Бонусы букмекеров
«Хрущёв запретил поступать на журфак». Легендарный автор и режиссёр празднует 80-летие
В его фильмографии больше сотни документальных лент о спорте, среди которых тот самый «Невозможный Бесков». Его первая публикация в «Советском спорте» вышла ровно 55 лет назад. В 2023-м, вопреки всем «культурам отмен» и «отменам культур», его избрали в совет Международной федерации спортивного кино и телевидения, а в 2024-м в Италии вручили приз «За верность профессии». Сегодня, 3 марта главному редактору легендарного журнала «Физкультура и спорт» Евгению Богатырёву исполнилось 80 лет. И он по-прежнему на боевом посту!
Мог стать Большуновым
– Если не знать нюансов и опираться только на сухие строки вашей биографии, то все выглядит очень просто: отец, Григорий Берлянд, – старший тренер сборной СССР по волейболу, чемпион мира и многократный чемпион страны, впоследствии – директор издательства «Советский спорт». Где ж ещё, как не в главной спортивной газете, стартовать сыну в большую журналистику?!
– На самом деле в том, что папа – директор издательства, была целая драма. В советское время не допускалось, чтобы дети работали вместе с родителями, если они занимают руководящие посты. И в «Советский спорт» я не мог попасть ни при каком раскладе. Поэтому писал заметки в другие издания. Причем острокритические. Тренеры сборной по лёгкой атлетике вздрагивали, когда открывали «Комсомолку» или «МК», где я «проводил с ними воспитательную работу». Отца вызывали в ЦК КПСС: «В чём дело? Это вы ему какие-то секреты выдаёте?»
Как-то раз зашёл к нам Аркадий Галинский, известный журналист и мудрый человек. Отец на меня показывает: «Вот, мол, покоя мне не дают из-за него». И Галинский посоветовал взять псевдоним. Стали думать, какой? Я человек большой, высокий, значит, надо что-то вроде Большунова. Думали-думали, так и родился псевдоним Богатырёв.
– Который позже стал фамилией…
– Пришлось взять. У меня стали выходить книги в Агентстве печати «Новости». У АПН были разные иностранные партнёры. И японцы захотели перевести книжку про ходока Владимира Голубничего «Почему люди ходят». А вскоре словаки предложили издать у себя «Хронику одной победы», которую мы написали с Александром Нилиным, – про конфликт Вячеслава Фетисова и Игоря Ларионова с Виктором Тихоновым. Смысл названия в том, что эти ребята победили систему.
Вышли эти книжки там у них – а гонорары я получить не могу, потому что везде указано: Богатырёв, а в паспорте – другая фамилия. Получить их можно было либо через ВААП, это всесоюзное агентство по авторским правам, но только в том случае, когда едешь за рубеж в командировку. Выдавали 30 процентов от гонорара, но всё равно приличная сумма. А если никуда не ездишь, то получаешь талончики в «Берёзку». Тоже хорошо. Но мне только пять рублей перепало. И тогда на семейном совете родители сказали: «Ладно, главное, имя есть. Вперёд и с песней, иди меняй фамилию».
– В «Советском спорте» в марте 1970-го вы дебютировали уже как Богатырёв.
– Получилось почти случайно. За лёгкую атлетику в газете тогда отвечали Игорь Образцов и Семен Близнюк. Им нравились мои заметки в других изданиях, у нас были замечательные отношения. Но на зимний чемпионат Европы в Вену я ехал в составе туристической группы. И уже в аэропорту узнал, что Близнюка и Образцова туда не отпустили. В Спорткомитете посчитали соревнования второстепенными – это был первый официальный чемпионат в зале – и журналистов не аккредитовали. Они мне позвонили: «Выручай». И турист превратился в корреспондента. А все наши чемпионы Вены через два года стали героями Олимпиады в Мюнхене – и там я тоже был «пишущим туристом».
– Без аккредитации?
– Конечно. Их же за год делают. Но в Олимпийскую деревню пускали всех, проходной двор. Из-за этого там и случилась трагедия с расстрелом израильских спортсменов. Мне о ней отец сообщил из Москвы. Звонит рано утром: «Что там у вас происходит? Танки в Олимпийской деревне!» Я выглядываю в окно: «Никаких танков нет». Оказывается, наш официоз первый и последний раз в истории дал информацию одновременно с западным – обычно запаздывали на день, а то и на два. Бегу будить руководителя делегации: «Там танки!» Он спросонья как закричит: «Провокация!» – «Мне из Москвы сообщили». Паника, он куда-то звонит. Кое-как разобрались.
