«Хочу, чтобы меня похоронили в Бразилии». Умер Игорь Фесуненко
В четверг в Москве на 84-м году жизни скончался известный журналист, писатель и специалист по бразильскому футболу Игорь Фесуненко. Sovsport.ru предлагает своим читателям архивное интервью, которое маэстро дал нашему изданию в 2014 году.
О Бразилии он был готов говорить часами. Первая загранкомандировка в Рио-де-Жанейро, растянувшаяся на пять лет (1966–1971) – как первая любовь. Автор легендарных книг о бразильском футболе («Пеле, Гарринча, футбол», «Чаша «Мараканы»...) дал журналистам «ССФ» мастер-класс, рассказав, каких усилий ему стоило записать эксклюзивное интервью с самим Королем (это как нам сегодня тет-а-тет побеседовать с Месси или Роналду), и вспомнил, каким бабником был великий Гарринча.
«ЖЕНА ПЕЛЕ ЗАХЛОПЫВАЕТ ДВЕРЬ, А Я ВСТАВЛЯЮ НОГУ...»
– В Бразилию я прилетел 12 июня 1966 года как корреспондент московского радио в странах Латинской Америки, – вспоминает Игорь Сергеевич. – Вышел из самолета и обалдел: другой мир – жарко, влажность. Я с семьей – жена, ребенок. Прилетели около полуночи. Мужики из посольства довезли до гостиницы. Смена климата ощущалась, не спалось, два-три часа покемарили и вышли на улицу, а поселили прямо на Копакабане. Океан, знаменитый пляж...
У меня было два оглушительных впечатления от страны. Первое – когда вышел из самолета и окунулся в тропическую влажность. Второе – когда в первый раз пришел на футбол, был матч «Фламенго» – «Флуминенсе», и увидел сверху чашу «Мараканы». Громадный стадион, флаги! Тогда он еще вмещал 200 тысяч – гигантские бетонные ступени и никаких кресел. Места на билетах не писали, их продавали просто «на трибуну», а там уже сам ищешь, где сесть.
Потом аккредитовался, ходил как корреспондент. Тогда в Бразилии был профашистский, антисоветский режим. Политические темы закрыты, а писать что-то надо. И я поставил себе цель поговорить с великими людьми, которых не так хорошо знали в Союзе, – писатель Жорже Амаду, архитектор Оскар Нимейер...
– Пеле?
– Конечно! Но я понимал, что просто так к нему не попаду. Приехал туда в 1966‑м, а поговорить удалось только через два года.
– Расскажите.
– Он играл за «Сантос» – команду из одно-именного города в 450 км к югу от Рио. Когда «Сантос» приезжал в Рио, я несколько раз пытался прорваться к Пеле – с аккредитацией, мольбами, попытками подкупа охранников-барбосов. Ничего не получалось.
Тогда я решил: раз гора не идет к Магомеду... Выбрал неделю, когда у «Сантоса» было три домашние игры подряд, и поехал туда.
Прихожу в клуб, сидит девочка вот с такими ресницами! «Я корреспондент из Москвы, вот моя аккредитация, спецпропуск на «Маракану», хочу взять интервью у Пеле». – «Да?» А у самой в глазах: «Больше ничего не хотите?». Спрашиваю, где команда. «На сборах за городом, но адрес я вам не скажу». – «Можно пройти к президенту клуба?» – «Его нет, он в Уругвае. И вице-президентов никого нет: один в Боливии, другой на фазенде, третий еще где-то». – «А вы можете дать мне адрес и телефон Пеле?» – «Я не знаю, но даже если бы и знала, не сказала бы. Нам запрещено их давать». – «Но я же журналист!» – «Тем более журналистам».
– Фифа!
