Никита Крюков и Александр Панжинский: Нас не догонят!
СОБЫТИЕ ДНЯ. ВАНКУВЕР-2010
В ГОСТИНОЙ BOSCO
Можно было загадывать любое желание. И пусть сидел я не между тезками – соседа слева звали Никитой, а расположившегося по правую руку Александром – подобная мелочь не имела принципиального значения: я вез из олимпийского Уистлера в олимпийский же Ванкувер первого российского олимпийского чемпиона ХХI Игр Крюкова и первого нашего серебряного призера Панжинского. Точнее, выступал в роли сопровождающего ребят, сумевших подсластить пилюлю, которой российских болельщиков регулярно кормили все первые пять дней Олимпиады. Трасса номер 99 длиной в 111 километров обещала занять достаточно времени, чтобы успеть потолковать с нашими вновь обретенными героями о том и о сем…
МЕДАЛЬ РАЗДОРА
— Американцы любят повторять фразу о пятнадцати минутах славы, которые каждый получает хотя бы раз в жизни. Вам на пару хватило трех, чтобы стать знаменитыми.
Н. К.: Весь вопрос в том, сколько идти к этим минутам. У одного дорога может занять весь отпущенный век, второй способен упустить шанс, не заметить нужный поворот, проскочить мимо. Я вот только сейчас сообразил, что первый профессиональный успех случился у меня четыре года назад. Шел отбор в Турин, я, зеленый и необстрелянный, попал в оборот к взрослым и матерым мужикам. Они мне бока-то и намяли. Лучшим учителем в этом смысле был Вася Рочев, который в финале даже палку сломал. И все же я сильно выступил тогда на «Красногорской лыжне». Профессионалы хвалили меня сильнее, чем за олимпийское золото…
Значит, мой путь уместился в один олимпийский цикл.
— Но вы не собираетесь на заслуженный отдых? Продолжение последует?
Н. К.: Надеюсь, хотя бывают моменты, когда хочется завязать. Усталость накапливается. Особенно осенью тяжело. Но это сезонный кризис. А вот так, чтобы окончательно и бесповоротно… В юниорах чуть не соскочил. После удачного выступления от меня ждали развития успеха, вместо этого случилось жестокое поражение. Не прошел отбор на чемпионат мира. Бежали в Рыбинске, я сильно старался, но дико перенервничал, за две ночи до старта мысленно не раз пробежал дистанцию… Словом, сгорел, завалил квалификацию. И вот тогда вернулся домой и подумал: это все, конец. Но потом собрал нервишки в кулак и на следующий же день выступил достойно, занял шестое место. В то время я еще не очень дружил с психологией и не знал, как элементарно не спалить себя.
— Сегодня нормально спите перед стартами?
Н. К.: Если мучиться бессонницей, великим спортсменом не стать. Нужно развиваться гармонично. Это обязательное условие. Мой тренер Юрий Михайлович говорит, что в классе, в котором я учился, минимум трое ребят потенциально были более талантливы в спорте. Но они давно сошли с дистанции. Надо уметь упираться. Ведь и у Сашки потенциал выше. Поэтому я не мог упустить шанс опередить его, пока Панжинский во весь рост не развернулся. Придется, видимо, в будущем тянуться за ним, как он сейчас тянется за мной.
— Медаль, которую не разделить на двоих, поссорить может?
Н. К.: Надеюсь, нет. Но об этом лучше Сашу спросить, он пострадавшая сторона.
А. П.: Считаю, все было по-честному. Никто никому дорогу не перебегал, с колеи не сталкивал. Победил сильнейший. Нет оснований обижаться. Я сделал, что мог. Значит, был слабее в тот день. Буду тренироваться дальше.
Н. К.: Конечно, удача мне улыбнулась, не без этого. Каждый применяет ту тактику, которая ему ближе. Это приходит с опытом. Когда четыре года назад начал выступать на международной арене, то с первых стартов выбрал жесткую манеру поведения на трассе. Одно время даже носил неофициальный титул самого грязного лыжника. Тогда многое позволялось: и локти в ход пускали, и зажимали, и на поворотах в кусты выбрасывали. Некоторые тренеры даже поощряли такие подлые приемчики. Особенно скандинавы этим славились. Вот я и решил: а мы что, рыжие? Стал отвечать адекватно, тем более в юниорах прошел школу — будь здоров. Там борьба за выживание суровая. Судьи меня регулярно наказывали. Потом правила ужесточили, и манеру поведения на трассе пришлось менять.
Саша, например, отлично бежит в гору, может, лучше всех в мире, а мне удаются финиши.
— Полтаранину проставляться будете за то, что норвежца в финале завалил?
Н. К.: Тренеры за нас работу сделали, по-соседски поблагодарили казахов. Но, кстати, Алексей очень огорчен падением. Мы разговаривали на следующий день после гонки. Он убежден, что мог занять третье место.