А на соревнования я ходил по пропуску. Мне его выдал Близнюк, чтобы я написал репортаж о наших спортсменах в Олимпийской деревне. И если на этом пропуске одну букву закрыть пальцем, то он точь-в-точь как аккредитация. Я по нему и на баскетбольный финал попал. А мой товарищ Юра Рост вообще провернул выдающуюся операцию. Одолжил аккредитацию у Саши Иваницкого, олимпийского чемпиона по борьбе, который уехал домой чуть раньше. У них очки одинаковые, в общем, где-то похожи. Юра взял с собой двух наших волейболисток, красивые высокие блондинки. А там пять КПП. Подходим к первому, и тут Юра вытаскивает из кармана конверт и протягивает охраннику. Тот начинает разглядывать, а мы тем временем проходим. И так – на всех пяти. Потом блондинки пошли на трибуну для спортсменок, а Юре разрешили присесть за скамейкой сборной, на кофр, и он сделал уникальные фотографии, в том числе из раздевалки. Настоящий журналист должен быть авантюристом.
– А что в конвертах-то было?
– Я у него об этом спросил, через много лет: «Что ты там такое давал, что они все обалдели?» – «Открытки старой Москвы». Он их накупил для «чейнджа», но не пригодились. А на КПП сработало.
Настойка для чемпионки
– Почему лёгкая атлетика?
– Я толканием ядра занимался, метанием диска. При этом личный рекорд на 100 метров – 11,2. Тренировались в «Юном динамовце», бегали в манеже по диагонали по 30 метров. Я любил бегать за Славой Прохоровским. Потрясающий спортсмен, сто раз пробежал 100-метровку за 10,3. На чемпионате Москвы среди производственных коллективов физкультуры я пробежал со своим рекордом. Тренер из «Труда» подходит: «Все, заявлю тебя на эстафету «Вечерней Москвы». – «Я не могу». – «Почему?» – «Я динамовец». – «А почему я тебя не знаю?» – «Так я метатель». – «Да ладно!»
– Инженер, легкоатлет, журналист, сценарист… Что было сначала, а что – потом?
– Писать я начал уже в школе. Стихи, рассказы, песни. Детские, конечно. А директриса нашей школы дружила с главным редактором журнала «Пионер» Натальей Ильиной. Они учились в одной группе в пединституте. Принёс ей свои письмена: «Посоветуйте, куда послать, чтобы за сумасшедшего не приняли». Она прочитала, звонит Ильиной: «У меня тут мальчик пишет стихи, рассказы. Посмотрите». Я отнёс их в редакцию, оставил телефон. Звонок, помощница Ильиной: «Мы создаём юношескую редколлегию, приходите, может, вам будет интересно».
Стихи те не опубликовали, конечно, не годились ещё. Зато в редколлегии стал заниматься. И как-то раз к нам в гости зашёл знаменитый писатель Лев Кассиль: «Знаете, ребята, почему я без литературного образования всё-таки кое-чего добился в этом деле? Потому что окончил физико-математический факультет университета. И у меня мозги работают немножко иначе, чем у гуманитариев. Посмотрите, кто работает в газетах. Выпускников журфака среди них – максимум 10 процентов. Остальные – специалисты в разных отраслях, о которых пишут, причём на уровне экспертов. Я вас не отговариваю поступать на журфак, но научить писать невозможно, там преподают только то, к чему человек думающий, обучаемый, может прийти и сам».
А ещё был такой человек, Никита Сергеевич Хрущёв. И он запретил поступать в творческие вузы – на журфак, во ВГИК и так далее – тем, у кого нет двух лет трудового стажа. Мол, им нечего сказать народу. И в итоге я поступил в Станкин.
– Где вы потом даже преподавали.