– Е-мое! Плюнул, уехал в гостиницу. Стал листать досье на Пеле, которое собирал два года, я знал всю его биографию! Нашел заметку о первом его провале в бизнесе, который случился в 1967 году. Он владел фирмой по продаже сантехники, которая обанкротилась. Компаньон сбежал с деньгами, долги повисли на Пеле, но он не стал их платить, разругался с фирмачами и ушел, хлопнув дверью. Думаю, ага, наверное, они на него обиделись и могут помочь с адресом.
Приезжаю. Сидит старенький бухгалтер: «Что вам у нас надо – умывальник, унитаз?» – «Нет, я русский журналист, мне нужен Пеле. Вы вели совместный бизнес и, думаю, у вас есть его адрес». Он покряхтел. «Конечно, есть! Но мы дали обязательство о неразглашении. Его адрес в Сантосе знают всего человек 15, включая руководство клуба. Но раз он с нами так обошелся, послал нас, я считаю себя свободным от всяких обязательств. Вот вам адрес».
– Повезло!
– Поехал по этому адресу. Высокий громадный дом. Внизу – портье, своим-то он улыбается, а как мне попасть в квартиру? Стою, думаю, что делать.
Вижу, к дому идет пожилая тетка с тяжелыми сумками. Подбегаю: «Добрый день, дорогая сеньора! Что ж вы без машины, вам же тяжело! Разрешите, помогу?» – «Да, сынок, спасибо, возьми вот эту сумку». Беру ее за руку, идем мимо портье, она ему: «Привет!», я тоже: «Привет!», и у того никаких вопросов. Заходим в лифт, помогаю тетке выйти, а сам еду на шестой этаж. Думаю: «Пеле на базе, дома – жена с ребенком. Если ушли гулять, буду ждать на лестнице».
Звоню в квартиру, слышу – шаги. Сердце выпрыгивает! Дверь открывается – жена Пеле, я ее узнал – Розе-Мэри. Она меня тоже узнала: потный, пыльный, на одном плече фотоаппарат, на другом магнитофон – папарацци, сволочь! Захлопывает дверь, но у меня на такой случай была «домашняя заготовка» – вставляю ногу. Она бьет по ней дверью, я вспоминаю детский самодеятельный кружок – изображаю тяжелую травму. Хотя башмак твердый и никакой боли.
«Ах, простите! Как нога?» – «Плохо, но, кажется, не сломана». – «Извините, ради Бога, вой-дите». Посадила меня на какой-то стульчик: «Простите, извините...» – «Нет, Розе-Мэри, это я должен просить прощения». Изгаляюсь в вежливости.
«Что вы хотели?» – «Только одного – адрес базы «Сантоса». – «А я не знаю, они нам не говорят, это где-то в горах». – «Как туда позвонить?» – «Нам не дают телефон». – «А если вдруг дома несчастье?» – «Тогда я звоню в клуб, они сообщают на базу, и муж или перезванивает, или приезжает».
Начинаю врать, что ради интервью с Пеле специально прилетел из Москвы и мне нужно всего три минуты разговора. Чувствую, она прониклась ко мне симпатией. Входит дочка, Келли-Кристина, первый ребенок Пеле. Погладил ее по головке: «Какая хорошая девочка! Что за игрушка у тебя?» – «Мишка». В общем, наладил контакт с обеими.
Начали вместе с Розе-Мэри думать, как мне помочь. И тут она вспоминает: «На базу едет Зито!». А это футболист, ветеран «Сантоса», он вот-вот должен был уйти, но еще числился в команде и ему разрешали приезжать на сбор позже других. «Сейчас позвоню его жене, узнаю, уехал он или нет».
Звонит, а я в это время подхожу и запоминаю номер домашнего телефона Пеле, который записан на аппарате. «Мария, как дела? Зито уехал? Какая жалость!».