БЕЗ СЮРПРИЗОВ
— Наши чемпионы в последние годы столько раз горели на допинге, что обязан спросить: на этот раз мы застрахованы от сюрпризов?
Н. К.: На сто процентов. На двести!
А. П.: Мы уверены. И вы не сомневайтесь.
— Повтор финального забега смотрели?
Н. К.: В Интернете. Но картинка слабая, нечеткая. Зато голос Дмитрия Губерниева слышен прекрасно. Вот кто болеет с душой! Он так кричал, что даже у меня мурашки по коже побежали. Словно за чужим финалом следил.
А. П.: Да, со стороны все совсем иначе выглядит. И еще я понял, что бежать легче, чем наблюдать. Там все зависит от тебя, здесь — ничего. Можешь только нервничать, сопереживать.
Нам с погодой крупно повезло. Именно такую с Никитой и загадывали. Когда солнце и жесткая лыжня, меньше случайностей происходит. И для габаритных лыжников вроде меня важно не проваливаться в снег. Бежится приятно, с удовольствием. В такую погоду и Женя Дементьев в Турине выиграл.
— Норвежцев побаивались?
А. П.: Скорее уважал. Но не ожидал, что в квалификации удастся победить. Шел не на пределе, финиш отработал по полной программе, как привык. За мной стартовал Йонсон, считавшийся основным фаворитом гонки, претендентом номер один. И вдруг он проиграл квалификацию. Конечно, я от этого воспрянул. Потом в паузах между забегами появлялся мандраж, но пытался вспомнить советы психолога, успокоиться самовнушением, дыхательные упражнения совершал.
— А вы, Никита, сильно дергались?
Н. К.: Убеждал себя, что это обычный этап Кубка мира. Вроде бы получилось.
— Во время финала вы поняли, что сзади завал случился?
А. П.: Нет, только удивился, что никто на пятках не висит. Народ почему-то не поддержал мой темп, хотя я шел не на максимуме.
— Кстати, вас упрекали, что вы все время оглядываетесь назад, словно не веря в собственное лидерство.
А. П.: В финале уже этого не делал. И тренеры подсказывали, как себя вести на дистанции.
— Казалось, вы, Никита, в рамках дозволенного притормаживаете идущих сзади, чтобы они на оперативный простор не вырвались.
Н. К.: Я же говорил, что у меня такая техника бега. И потом: если бы гасил скорость преследователей, и сам бы отстал от Панжинского. Фиг бы потом догнал его.
А. П.: Было бы неплохо!
Н. К.: Смешно пошутил! Молодец!
БИЛЕТ НА САМОЛЕТ
— Где, к слову, ваши награды, молодые люди?
Н. К.: У вас под ногами в рюкзаке валяются.
— Без должного пиетета относитесь к достоянию России. Это же теперь не только ваши медали. Рюкзак, кстати, чей?
Н. К.: Сашкин. Он у нас главный по тарелочкам. Пусть таскает. Достояние-то тяжелое.
— Когда семье покажете завоеванное в честном бою, Александр? Никиту не спрашиваю, в Москву все скоро вернутся.
А. П.: А вот я с мая прошлого года не был дома, в Хабаровске, не видел родных, друзей. Очень хотелось бы съездить, но пока сезон не завершится — никак. Никак вырваться не получается.
— Почему?
А. П.: Во-первых, дорогой билет на самолет. Во-вторых, разница во времени большая — семь часов. Чтобы адаптироваться, нужно пожить хотя бы недельку, а у меня так не выйдет. Все время сборы, соревнования. График очень плотный! Значит, есть риск потерять форму, не могу себе позволить подобную роскошь. В таком режиме живу уже давно. Сколько себя помню, всегда был с лыжами. Катался даже сидя у отца на шее. В буквальном смысле слова. Он — на лыжах, я — на нем верхом. Серьезно тренироваться начал, когда в школу стал ходить. И пошло-поехало: районные соревнования, региональные, первенство края… Последние пять лет выступаю за московскую СДЮШОР имени Бабушкина № 81.
— А живете где?
А. П.: В училище олимпийского резерва в городе Щелково под Москвой.
— И как условия?
А. П.: Для общежития просто шикарные. Комнаты на двоих, столовая, хорошее питание, медицинские и оздоровительные кабинеты. Отношение преподавателей и персонала очень доброе, приветливое.
— С кем соседствуете, Саша?
А. П.: М-м-м… Нет у меня там постоянной комнаты, и соседа тоже нет.
— Не понял юмора! А про что вы мне рассказывали минуту назад?
А. П.: Я правду вам говорю. Там очень хорошо, но я живу без места. Так вот получилось.
— Как?
А. П.: Я ведь постоянно в разъездах, сижу на сборах или участвую в соревнованиях. В училище бываю редко. Если и приезжаю, то совсем на короткое время, на пару дней. Наверное, поэтому руководство и решило, что нет смысла держать для меня персональное место. Училище само по себе небольшое, а ребят в нем занимается много.