– Да, технологию металлов. А руководителем моего диплома был Николай Гаврилович Латышев, обладатель «Золотого свистка», судивший финал чемпионата мира 1962 года. Он в технологиях машиностроения был король. Меня распределили на завод Хруничева. По тем временам очень престижно, высокая зарплата. Но буквально в тот же день, когда я защищал диплом, случилось ЧП: главный редактор институтской газеты, фронтовик, разругался с ректором, да так, что запустил в него тяжёлым пресс-папье. Хорошо, не попал. Ректор меня вызывает: принимай газету. А я же только писал в неё, ничего о выпуске не знаю. «Тогда, говорит, диплом не получишь. А если справишься, оставлю тебя на кафедре преподавать». Я справился.
Поначалу было интересно, хотя и сложно совмещать. Особенно когда и утренние лекции, и вечерние для работающих студентов, а в промежутке надо газету делать. Но через два года понял, что если продолжу преподавать, то с ума сойду. И ушёл в журналистику. Опять же, помог Галинский, выдал мне список книг, которые нужно прочесть для саморазвития.
– Вам явно везло на хорошие знакомства.
– Да, я счастливый человек: жизнь свела меня со многими замечательными людьми. С детства благодаря папе близко знал Боброва, Бескова. Жаль, про Всеволода Михайловича так и не довелось снять фильм. Зато Константин Иванович, когда я приезжал к нему на тренировки, встречал с распростёртыми объятиями. С Алексеем Габриловичем тоже счастливо совпали. На отдыхе все пили по-страшному, и только мы с ним, два сумасшедших, выходили утром на зарядку. Постепенно разговорились. «Поручили мне фильм про героя спорта, а он двух слов сказать не может. Если не найду замену, будет провал». – «А у меня есть героиня, только что стала чемпионкой мира. Красавица, умница». И в тот же день повёз знакомить его с Тамарой Быковой. С полуслова договорились.
Тот фильм про Быкову – лучший для меня. Ни до, ни после него так не работал. Был написан сценарий – от и до. Всё изначально придумано, выстроено. Мы с Габриловичем обошли все бары и кафе, чтобы найти, где будем снимать о любви, а где – об отношениях с родителями. Подготовительная работа невероятная! Много раз беседовали с Быковой на диктофон, потом расшифровывали, обсуждали, что подойдёт для фильма. Но перед камерой она почему-то начинала зажиматься. А её родители делали такие настойки… И после нескольких рюмочек Тамара доходила до той кондиции, чтобы исполнить всё так, как написано в сценарии.
Габрилович – гений. Неудивительно, что и «Невозможного Бескова», и «Высоту Тамары Быковой» до сих пор показывают. И смотрят.
Гандболист превратился в сталиниста
– Как вы выбираете героев для фильмов?
– Это следствие журналистской работы. Чтобы написать настоящий очерк, надо длительное время общаться. Когда узнаешь человека по-настоящему – можно сказать, влюбляешься. И тогда рождается идея снять фильм. Первый я сделал ещё студентом, году, наверное, в 66-м. Про Игоря Тер-Ованесяна. Тоже один из любимых. Сейчас снимаю об Артуре Далалояне.
Со всеми моими героями поддерживаю дружеские отношения. Только один человек со мной на время перестал общаться. Анатолий Евтушенко, замечательный гандбольный тренер. Ему фильм понравился, но потом ему друзья из ЦК партии сказали: ты что, тебя же сталинистом выставили! Евтушенко – замечательный пианист, и мы придумали такую параллель: мальчик играет на фортепиано его любимую мелодию «Сулико», а на экране – улица, едет автобус. А на автобусе – портрет Сталина. Случайно попал в кадр… Но сейчас уже нормально общаемся. Созваниваемся, хотя он в Австрии живёт.
– Что сложнее – снимать или писать?
– Документалистика – это вид журналистики. Просто не всем доступен. У меня был хороший знакомый, большой писатель, при этом и мыслитель, и мастер разговорного жанра. Но он не умел, как выражалась легендарная Галина Шергова, «переводить слова в картинки». В итоге ни в одной из экранизаций своих книг он не является автором сценария – не получается.
Большой удачей в свое время было оказаться в творческом объединении «Экран». Просто так туда не попадёшь, но мне повезло. Я поселился в кооперативном доме, где жили сотрудники «Экрана». Соседи – оператор Марк Глейхенгауз с женой балериной. Познакомились. А дело под Новый год. Все молодые, ни у кого ничего нет. Решили вместе встречать. Сняли дверь с петель, положили на кухонные стульчики – вот и стол. Пока отмечали, рассказал несколько баек. Марк говорит: «Так, в первый же рабочий день пойдём, я тебя познакомлю с нужными людьми. Ты же мне готовое кино рассказываешь».