Кладет трубку: «Зито уехал, но сначала он заедет в клуб, возьмет постельное белье для команды, а потом поедет на базу». – «Спасибо, Розе-Мэри, тогда я перехвачу его в клубе». Бегу к лифту, а она кричит мне в спину (очень важная деталь!): «Если вы все-таки туда пробьетесь, то, пожалуйста, передайте Пеле, что с Келли-Кристиной все в порядке. У нее вчера была высокая температура, а сегодня все нормально – 36,6. Пусть не волнуется, ребенок выздоровел».
«КТО ТЫ ВООБЩЕ ТАКОЙ?»
– Настоящий детектив. Что дальше?
– Еду в клуб. Зито там еще не было. Спрашиваю у той же девушки на ресепшене, где он будет получать белье. «Я не знаю таких мелочей!» Пытаюсь ее закадрить, чтобы хоть что-то сказала: «Может, встретимся сегодня вечером?». Получается не очень. Е-мое, что делать?!
Рядом какой-то негр моет полы, кивает мне головой, мол, иди сюда. Заходим с ним за угол. «В клубе сейчас административный директор Сиро Коста. Если насчет белья, Зито явится к нему». – «Где сидит этот директор?» – «Не положено говорить. Я и так нарушаю порядок, что разговариваю с вами». Лезу в карман, даю ему сотню. «По коридору до конца, третья дверь налево».
Стучу, мне оттуда: «Я просил не мешать!». Вхожу, сидит этот Сиро Коста, считает что-то на арифмометре и орет: «Я же просил не мешать!» «Разрешите представиться, я журналист». – «Тем более!» – «Я русский журналист». – «И как вас сюда занесло?» – «Хочу встретиться с Пеле». – «Ох-хо-хо! Чего захотел!». И смеется.
«Господин директор, сейчас сюда приедет Зито, дайте команду, чтобы я поехал с ним на базу». – «Не могу, мы никого туда не пускаем. Даже своих. Не было еще такого, чтобы туда попал журналист!» – «У меня к Пеле личное поручение от его жены Розе-Мэри». – «Я вам не верю!». Называю адрес, номер квартиры, телефона: «Не верите – позвоните ей. Она попросила передать Пеле очень важную новость». – «Какую?» – «Не могу вам сказать, это дело личное, семейное». Чешет затылок. С одной стороны, меня легко послать, с другой – Пеле потом узнает. Зачем ему проблемы с лучшим игроком? «Ладно, поезжайте, только никому никогда не говорите, что я вас туда пропустил».
– Класс.
– Тут как раз приходит Зито: «У тебя своя машина? Ну езжай за мной». Едем – серпантин, горы, дело уже к вечеру. Подъезжаем к базе, Зито говорит охране: «Сиро Коста распорядился пропустить этого парня».
Подхожу к полю, как раз заканчивается тренировка, основной состав играет против резервного. Пеле стоит на воротах, крик, шум, веселье. Стою, наслаждаюсь – уже есть что написать!
Тренировка заканчивается, игрокам говорят: «Сейчас душ, потом час личного времени, затем ужин и спать». Жду Пеле у душевого павильона. И вот он выходит...
– Случилось!
– Подождите. Осталась самая сложная задача из всех – заставить его поговорить.
Сердце вновь выскакивает из груди, как тогда, перед дверью квартиры. Он проходит мимо – на меня ноль внимания. Говорю: «Привет, Пеле, как дела?» – «Привет! У меня все в порядке». Идет дальше. Мало ли, кто я, может, садовник или мусорщик.
Иду за ним и бросаю в спину: «Пеле, Розе-Мэри просила передать, чтобы ты не волновался – Келли-Кристина выздоровела». До него начинает доходить, он останавливается: «Что ты сказал?».
Повторяю: «Я видел – чудесный ребенок, все в порядке!» – «А где ты их видел?» – «У вас дома». – «А кто ты вообще такой?». Говорю, что корреспондент, приехал взять у него интервью и мне нужно всего пару минут. Вздыхает: «Пара минут? Ну ладно, давай присядем». В итоге мы просидели больше часа!
– Ого!
