще в тот последний приезд вспоминали с Зинэтулой, как бабушка Хадича за проделки гоняла внуков валенком и они прятались, чтоб не заставляла таскать тяжелые ведра с водой. Зинэтула смотрел с «горы» на деревню – и не мог насмотреться. Подошла сестра Надиря (дочь Абдуллы), и Зинэтула сказал ей: «Не надышался бы, Надя, – как здесь хорошо! Нет больше нигде таких восходов с закатами... Я бы здесь дом построил – но кто будет жить?..»

МИШКА КОСОЛАПЫЙ

– Я думала, он уже какой-нибудь гордый стал, – тетя Нурсаня Жамаловна, жена покойного Тагира (еще один брат отца Зинэтулы), вспоминает ту летнюю встречу. – Он ведь какой богатый сейчас – а все равно что простой мальчик: в футболке ко мне приехал, в джинсах. Даже золото на себя не напялил. Одно серебряное кольцо на пальце – и все.

Дом Нурсани стоит на «горе». Когда вода в Пице иссякла – высох колодец, все с «горы» вниз пошли. Переносили дома. Нурсане тоже предложили – но она отказалась. И сейчас таскает воду по шестьсот метров фляжками. Чтоб одну баню истопить, кадушку заполнить, надо пройти с флягой 16 дорог туда и обратно. А если дожди – неделями не выйти за хлебом: без щебенки дорога – грязь, вниз не сойти…

– Я зимой с «горы» вниз спускаюсь, живу там у матери в маленьком доме. Тут ведь топить зимой три раза в день надо! С меня спросили 500 тысяч, чтобы протянуть линию, и еще сто – провести в дом газ. А у меня откуда? Я пенсию получаю 9 тысяч. Мне в деревне говорят: «Проси у Зинэтулы: для него это – раз плюнуть». Но как я могу попросить?! Ты не пиши это.

Но я все-таки пишу. Я знаю, что тренер любит тетку. Он когда-то таскал для нее из бабушкиного сундука мамины конфеты. Мама будущего великого хоккеиста Наймя Хамзиновна работала лаборанткой на московской фабрике «Красный Октябрь», возила свекрови «Мишек косолапых», та их прятала в сундук и выдавала детям по чуть-чуть – когда заскучают или заплачут. А Зинэтула своих любимых «мишек» из бабушкиного сундука воровал для тетки…

– А еще на летних каникулах у бабушки, – это уже дядя Абдулла вспомнил и засмеялся, – я водил Зинэтулу и его брата Зиннура в кино, они чуть моложе меня были. Тогда в клубе кино два раза в день показывали. Взрослым вечером – за двадцать копеек, детям после обеда – за пять, а одно яйцо стоило шесть копеек. Так мы у бабушки по яйцу своруем, в магазин сдадим – и в клуб. Кур было много… А потом бабушка заметила и пригрозила: «Я вам, парни, дам!». У нее, покойной, бывало, не забалуешь. А еще мы брали голову от дохлой коровы, привязывали к ней нитку с гайкой – и ставили на окно к соседскому старику. Сами в засаде сядем, за нитку дернем, гайка в стекло бьет, старик в окно выглянет, увидит голову, выскочит из дома – и в хату к матери: «Это только твои могли!». А однажды братья пришли домой за полночь, в темноте взяли с плиты одну из двух кастрюль и съели (дядя Абдулла засмеялся). А поутру выяснилось, что бабушка варила для кур…

РУССКАЯ БАБУШКА

– А бабушка-то ведь у нас русская, Анна Васильевна Хлынова. Молодой была, садилась на коня и сама пахала, одно время даже председательствовала. Ее все любили, похоронили достойно, дали ей мусульманское имя – Хадича. А дед Алтынбай, муж ее, все четыре года войны в разведке служил. Когда Днепр, говорил, форсировали, делали броды – там кровь текла человеческая. Рассказывал сыновьям, как долго не могли Мамаев курган взять, а потом немцы сбросили сверху бомбу – и от двух наших полков ничего не осталось; деда засыпало с головой, он несколько раз был контужен. А знаешь, как они с бабушкой познакомились? – тетя Нурсаня придвигается ко мне поближе и готова рассказывать до утра.