Это была замечательная школа. В «Экране» я снял фильм про Валерия Борзова. Новаторский. Дзига Вертов одобрил бы. Борзов там ни слова не говорит, только бежит – как символ нашего времени. Летит ракета – бежит Борзов. Идёт поезд – бежит Борзов. А говорят о нём другие. Кстати, в нашем фильме состоялось первое появление на советском ТВ ансамбля «Бони-М». О ней в СССР ещё никто не знал. Режиссёру друзья прислали пластинку. Авторских прав не было, потому что СССР не состоял ни в каких конвенциях. И Борзов бежал под «Бони-М».
А сын Глейхенгаузов сейчас тоже знаменитый. Даниил – хореограф в группе Тутберидзе.
– Телевидение можно считать школой?
– Конечно. Я очень многому научился у Анны Владимировны Дмитриевой, у Алексея Буркова, таким вещам, о которых как пишущий журналист и не подозревал. Вошёл в телевизионный мир совершенно случайно. В 1992 году один из моих героев, Валера Крутов, замечательный теннисный менеджер (в его команде был юный Кафельников), познакомил нас с Дмитриевой. Она только-только начала на основном канале НТВ («НТВ-плюс» тогда ещё и в помине не было) делать программу «Такова спортивная жизнь». Я ей предложил свои фильмы: «Может быть, покажете, хотя бы фрагменты». – «У меня встречное предложение: приходите к нам. У нас молодёжь не понимает, как изображение соединить со звуком. Будете их консультировать, учить уму-разуму и делать свои фильмы, какие захотите». От таких предложений, я думаю, мало кто отказался бы.
Однажды Дмитриева и Бурков отсутствовали всю неделю. И вместо программы был назначен фильм про Ингу Артамонову. Инга – это чудо. Я с ней пересекался, ещё когда тренировался на «Динамо». Конькобежцы летом приходили туда за ОФП. И скажу вам, никогда больше не видел настолько идеальной женщины. Красота, пластика, грация – это что-то невообразимое. Может, её предки были атлантами? А потом её зарезал муж, Воронин…
Мы монтировали под эфир, получалось на пять минут больше. На телевидении есть страшное слово «перебор». Полтора часа до эфира. Переклеивать не успеваем. Это сейчас – вжик, и всё. Я никто, человек на договоре, нашел кабинет Олега Добродеева, который руководил НТВ. Коротенечко рассказал историю Инги. Он тут же позвонил в эфирную аппаратную: «У нас блокбастер, добавляем пять минут».
Надеюсь, что я и сам чему-то научил молодёжь. Поработал с Юлией Бордовских, с Марией Киселёвой, помогал, подсказывал. Марию я сосватал как продюсер на фестиваль в Италии, её фильм о двух стихиях. Там синхронистки в балетных пачках плавают. Я потом подошёл к Маше Шурочкиной: «Великолепно смотритесь под водой в таких костюмах». А она мне, двукратная олимпийская чемпионка: «Я там чуть не утонула!»
Все в Милан!
– На итальянских фестивалях вы прям свой человек.
– Да, у нас там хорошая компания, никто никому в паспорт не смотрит. И хочу вам сообщить, что Международная федерация спортивного кино и телевидения, где я с 2023 года вхожу в совет, а до этого работал в разных комиссиях, стала информационным партнёром культурной программы зимней Олимпиады – 2026. Это значит, что фильмы, которые победят на фестивале в Милане, войдут в культурную программу Игр и будут крутиться повсюду: в Олимпийской деревне, в фан-зонах, в кинотеатрах по всей Италии. И я сейчас обзваниваю всех, про кого знаю, что у них есть или могут быть достойные работы, которые можно представить на фестивале, чтобы они подавали заявки. Потому что мы там всегда что-нибудь выигрываем. Вот недавно нашёл отличную работу об Александре Большунове, монолог о жизни. Причём случайно наткнулся в интернете. Хотя сделан серьёзной компанией, продюсерским центром «Динамо», на грант ИРИ – Института развития интернета.