– Взял его с потрохами! Я же был подготовлен, знал его жизнь до мелочей, знал его друзей. Он заговорил про журналиста Олдемарио (тот специализировался на «Сантосе» и Пеле). Кричу: «Олдемарио? Да это мой лучший друг!», а сам видел его всего один раз. Он говорит: «Нет, это мой лучший друг!».
Задаю первый вопрос. «У тебя уже 700 с лишним голов. Почему четыре первых не вошли в список?» – «Какие четыре?» – «Первый официальный был 7 сентября 1957 года, а до этого было еще четыре». – «А-а-а, я понимаю, о чем ты. Тот первый был забит сразу после того, как я подписал контракт с «Сантосом», а те четыре – пока меня просматривали. Поэтому их и не засчитали».
Второй вопрос. «Недавно ты, обыграв чуть ли не всю команду, забил знаменитый гол «Флуминенсе», после которого на «Маракане» повесили мемориальную доску в память об этом. Кого ты тогда обыграл шестым по счету?» – «Извини, не помню...»
Но вот с третьим вопросом я попал. Достал письмо, которое пришло к нам на радио из Харькова. Дело было после чемпионата мира 1966 года, где бразильцы провалились, а Пеле сломали. Болельщик пишет: «Передайте Пеле, что мы в Советском Союзе все равно его любим, верим, что Бразилия победит. Таких болельщиков, как я, тысячи, мы вас поддерживаем, наверняка у вас получится на следующем чемпионате мира». И мой вопрос: «Пеле, что ты ответишь этому человеку?».
Он расчувствовался: «Мы не из тех, кто сдается! Бразилия умеет вставать с колен и идти дальше». В общем, долго и красиво говорил про то, какие они бойцы и герои. Я про себя думаю: «Куй железо, пока горячо». А мне Олдемарио по большому секрету рассказал, что Пеле сочиняет песни и поет под гитару. Но предупредил: «Даже не пытайся просить его спеть! Он стесняется, боится, что будут сравнивать его музыкальные умения с талантом играть в футбол и скажут, что футболист он, конечно, классный, но рот лучше бы не раскрывал».
Прошу: «Пеле, спой пару песен!» – «У! Э! Да я еще никогда...» – «Ну я же из Москвы, никому здесь не расскажу». – «Ну ладно, сейчас». Пошел за гитарой...
– Фантастика!
– Я втихаря включил диктофон. Пеле начал играть и петь. Первая песня – я чуть в обморок не упал – то, что нужно для советского времени: «Мир плохо устроен, все время войны, я мечтаю о том дне, когда их не будет. Может, когда-нибудь состоится игра, посвященная всеобщему миру на земле, я мечтаю сыграть в таком матче». Представляете?
Вторая была про нищих и голодных детей, которые к Рождеству останутся без подарка. Мол, надо что-то делать, чтобы дети не страдали.
– Хорошо пел?
– У него очень симпатичный голос – мягкий бархатистый баритон. Не для большой сцены, конечно, но для душевной компании – самое оно. Пеле спел, мы похлопали друг друга по плечам, обнялись, и я поехал. Песни отправил в журнал «Кругозор», там напечатали пластинку и автограф Пеле – я попросил его написать русскими буквами слово «кругозор», он все честно срисовал. Мне потом рассказывали, что редакция визжала от восторга. Такая сенсация: мало того что интервью и фото, так еще и песня, и автограф!
«ГДЕ ИГОР?» 
– И после этого Пеле вас запомнил.
– Да, признал. Потом, когда «Сантос» приезжал в Рио, я заходил в раздевалку. Тогда микст-зон не было, и после игры журналисты брали интервью прямо в раздевалке, иногда даже в душе разговаривали. Футболист стоит, моется и что-то рассказывает.
На Пеле накидывались сразу по 10–15 корреспондентов, я тоже пытался прорваться. Он: «Ну-ка, пропустите моего русского друга!». Местные смотрят на меня: «Да кто он такой, что его сам Пеле зовет?».
