Ричард Макларен: Отстранение России – признание моего труда
Адвокат Ричард Макларен прибыл в Париж по случаю собрания Международной автомобильной федерации, поскольку входит в число экспертов ее арбитражной комиссии. Он не так часто общается с прессой, но и хранить молчание – не его стиль. Макларен согласился поделиться своим мнением с французским изданием L’Equipe по поводу озвученного на прошлой неделе решения МОК о запрете на официальное участие России в Олимпиаде в Пхенчхане в феврале. В основу окончательного вердикта лег доклад следственной комиссии, возглавляемой Ричардом Маклареном, о допинге в России, который был обнародован в июле 2016 года (предварительный вариант) и декабре 2016 (окончательная версия).
– Что Вы думаете о недавнем решении МОК в отношении России?
– Я рад, что они поступили именно так. Это означает признание моего труда во главе независимой следственной комиссии. С каждым днем все больше и больше людей и организаций подтверждают написанное в моем докладе.
– Рассмотрим детали решения: запрет на участие России в Играх в Пхенчхане, исключение из МОК президента Олимпийского комитета России Александра Жукова, пожизненное отстранение от Олимпиады вице-премьера Виталия Мутко (министр спорта с 2008 по 2016 годы). Что Вы об этом думаете?
– Есть некоторая путаница с запретами для сборной России. Речь не идет о каком-то исключении. Просто раз Олимпийский комитет отстранен, то в стране не остается организации, которая имеет полномочия проводить отбор спортсменов в олимпийскую команду. Вместо этого будет сформирован комитет, который должен определить, какие спортсмены будут выступать на Играх под «нейтральным» олимпийским флагом, но при этом с надписью «Россия» на форме (скорее всего имеется в виду надпись «олимпийские атлеты из России» – Прим. ред.). То есть это не запрет, а перемены в процессе отбора спортсменов. Что касается Александра Жукова, то решение – полностью на совести МОК, членом которого он является. Это не имеет отношения к моему докладу. Что же до Виталия Мутко, то он уже был лишен права побывать на Играх в Рио, а теперь дисквалификация стала пожизненной. Это меня не очень-то удивило. Но он все равно сохранил свои другие должности: он – президент РФС, а также входит в оргкомитет чемпионата мира по футболу. В случае необходимости, ФИФА сама проведет расследование. Но мой доклад не вызвал у них особого интереса.
– Вы уже упоминали о повальном мошенничестве в футболе. Как Вы думаете, ФИФА может начать расследование или принять какие-либо решения перед чемпионатом мира?
– Я понятия не имею, чем занимается ФИФА. Моя работа затрагивала целый ряд видов спорта, в том числе футбол, а не концентрировалась на одной дисциплине. У меня есть некоторая информация о футболе, но мы не вдавались в детали, поскольку моя работа была нацелена на выявление существования системы допинга. Решение должна принимать только ФИФА.
– Не кажется ли Вам, что в докладе Шмида, которому МОК поручил оценить Вашу работу, преуменьшается роль российского правительства?
– У меня не было возможности ознакомиться с этим докладом.
– Если сравнивать промежуточный вариант Вашего доклада с окончательным, то Ваш вокабуляр изменился. В частности, понятие «государственная система» Вы заменили на «ведомственный сговор»…
– С самого начала я описывал все как «поддерживаемую государством систему». После обсуждения с российской стороной, я понял, что они восприняли это как утверждение причастности первых лиц страны. С учетом имевшихся у меня данных я сменил формулировку на «систематическое манипулирование с механизмами антидопингового контроля в России». Насколько мне известно, на пресс-конференции МОК говорил именно о «системе манипулирования». Но с моей точки зрения все три варианта абсолютно идентичны. С момента выхода предварительного доклада до его финальной версии все факты остались неизменными. Я изменил формулировку, чтобы показать свое доброе отношение к россиянам, которые затем обвинили меня в отходе от изначальной позиции. Это совершенно неправильно. Я придерживаюсь именно того, о чем писал в обоих докладах.
– Смогли ли Вы обнаружить в ходе следствия хоть что-то, что бы указывало на причастность Владимира Путина?
– Абсолютно ничего.
– Вероятнее всего, отстранение России подойдет к концу с церемонией закрытия Олимпийских игр в Пхенчхане (25 февраля 2018 года). Вы думаете, такого наказания будет достаточно?
– Дата окончания отстранения России будет напрямую зависеть от хорошего поведения российских спортсменов и чиновников. Если говорить о моем личном мнении, то тут надо смотреть с юридической точки зрения. Присяжные выносят решение о факте преступления, в то время как судья определяет суровость наказания. Моей задачей было – убедить присяжных, мне кажется, что удалось. Весь мир принял мой доклад, а Россия не смогла доказать свою невиновность. Наказание же находится на усмотрении судьи. МОК принял решение по своим собственным соображениям. Я не в том положении, чтобы как-то их комментировать. Посмотрим, появится ли российский флаг на церемонии закрытия…
– Вам угрожали во время расследования?
– Да, психически больные люди. Я получал письма и звонки с угрозами. Кроме того, были попытки запугать людей, работавших на меня.
– Опасаетесь ли Вы за свою жизнь?
– Нет. Чем бы я ни занимался и где бы я ни был, я всегда максимально внимателен. Также я слежу за тем, как я говорю с людьми и что я им говорю. Для нашей защиты ввели множество протоколов безопасности. Но никакой реальной угрозы для жизни членов моей команды не было.
– С момента публикации доклада до окончательного решения МОК прошел целый год. Вы думаете, это долгий срок?
– Я закончил свою работу за семь месяцев: с мая по декабрь 2016 года. Спросите их (МОК), почему у ни ушло столько времени…
– Вы поддерживаете связь с Григорием Родченковым?
– У нас было три беседы во время расследования. Разговоры с глазу на глаз продолжались несколько дней. Помимо них у нас не было никаких контактов. Но я периодически обсуждаю некоторые моменты с его адвокатом.
– Что больше всего поразило Вас во время следствия: масштабы мошенничества, задействованные методы?
– Безусловно, масштабы. Но сильнее всего меня шокировало другое: когда независимая следственная комиссия уже начала свою работу, в московской лаборатории все еще продолжали устранять образцы, давшие положительный результат. Даже находясь под следствием, там были уверены, что смогут продолжить работу и не будут разоблачены. Еще меня удивило, что мне заявили в Международной ассоциации легкоатлетических федераций по поводу скандалов с коррупцией: «Мы знали о происходившем, но никто ничего не говорил». Это подчеркивает значимость разоблачителей: будь то Юлия Степанова (эта российская бегунья говорила о допинге в России с 2014 года, а сейчас получила убежище в США), ее муж Виталий Степанов (бывший член российского антидопингового агентства), Родченков или кто-то еще.
– Есть и другие разоблачители, чьи имена нам неизвестны?
– Да.
– Московская лаборатория до сих пор отстранена. Это надолго?
– Это лучше спросить у WADA. По сути отстранена лишь часть лаборатории. Другая же по-прежнему продолжает работу под надзором британских коллег. Не могу сказать, сколько времени понадобится, чтобы лаборатория привела себя в полное соответствие с критериями WADA. Но, что касается чемпионата мира, то ФИФА уже дали понять, что образцы будут отправлять за границу даже, если лаборатория снова получит аккредитацию.
– Как Вы думаете, Ваша огромная работа и последствия смогут стать сдерживающим фактором в том, что касается допинга?
– Надеюсь, что да. Как в России, так и в других странах. Если спортсмены прочитали доклад и задумываются о том, что делают, это может дать положительный результат. Время покажет.