…Приезд корреспондента переполошил Пицу. Мы сидим втроем за столом, едим белый хлеб, конскую колбасу и чистим вареные яйца: я, тетя Нурсаня, оттрубившая в колхозе дояркой 37 лет, и ее 90‑летняя мать Зайдя, всю жизнь отпахавшая на тракторе: и в войну, и после войны, когда не было мужиков. «А вот, – показывают черно-белую фотографию, – отец Зинэтулы. Дядя Коля». – «Кто?!» – переспрашиваю. – «Дядя Коля, так его в Москве звали. Ну, Хайдар абзяй».

– Так вот, – возвращается к истории русской бабушки тетка Зинэтулы. – Ей было 17 лет. А парни из Пицы на лошадях все время ездили баловаться в соседний район, село Ветошкино. И Алтынбай украл ее! А у нее в Сергаче брат работал комиссаром, так она туда несколько лет не ездила. Один раз случайно поехала – и он навстречу! Думала, говорит, стрелять будет, у него пистолет всегда при себе. Но он ей только сказал: «Уехала – не позорь нас. Их веру взяла – с ней и умрешь!».

У бабушки Ани было десять детей – а во время тифа выжили только пятеро (в их числе отец будущего тренера). Когда Алтынбай на войну уехал, Анна ночью колоски воровать ходила. А за это на три года сажали… Но больше не дала умереть никому…

ПИСЬМО ДЕДУШКИ УМЯРА

Пица никуда не торопится. Поют соловьи. Лошадь пасет жеребенка, делая с ним круги на «горе». Над креслом нового председателя колхоза Сабера Магжанова висит на стене профиль Ленина. Старики навещают могилы (у татар женщинам ходить на кладбище – грех). Там (прямо рядом со старыми) стоят новые плиты, которые заказал для предков Зинэтула Билялетдинов, а в изголовьях – разноцветные «башказэк» («могильные деревья», деревянные столбики, напоминающие детские пирамидки). Черемуха, посаженная на могиле у дедушки Алтынбая еще в 62‑м, превратилась в огромное дерево. В двух мечетях, которым жертвовал деньги тренер, венчаются и крестят детей односельчане.
Семь семей при мне написали от руки маленькие письма знаменитому земляку (мы хотим вручить их ему на память): кто – пожелание, кто – обращение. Новый директор даже поставил колхозную печать. Но трогательнее всех написал при мне Зинэтуле 77‑летний старик Умяр Люкманов и подписался просто – Пенсионер (оказалось, бывший председатель сельсовета). Исписав листок, уже на самом краю старик вывел красивым почерком: «Приезжай, буду угощать медом».

Рыжего (так звали Билла пиценские: у него волосы были огненные, как у мамы) ждут домой всей деревней. «Рэхим итегез». «Добро пожаловать».

– Чем, – спрашиваю, – будете его занимать, если приедет?

– А чем-чем? – засмеялись. – Тут пить чай, кушать. Там – пить чай, кушать.

КАРТИНА МАСЛОМ. ДРЕВО ЗИНЭТУЛЫ

По просьбе вашего корреспондента земляки Билла попытались составить генеалогическое древо его семьи. Главную миссию взял на себя Рифат, зять дяди Абдуллы.

– Что я вам, Пикассо? – отшучивался зять, а сам мечтательно, с нетерпением уже глядел в бумагу, жал ручку в руке. За минуты, что я говорила с женщинами, у Рифата вырастает на листке… целый сад. «Нет, Рифат, – говорит тетка Надя, – надо одно дерево. Как дуб. Здоровый. Понимаешь?» – «Жалко, – говорю. – Такая картина вышла!». – «Ничего! Нарисует еще!».

Рифат нарисовал, но династия на нем не поместилась. Перечислили всех на пустом листке, я сбилась со счета. Только со стороны отца, сказали, 46 человек, и прадед был муллой…

---

Илья Никулин: Боялся, что Овечкин заболеет