У боксера сдают нервы. В Россию вернулся первый из осужденных во Франции фанатов

Как мы уже писали, российских фанатов, которые были осуждены во Франции после беспорядков в Марселе летом этого года, решено досрочно освободить из марсельской тюрьмы. Вчера корреспондент «Советского спорта» встретил в аэропорту «Шереметьево» первого из трех осужденных во Франции болельщиков - одного из членов фан-клуба «Динамо» Николая Морозова. Встреча получилась познавательной.

Как потерять доверие собеседника

Диалог как-то сразу не задался. Пока крепкого сложения парень в спортивной кофте и такого же кроя штанах выходил из терминала навстречу товарищам, я попытался его сфотографировать. Для истории, так сказать, все-таки первый - он и в Африке первый. Пусть даже первенство это незавидное, поскольку все еще помнят, чем кроме 0:3 в Тулузе запомнился россиянам Евро - побоищем в Марселе и беспорядками на матче против англичан.

Морозов стал одним из трех российский болельщиков, которым грозило нечто большее, чем просто выдворение из Франции. В итоге ему и еще двоим фанатам - Алексею Ерунову (директору по работе с болельщиками московского «Локомотива») и Сергею Горбачеву (главе одного из фан-клубов тульского «Арсенала») дали тюремные сроки: от года да двух.

19 декабря Морозову первому из осужденных удалось покинуть марсельскую тюрьму Ле Бомет - по УДО. А вечером 22 декабря он вернулся в Москву. Ерунов и Горбачев, скорее всего, тоже вернутся раньше положенного срока, ориентировочно в январе.

Это я и хотел запечатлеть, сделав фото. Но, завидев меня с телефоном в руках, Николай обозначил свое отношение к этому предельно кратко.

- А это кто еще? Не снимай там, - спокойно сказал Морозов, но перестал обниматься с товарищами. - Не снимай говорю, если проблем не хочешь.

- Таких, как во Франции? - казалось, похоронил я надежду на продолжение диалога.

Такой поворот немного удивил Морозова. Но свою линию он гнуть не перестал, попросив не фотографировать его в обмен на целость моего телефона.

- Не будет никаких интервью и фото - я этого не хочу, - аргументировал он.

Я тоже не хотел, но, извините, - работа. Вот так неотвратимо судьба свела нас, ничего не хотящих, в холле аэропорта «Шереметьево». В общественном месте, кстати. Это если говорить о желании или нежелании быть сфотографированным.

Затем, как ни странно, наш диалог продолжился. Я уточнил, почему он против фото и пятиминутного разговора.

- А что, я разве герой какой-то? Есть же врачи, учителя - вот о них и надо писать. А обо мне-то зачем? Не стремлюсь к популярности, - сказал Морозов.

- Боюсь, это уже решенный вопрос, - поддерживаю наш причудливый разговор. - В ближайшую неделю звонков и просьб об интервью будет наверняка много. Может, проще поговорить сейчас, а потом отделываться от всех фразой: «Я уже все сказал»?

- Нет, извини, не будет интервью. Тем более я только прилетел, не спал давно. Да и что рассказывать?

Рассказывать было что. Из главного, наверное, - так ли страшна тюрьма Ле Бомет, как о ней говорят. И кем считает себя после всего случившегося Морозов - пострадавшим или понесшим заслуженное наказание. По поводу первого Морозов вежливо (к тому моменту мы уже общались на уровне вежливых знакомых) посоветовал съездить в Саранск и самому посмотреть. А второй вопрос предательски выскочил у меня из головы.

«Демаршей не было». Консул России в Марселе Даниил Болтакс - о досрочном освобождении российских фанатов из тюрьмы

Боксер, промоутер и нервы

- Такой вот он человек, - начал мне объяснять, кого я пытался фотографировать, глава Всероссийского объединения болельщиков Александр Шпрыгин, первым приехавший в аэропорт. - Кто-то другой, может, вышел бы и долго разговаривал, но это история не про него. Тем более, в контексте тех событий, которые с ним случились. В России к Морозову нет никаких вопросов. Вы же видели, он вышел один, спокойно - с паспортом в руках. С точки зрения российского законодательства - абсолютно добропорядочный гражданин. И никаких противозаконных действий не совершал. Просто для него поездка на Евро обернулась полугодичным отсутствием в России. Поэтому он в принципе не хотел ничего говорить.

Тут бы закончить, но что-то заставило меня остаться - то ли глупое упорство, то ли нежелание обрывать завязавшийся вроде бы диалог. Следующая сценка выглядела пародией на экшн-муви. Старые друзья обнимались, радовались встрече - улыбки, смех. Но идиллию рушил притершийся паренек. Его, то есть меня, никто не знал, и каждому казалось, что он пришел с кем-то из присутствующих. Особенно досаждало его навязчивое желание сфотографировать героя на телефон.

С целью упредить это, вероятно, Морозов и познакомил меня с парой подошедших людей. Один был, как мне сказали, тренером по боксу, второй - известным промоутером. В общем, компания как раз для общего счастливого снимка.

Идея, впрочем, никого не впечатлила.

- Сказали же тебе - не снимай, - не выдержал пятиминутного напора СМИ один из друзей. По-моему, боксер. И выбил у меня из рук телефон. - Ты что, слов не понимаешь?

Понимаю, конечно. Но объяснить боксеру в двух фразах, зачем я упрямо пытаюсь сфотографировать малоинтересного мне человека, не получилось. Да и вряд ли ему хотелось слушать про мою работу, вынужденный отдых Морозова, вышедший за пределы личной жизни, и неотвратимость судьбы.

Разрядил обстановку, как и следовало ожидать, промоутер. Нет, ну правда, если не судьба свела нас всех в «Шереметьево», то что? После двухминутной критики моих журналистских методов мы пришли наконец к тому, что из меня никудышный фотограф.

Пожалуй, это был самый логичный финал не самого томного вечера.

«Могу его характеризовать как человека прямого, открытого, честного и порядочного». Что говорили о Николае Морозове летом его друзья