Или вот Виктор Смирнов с телеканала «Матч Страна». Сделал замечательный фильм о Владе Бобровниковой. Все продумано: съёмки, монтаж. 15 минут на разрыв аорты. О том, как она преодолевала рак. Виктор потом рассказывал: когда монтировал, плакал.
Вообще, стараюсь отсматривать все картины. Я еще и президент фестиваля «Преодоление». В Липецке проводим. Это фильмы о людях трудной судьбы, в том числе, о паралимпийцах. Вот только что объявили результаты тендера: всего два фестиваля в России из более чем сотни получили полное госфинансирование. Это Московский международный имени Михалкова, и наше «Преодоление». Поэтому призываю всех: звоните, пишите, выставим вас на фестиваль. На то же «Преодоление». Очень хочется помочь молодым людям пробиться.
– Сейчас царит мода на художественные байопики о спортсменах. Публика далеко не всегда в восторге. Реально ли снять хорошее «спортивно-художественное» кино?
– Реально. Например, фильм «На острие». Его придумал Михаил Дегтярь. Он документалист замечательный, четыре «Тэфи». И мастер спорта по фехтованию на саблях. Он из этого мира. Когда берётся снимать чужой человек, который ничего не знает об этой жизни, получается то, что получается. А Дегтярь продолжение собирается снимать – настолько фильм понравился фехтовальщикам. И в Голливуде после него два фильма про фехтование запустили.
Из недавних мне понравился «Федя – народный футболист». Потому что Илья Казаков – не просто талантливый человек, но он и из футбольного мира, и из телевизионного – примерно как Дегтярь. Он не мог позволить себе такое, что этот мир не воспринял бы. Илью я тоже уговариваю выставиться в Милан.
А вот «Роднину» туда продвинуть не получится. По политическим мотивам: Ирина Константиновна – депутат Госдумы. Поэтому я продюсеру Тимуру Вайнштейну посоветую выставиться не в Милане, а в Палермо. Точно так же не прошёл в Милан классный фильм про Романа Костомарова – потому что одним из спикеров был Дмитрий Песков. В Палермо – прошёл. С Тимуром мы когда-то делали «Собрание олимпийских сочинений». Восемь серий. Талантливейший человек. Мы боролись за главную премию «Эмми», самую престижную в документалистике. В итоге нас всего на два голоса опередил американский фильм про Джо Луиса – темнокожего бокёра, который победил любимца Гитлера.
– Вы не пробовали снять художественный фильм про того же Бескова или Боброва?
– У меня есть – про Юрия Визбора. «Завтрак с видом на Эльбрус». Но я не был с ним лично знаком. А когда дружишь с человеком, доверительные отношения – не хочется, потому что неизвестно, что получится. Некоторое время назад один мой товарищ, когда стали готовиться съёмки фильма про Льва Яшина, предложил: «Ты столько знаешь о Яшине, напиши заявку, ты победишь». – «Не хочу ссориться с Валентиной Тимофеевной. Я-то правду напишу, но что сделают потом…» Супруга Льва Ивановича, когда я уже после его смерти сделал фильм «Лев Яшин: легенды и были», сказала, что это лучшее, что было и есть о Яшине.
А когда на экране всё перевернут, напридумывают, – тяжело смотреть. Вдова боксёра Олега Попенченко чуть не умерла на премьере…
– Не могу не спросить: журнал может держаться на плаву в наше время?
– Когда-то газеты и журналы сами были спонсорами. На деньги от продажи «Совспорта», а это пять миллионов экземпляров каждый день, кроме понедельника, существовал Госкомспорт. При мне отцу звонил министр Павлов: «Ты можешь нам досрочно перевести некоторую сумму? Надо зарплату выдать». Увы, сейчас газеты и журналы вне поля зрения государства и живут, мягко говоря, не в роскоши.
А «ФиС» – уникальное издание. Нам об этом сказал в прошлом году директор публичной библиотеки, когда узнал, что мы издаём журнал своими силами, без государства и спонсоров: «Таких только три на всю страну из более чем тысячи!» Мы не пишем скандальные истории. У нас нет негатива. Стараемся поддерживать традиции, заложенные предшественниками ещё в те времена, когда тираж был 2 млн. Романтиками, которые восхищались спортом, а деньги были вторичны. Жаль только, что нас таких всё меньше и меньше.
Евгений Зырянкин, специально для «Советского спорта»