Когда мне прислали журнал с пластинкой-вкладышем, я взял его на стадион. «Пеле, помнишь, ты спел мне в Сантосе? Вот твои песни». – «У! Э! Не может быть!». Местные журналисты в шоке: «Пеле поет? Этот хмырь собачий уже и пластинку выпустил? Что же такое на свете творится, братцы!» В общем, для них это был конец света (смеется).
Из Бразилии я уехал в 1971 году – закончился контракт, и в следующий раз мы с Пеле встретились уже на чемпионате мира в Мексике в 1986‑м, где он работал комментатором. Наше телевизионное руководство договорилось, чтобы Пеле дал нам с Владимиром Маслаченко интервью. Сначала он меня не узнал – как-никак 15 лет прошло. «Пеле, а помнишь, я записал у тебя песенки и потом пластинку подарил?» – «А-а-а, так ты же мне тогда не заплатил! И сейчас не заплатишь?». Вспомнил, растаял...
– Вы ведь и в Москве несколько раз встречались.
– Дважды – в 1997‑м и 2003‑м. В 97‑м я был с ним с утра до вечера, помогал, переводил встречу с вдовой Льва Яшина Валентиной Тимофеевной. А когда он в следующий раз приехал, к нему приставили девушку из МИДа. Та, естественно, в футбольной терминологии ни бум-бум. Пеле спрашивает: «А где Игор, который был в прошлый раз?». Он всегда так говорит – «Игор» с ударением на второй слог. Мне тут же позвонили.
– В Краснодар недавно приезжал – вас не звал?
– Может, и звал, но не дозвался (смеется).
– Не дозвонился?
– Ни я ему никогда не звонил, ни он мне. Даже телефонов нет. Только электронная почта. Когда мне в прошлом году 80 лет исполнилось, прислал поздравление...
«БЕЙ, СВОЛОЧЬ!»
– Пеле – король футбола, это все знают. А какой он человек?
– Если одним словом – простой. Никогда не звездил. Если уж болельщик до него добрался, всегда даст автограф.
Понятно, интерес к нему во всем мире огромный. Помню случай. В Москве он вдруг решил выйти к журналистам. Я говорю: «Ты хорошо подумал?» – «А что такого?» – «Ну смотри...» Как они на него накинулись! И вопросы со всех сторон, я не знаю, что переводить... Кое-как его вывели, в машину посадили, я – шоферу: «Гони!» – «Куда?» – «Прямо!». Жена, он тогда уже во второй раз был женат, только выдохнула: «С ним всегда так...».
– Пеле часто плакал на футбольном поле...
– Не плакал – рыдал! И тысячи раз. Важная победа, важный гол, прощание с «Сантосом», с футболом – глаза на мокром месте. Очень эмоциональный человек. Помню, познакомил его с уникальным мужиком из Луганска, он потом еще музей Пеле открыл. Настоящий фанат! От встречи с кумиром разревелся. Слезы всю рубаху залили. Смотрю, и этот заодно всплакнул – так расчувствовался...
– Самое яркое впечатление от игры Пеле?
– Тысячный гол. За воротами, в которые он собрался бить пенальти, выстроилось пять (!) рядов журналистов и болельщиков. Хорошо, я заранее застолбил место и стоял прямо за сеткой. Вратарь Андраде был от меня чуть дальше, чем вы сейчас. Пеле сначала не хотел подходить к «точке». Но ведь стадион заорал: «Пеле!!!». И тренер вышел к бровке: «Бей, сволочь!». Видимо, эта затянувшаяся история стала действовать ему на нервы. В итоге Пеле пробил в левый нижний от меня и Андраде угол. Вратарь достал мяч, но от его пальцев тот залетел в ворота...
