Мария Шарапова: Мои бабушка с дедушкой принимают мельдоний

На следующий день после обнародования новости о сокращении срока дисквалификации Мария Шарапова дала сразу несколько интервью.

Первым, с кем поговорила российская теннисистка, стал известный американский журналист Чарли Роуз, работающий на канале PBS.

«МАМА, Я ВОЗВРАЩАЮСЬ!»

- Мария, ваша реакция на известие из CAS?
- Утро пятницы (Мария узнала новости раньше всех остальных. – Прим. ред.) получилось замечательным для меня, моей семьи, моих друзей. Я была в спальне, когда пришло сообщение из CAS. Моя мама была внизу, и я ей закричала: «Мама, я возвращаюсь!»

- Насколько тяжким был этот груз: двухлетняя дисквалификация?
- Это было очень нелегко. Когда я получила первое электронное письмо о том, что у меня нашли запрещенную субстанцию, меня переполняли самые разные эмоции: шок, злость, печаль. Однако то, что я вела себя честно с самого начала, делало меня сильнее и помогло преодолеть все проблемы.

- Есть ли у вас какие-то претензии к Международной теннисной федерации (ITF)?
- Да, мне печально это говорить, но претензии есть и большие. Я принимала препарат, который мне прописали еще в 18 лет после многих анализов, ЭКГ и т.д. И все это время он был разрешен...

- ...вы знали его под названием «мельдоний»?
- Нет, «Милдронат». Когда узнала, что у меня нашли мельдоний, не сразу поняла, что это такое.

- В России много людей принимает препарат?
- Да, в странах Восточной Европы его принимают миллионы людей, особенно пожилые. Мои бабушка с дедушкой, например, его принимают.

- Но в декабре вы должны были получить уведомление о том, что мельдоний запрещен. Люди из вашей команды должны были знать об этом.
- Должны.

- Почему же они не знали?
- Потому что сообщения, которые мы получали из ITF, были неадекватными. В них не было списка препаратов, добавленных в список запрещенных. Когда я получила письмо из ITF о нарушении антидопинговых правил, я задавала себе один вопрос: «Как я могла не знать, что препарат запрещен?! Ведь меня должны были проинформировать сразу несколько источников».

«ITF ТРЕБОВАЛА ЧЕТЫРЕХЛЕТНЕЙ ДИСКВАЛИФИКАЦИИ»

- Вы принимали препарат на протяжении многих лет, ваша история не похожа на историю допинг-читера. Как же получилось тогда, что вы получили два года дисквалификации.
- Да, я получила два года, но они хотели четыре! ITF  требовала, чтобы я была отстранена на четыре года. Пять месяцев назад в Лондоне проходило слушание моего дела комиссией ITF. Ее членов назначали люди, с которыми я была в конфронтации из-за того, что мене не уведомили о добавлении новых препаратов в список запрещенных. Как такая комиссия могла быть нейтральной?! Другое дело CAS.

- Вы не думали, что вас хотят показательно наказать? Чтобы все поняли, что независимо насколько ты сильный и известный спортсмен, тебя накажут так же, как всех, а быть может и строже.
- Я не хотела так думать, но очень похоже на это. В любом случае, мне сложно за них говорить. Я знаю, за что я боролась: за то, чтобы вернуться на корт. Пыталась доказать, что я совершила «честную ошибку». Это было для меня очень важно, потому что я видела, как сильно моя дисквалификация повлияла на моих болельщиков. Я не могла допустить, чтобы они потеряли веру в меня.

- Вы наверняка не хотели, чтобы и ваши спонсоры потеряли веру в вас?
- Они повели себя очень достойно. До моей пресс-конференции, где я обо все рассказала, никто из них не знал о проблеме. Но все они поддержали меня.

- Вы не потеряли ни одного рекламного контракта?
- Надеюсь, что нет.

- Двухлетняя дисквалификация поставила бы крест на вашей карьере?
- Скорее всего. Я должна была вернуться раньше, чем через два года. И свое возвращение я начала уже в марте.

- Вы продолжали тренировки?
- Конечно, но не так как раньше. Я не готовилась к конкретному турниру, занималась просто для себя и, при этом чувствовала себя хорошо. У меня появилось много свободного времени. Я путешествовала, делала то, чем раньше не имела возможности заниматься. Я никогда не чувствовала выходных, а сейчас впервые в жизни стала осознавать: это суббота, а это воскресенье.