Раз уж коснулись этой темы, скажу… Не хочу, чтобы подумали, будто жалуюсь, но напрягает, что даже личные вещи оставить негде. Хочется возвращаться как к себе домой.
— Можно и без «как». К себе да и все.
А. П.: Было бы замечательно, но пока это нереально.
— После Олимпиады ситуация наверняка изменится. Или зря старались?
А. П.: Помощи со стороны я особенно не жду. Сам постараюсь заработать на квартиру. Только гонорара за второе место вряд ли хватит.
ФАН-КЛУБ В ЕДИНСТВЕННОМ ЧИСЛЕ
— Правильно понял, что родителей вы с прошлого мая не видели, Саша?
А. П.: Один раз встретиться все же удалось. Папа с мамой летали к брату в Америку. Он окончил Новосибирский государственный университет и уехал в США на стажировку типа аспирантуры. Он по специальности микробиолог. Сейчас учится и работает в штате Вайоминг.
— Давно уже там?
А. П.: Полтора года. А не виделись мы с ним два с половиной. До утра минувшей среды. Женя специально прилетел в Ванкувер, чтобы поддержать меня в день старта. Он был на трибуне. Мой персональный фан-клуб в единственном числе. Брат плакат нарисовал, кричалки разные придумал. Я заметил его еще до первого забега, но не подходил, не разговаривал, чтобы не терять концентрацию. Сейчас Женя ждет меня в «Русском доме». Он останется в городе до 21 февраля. У нас будет время пообщаться, как вы думаете?
— Думаю, у вас теперь будет время на все, что пожелаете.
А. П.: Вы нашего тренера Каминского Юрия Михайловича близко не знаете. С ним не забалуешь! А вообще нам повезло: должны были возвращаться в Москву 25 февраля, но Виталий Мутко сказал, что оставляет меня и Никиту до 1 марта, полетим чартером через Северный полюс вместе с основной делегацией. Это здорово! Ванкувер посмотрим, мы же сюда еще ни разу не выбирались. Может, на хоккей удастся сходить, ребят наших поддержать против чехов. И на закрытие Олимпиады обязательно пойдем. Мы же церемонию открытия только по телевизору видели. Правда, были на церемонии встречи олимпийского огня, за что потом и получили по первое число от Юрия Михайловича. Почти сутки с нами не разговаривал.
— Проштрафились?
А. П.: Было тяжелое занятие, после которого надо было отдохнуть, восстановиться, мы же вместо этого рванули в Уистлер. Вот тренер и объяснил, что о нас думает.
Н. К.: Назвал это саботажем в мирное время. А дело-то было 7 февраля, за десять дней до стартов. Но мы все равно с Сашкой не жалеем. Классно время провели! Настоящий торч!
— О, чемпион голос подал!
Н. К.: Так Сашка же о себе рассказывал, зачем мне встревать. Что же касается Юрия Михайловича, он строгий, но справедливый. Тренируюсь у него лет шестнадцать из своих двадцати четырех, провожу рядом больше времени, чем с родителями. Каминский верно считает, что все должно быть подчинено работе, остальное — факультативно. Мы с Сашей иногда в компьютер заигрываемся, в Интернете зависаем. Юрий Михайлович ввел правило: только до десяти часов вечера. Потом выключаем. Если видит, что нарушаем запрет, может даже конфисковать на время. В воспитательных и профилактических целях.
— А что с левым глазом у вас, Александр? Какой-то кровоподтек странный.
А. П.: Нелепая случайность: угодил собственной аккредитационной карточкой. Она ведь заламинирована, жесткая и тонкая. Залепил сам себе за десять минут до церемонии награждения. Хорошо, хоть не окривел…
— А я уже версии сочинял: то ли Никита в глаз дал, то герой так старался на трассе, что от напряжения сосуды полопались.
А. П.: Хотите, давайте запустим хохму, что чемпион меня побил.
Н. К.: Хотя по идее это тебе стоило бы бросаться…
А. П.: А может, поживем еще дружно? Вроде бы у нас неплохо получается.
ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ
Чтобы не нарушать самим же заведенную традицию, на подъезде к Ванкуверу предложил ребятам расписаться в моем блокноте, сопроводив автограф неким девизом или афоризмом, который близок им смыслом и содержанием. Первым взял ручку Саша и вывел: «Сейчас или никогда!» Прокомментировал: «Меня тренеры перед финальным повтором так напутствовали». Затем пришла Никитина очередь писать. Он, кстати, левша. «Боль не вечна, слава на века. Крюков». Сказал: «Я давно запомнил эту фразу. Теперь вот пригодилась».
И последнее. О моем загаданном в начале пути из Уистлера желании, которое пока остается нереализованным. Хочу на будущей неделе еще разок вот так прокатиться в «Русский дом» в сопровождении чемпиона и призера ванкуверской Олимпиады. Но не Крюкова и Панжинского. Чтобы не повторяться, пусть будут другие фамилии. Но обязательно из российской команды. Как вам желаньице, а?