Пеле подбежал, достал мяч из сетки, стал его целовать. Народ в эйфории хлынул с трибун... Пеле подняли на руки, понесли. Творилось что-то невероятное!
Я понял, что играть он уже не будет, и кинулся в раздевалку «Сантоса». Засел в туалете, стал ждать. Скоро раздевалка набилась, появился Пеле – закрыли все двери. Остались только те, кто успел зайти, плюс начальство. Я вылез, встал у Пеле за спиной. Показали почетную доску: «На этом стадионе был забит...». Слова, поздравления. А у меня был свой подарок. Незадолго до этого я ездил в отпуск в Москву, там случайно в радиокомитете встретился с Яшиным, и он мне подарил два посвященных ему четырехстраничных буклета. Качественные такие буклеты, на хорошей бумаге, красочные. И подписал один мне, другой – дорогому другу Пеле. «Ты же там его увидишь, передай». Буклет я взял с собой на игру. Когда эмоции в раздевалке стали затихать, я подошел к Пеле: «А теперь тебя поздравляют Москва и Яшин. Только что получил». Все рты раскрыли...
Пеле ничего не понимает, голова вот такая, смотрит – действительно, подпись Яшина. «Да, это Лев! О! У! А!». Стал меня обнимать... На следующий день в газетах вышло: «Русский журналист передал Пеле привет и поздравления от Яшина».
«ПОСМОТРИ, КАКОЙ БАБЕЦ!» 
– Пеле или Марадона?
– Пеле. В футболе он умел все! Даже вратарем играл. Об этом сейчас мало кто помнит, но в «Сантосе» Пеле был дублером вратарей. И было несколько матчей, когда по ходу игры он подменял голкиперов. Тогда замены со скамейки были запрещены. Пеле прекрасно справлялся! Ловкий, прыгучий...
У каждого великого футболиста есть свои сильные стороны. Роберто Карлос – потрясающий удар. Марадона, Месси – дриблинг. Но есть ведь и слабости. И только у Пеле их не было. Повторюсь, на поле он умел все.
– Говорят, был очень хитрым игроком...
– Это да. Мог просунуть голову подмышку защитнику и кричать судье: «Смотрите, что делает!». Судья свистит – штрафной... По отношению к партнерам был несдержан и крут. Насколько деликатен, мягок и обходителен был в жизни, настолько же грубо вел себя на поле. Орал на всех, посылал, все время что-то требовал. «Куда ты, кривоногий, лезешь?». «Пошел на фланг, сука!». «Что с мячом возишься! Не умеешь – не берись!». И так далее. Его много раз спрашивали: «Почему ты так себя ведешь?». Отвечал: «Это важный элемент игры. Я их таким образом завожу, стимулирую».
– В одном из интервью вы заметили, что Пеле довольно прижимистый человек, в ресторане никогда за себя не платит.
– Так ему нигде и не дают платить! Но вообще, мне кажется, такая черта у него есть. Может, потому что вырос в бедности, нищете.
– Вы вспомнили первый его провал в бизнесе – были ведь и другие.
– Были. Пеле по характеру не бизнесмен. Слишком доверчивый и простодушный, недостаточно для этого дела хитер. Вот быть министром спорта – больше для него. Высокий пост, власть, много помощников... Ему это нравилось. Хотя, справедливости ради, он и делал многое. Так, под его давлением был принят закон, защищающий права футболистов. Стелились поля. В знаменитой фавеле Мангейра построил маленький футбольный стадион – там сразу шпаны меньше стало, наркота прекратилась. Потом говорил: «В Бразилии надо через каждые сто метров так делать – будет идеальная страна!».
– Известно, что и Пеле, и Гарринча были людьми весьма любвеобильными.
