Екатерина Макарова: Жаль, что в футболе нельзя сняться с матча

«1:7 – ЭТО НЕ ПОЗОР»

– Чемпионат мира вы, наверное, начали смотреть только сейчас? На Уимблдоне скорее всего было не до этого?
– Что вы, и там мы смотрели… А то, что случилось с бразильцами, – это было совершенно невыносимо. Я выдержала всего один тайм. И больше не могла уже этого видеть. Я за Бразилию, не считая, конечно, наших, больше, чем за кого-либо другого болела. У меня сложилось впечатление, что они заранее проиграли этот матч. Лидер травмирован, ведущий защитник выбыл. Мне было до такой степени жаль их, я даже подумала: «Какая досада, что футболисты, в отличие от нас, не могут сняться с матча!». Бразильцам, по-моему, хотелось только одного – убежать в раздевалку.

– Такой позор.
– Позор – неправильное слово, не нужно называть это позором! Это спорт, в нем и не такое бывает.

– У вас были случаи, когда вот так же хотелось просто взять и убежать?
– Конечно. Я им сейчас по-спортивному сочувствую, поскольку очень хорошо их понимаю. Однажды в Пекине я в третьем сете у словенки Полоны Херцог вела 5:1, дошло уже до 30:0, и моя подача…

Вообразите, в итоге проигрываю 6:7. Оставаться там мне уже не хотелось совсем, а нужно было продолжать играть пару. Находиться в том месте, в той обстановке, где с тобой случилось такое, просто невыносимо. Ты невольно продолжаешь вспоминать о том, что произошло, все напоминает тебе об этом!

– Интересно, у известных вам теннисных бразильцев и немцев есть что-то общее с их футбольными соотечественниками?
– Пожалуй, да. Я микст играю с бразильцем Бруно Соаресом, мы с ним выиграли Открытый чемпионат США. Он, конечно, во всех отношениях очень приятный человек, и чисто бразильские черты характера налицо: горяч, импульсивен, активен. А теннисные немцы тоже, пожалуй, в каких-то вещах созвучны и друг другу, и игрокам своей футбольной сборной. Они собранные, четкие, но при этом внутренне очень-очень наглые.

– Какая национальная черта, на ваш взгляд, помешала нашей сборной?
– Совсем не хочется это комментировать. Я верю, что ребята очень хотели, но, может быть, перегорели, не смогли поймать кураж. Чемпионат мира – это же… Там перегореть очень легко, элементарно не связать руки с ногами.

«ОТПОЛЗЛА В САМОМ НАЧАЛЕ»

– Среди теннисисток, наверно, не много футбольных болельщиц.
– Нет, я бы так не сказала. Я знаю, что испанки тоже очень болеют. Они и сами играют в футбол. Правда, на Уимблдоне смотреть футбол сложно: на небольших турнирах можно уединиться у какого-нибудь экрана, на котором идет трансляция футбольного матча, а на Уимблдоне ты такой экран для себя не найдешь, там все «заточено» под теннис.

– Как же выходили из положения?
– Просто смотрели футбол дома. Мы снимали там дом, родители приезжали.

– Футбол оказал на вас какое-то волшебное влияние. Так хорошо вы на легендарных травяных кортах еще никогда не выглядели.
– Никак не получалось. При том, что вообще-то я очень люблю траву. Почему до сих пор дальше третьего круга мне не удавалось продвинуться? Трудно объяснить. Для меня на самом деле и в этот раз все могло бесславно закончиться еще в первом круге. Я, когда только увидела свою сетку и то, что мне придется начинать против Кимико Дате-Крумм, совсем не обрадовалась.

– В 43 года она все еще опасна?
– Она хорошо играет на траве. Ее стиль игры на траву хорошо «ложится». Такие плоские, низкие мячи. Так что я изначально понимала: будет очень тяжелый матч. И когда удалось его выиграть, то на этой волне – «отползла в самом начале!» – уже и дальше все пошло-пошло. С Радванской, считаю, я сыграла лучшую свою игру на Уимблдоне. Чисто, без ошибок.

– Однако в следующем матче вы вчистую проиграли в четвертьфинале чешке Сафаровой.
– Тяжело оказалось перестроиться в плане скорости. Радванска скорости практически не дает. Она, напротив, ее убирает: и скорость, и темп, заставляет ее атаковать. С Сафаровой все наоборот. Она нападает, бьет сильно, глубоко, активно, и надо было ей противостоять, играя, может быть, даже чуть быстрее, чем она играет. А я не смогла.

«ЗАКОЛДОВАННЫЕ ТУРНИРЫ СУЩЕСТВУЮТ»

– Вы в таких случаях легко себя прощаете? И, кстати, признаете ли вы, что существуют как бы заколдованные места?
– «Заколдованные турниры»? Существуют. Причем как в хорошем, так и в плохом смысле. В Истборне у меня всегда все хорошо. У меня там стабильно четвертьфинал, прямо каждый год, независимо от того, иду ли я через квалификацию или попадаю сразу в основную сетку, какой бы эта сетка ни была. А в Токио ни разу не выиграла ни матча. Хотя там быстрые корты, что мне нравится. Но место как будто не мое. С «Кубком Кремля» почему-то тоже все идет не так, как хотелось бы. Несмотря на то, что у меня с детства к нему такой пиетет и большая любовь. Я уже пыталась что-то менять: жить дома, жить в отеле… А вот отчего-то такое чувство, словно мне в «Олимпийском» воздуха не хватает.

– А когда пытаешься что-то менять, это работает?
– Очень часто работает. Психологически переключаешься. Что-то сознательно начинаешь делать иначе: в подготовке, в разминке. Я и на Уимблдоне это практиковала.

– Тоже меняли гостиницы?
– Да. И тебе тут же начинает казаться, что это совсем другой турнир. Совсем другое восприятие, ощущение, что абсолютно все по-другому!

– На «Кубок Кремля» вы тем не менее собираетесь?
– Обязательно сыграю! Тем более, в этом году турниру – 25 лет. Надеюсь, выступлю лучше, чем обычно.