– Это да! Одна сценка. Пеле прилетел в Москву. Вечер, «Балчуг Кемпински», ждем вещи из аэропорта, сидим в лобби, общаемся. Пеле видит – жена устала. «Игор, старина, проводи ее, пожалуйста, в номер». Я помог – заселилась, все нормально. Возвращаюсь – другой Пеле! При жене – о политике, о футболе... Только жена ушла – «Посмотри, какой бабец! А вон еще кадр! Ух ты, какая блондинка!».
Но, конечно, Гарринча в этом отношении всем фору даст. Ни одной юбки не пропускал! Еще мальцом начал работать на фабрике, переспал там с какой-то начальницей...
Или случай в сборной. Тренер дал выходной: «Ребята, отдыхайте. Если хотите, можете в публичный дом сходить». Диди – великий полузащитник, но страшно трусливый в определенном смысле человек – отказался: «Нет, я не пойду! Рано или поздно супруга узнает и сожрет». Гарринча тут же вскочил: «А можно я выполню его норму?». То есть не к одной схожу, а к двум.
Известная история, как Гарринчу в Норвегии за любовные дела чуть в тюрьму не посадили...
ГАРРИНЧА И КАШАСА
– Ваши слова: «Гарринча в сексуальном плане был абсолютно несдержанным человеком».
– Феноменально несдержанным!
В Норвегии история случилась – сборная Бразилии приехала туда буквально на сутки. Заселились в гостиницу – жили в каком-то небольшом городке, не в Осло. Сосед Гарринчи убежал за пивом, а в номер сунулась девушка, уборщица. Он: «Иди-иди сюда!». Пока приятель 15 минут пиво пил, Гарринча свое дело сделал.
Девушка забеременела. В Норвегии большой шухер начался – она оказалась несовершеннолетней и круглой сиротой. Местное общество защиты одиноких матерей встало на дыбы. Европа, цивилизованная страна, а тут такое. Стали писать письма в «Ботафого». Бразильцы их, естественно, выбрасывали, не читая. Просто не обращали внимания.
А где-то через год-полтора «Ботафого» снова приехал в Норвегию на очередные товарищеские матчи. В тот же город. И Гарринчу повязали прямо в аэропорту. Отвезли в участок. «Вы обвиняетесь в том-то и том-то». Он: «Е-мое!». А уже родился пацаненок – черненький. В Норвегии в те годы – представляете?
На следующий день – суд. Обвинение требует от пяти до семи лет. В зале сидят бабы из этого общества защиты матерей – церемонные такие. А Гарринча смеется: «Чего они ко мне прицепились? Ребенок? Пацан? Отлично! Я его и мать с собой в Бразилию заберу. А то у меня одни девки!». У него и правда одни дочки были – только от законной жены восемь штук. Радуется: «Наконец-то сын! Слава Богу! Поселю их рядом с собой в Рио, сниму квартиру, буду по понедельникам навещать». Норвежцы в шоке: еще одна статья – двоеженство!
Но в этом был весь Гарринча – сама непосредственность. Настоящий индеец – беззаботный, раскованный, живущий одним днем. Есть что пожрать, есть чем заняться – и ладно. А завтра – это будет завтра. Когда норвежцы поняли, с кем имеют дело, махнули рукой – ладно уж, лети, и без тебя вырастим…
Вырастили. Я недавно в Интернете статью нашел – взрослый сын приехал на могилу отца под Рио-де-Жанейро.
– Вы ведь с Гарринчей тет-а-тет общались.
– В 1968 году он попытался вернуться в большой футбол – «Фламенго» предложил контракт, но с условием, что Гарринча сбросит килограммов восемь-десять. Он ленивый был страшно, но тут начал тренироваться. Все удивились – Гарринча сам кроссы бегает!
Я узнал, где все это происходит, пришел. Спросил разрешения, стал фотографировать. После занятия разговорились. «А я из России». – «О, Россия! Здорово!». Общительный, вежливый. «Гарринча, а можно с тобой интервью сделать? Посидим за чашкой кофе». – «Почему нет? Приходи ко мне домой. Завтра после тренировки». И дал адрес.
Я приехал на час раньше, звоню в дверь – открывает жена. Знаменитая бразильская певица Эльза Суарес. Великая была звезда и остается ею, но в жизни – простая баба. Провела в дом, усадила. «Пивка?» – «Не откажусь». И пока я дожидался Гарринчу, рассказала мне всю свою жизнь! Тоже из фавелы, в 14 лет изнасиловали, забеременела, к 19 годам родила четвертых, двое детей погибли, первый муж спился и помер… Начинала как прачка, потом решила пойти на певческий конкурс и всех потрясла. Получив 500 долларов, вернулась в свою фавелу на такси – там все офигели!
За их с Гарринчей романом следила вся Бразилия. Это как сейчас за Бекхэмами следят. Разница в том, что и Гарринча, и Эльза были несвободными – у обоих семьи, дети…
Поначалу это был счастливый брак. Эльза пыталась вытащить Манэ, спасти от бутылки. Он ведь пил безбожно. И курил с детства. Увезла с собой в Италию, когда он закончил играть. У Эльзы там были длительные гастроли, а Гарринчу по ее просьбе назначили официальным представителем бразильского института кофе в Европе. И вот он мотался: то Берлин, то Париж, то Рим – на выставки-презентации. Давали чашку, он должен был отпить и произнести хвалебные слова вроде: «Ничего лучше в жизни не пробовал!». А в газетах потом писали: «Представитель бразильского кофе – великий Гарринча».
Но однажды ему все надоело. В Риме поднесли чашку, Гарринча попробовал, скривился: «Не знаю, кому как, а мне не нравится. Предпочитаю кашасу». И это при всем честном народе – дипломаты, журналисты…
Кашаса его и сгубила. Когда Гарринча окончательно спился, Эльза его прогнала. А в 49 лет он помер. Цирроз печени. И белая горячка.
– Когда хоронили, говорят, весь Рио-де-Жанейро на улицы вышел.
– Так и было! От Рио до его родного поселка Пау-Гранди километров 70 – и чуть ли не по всей дороге стоял народ, провожающий Гарринчу в последний путь. Кричали: «Спасибо за то, что ты жил!».
– Кого в Бразилии любили больше – Пеле или Гарринчу?
– Любили обоих, но по-разному. Пеле – это Бог. Его обожали постоянной и крепкой любовью. А Гарринча – это радость. Всеобщее ликование и наслаждение. Эти его финты немыслимые… Раз-раз – и три человека в стороны!
– Легендарная хромота сразу в глаза бросалась?
– Он не то чтобы хромал – просто походка была необычная. Словами даже не объяснить. Что вы хотите – одна нога короче другой!
БАРБОЗА И ПРОКЛЯТИЕ 
– Ваш любимый бразильский игрок.
– Конечно, Пеле. Универсал. Умел на футбольном поле все. И Диди. Профессор! Мозг «Ботафого» и сборной Бразилии. Потрясающая точность паса!
– Любимый бразильский тренер.
– Мой друг Жоао Салданья – великий журналист, великий тренер, великий бразилец. Такое, наверное, только в Бразилии могло случиться, чтобы журналист стал тренером сборной. Но там вообще происходит много такого, чего не происходит больше нигде. До чемпионата мира считаные дни, а стадионы не готовы. Это Бразилия! Страна-маньяна, страна-завтра. Любую работу лучше отложить. Только так и живут.
А Салданья… Команда, выигравшая чемпионат мира 1970 года, – его команда: «одиннадцать хищников». Жоао убрали за полгода до турнира. Слишком независимый был, самолюбивый, уверенный в себе и эмоциональный. Настоящий мачо. Президент страны поинтересовался: «Может, тренер возьмет такого-то игрока?» Просьбу передали. Салданья в ответ: «Я же не советую президенту, каких министров ему брать! Пусть и он не сует нос в мои дела». После этого решили поменять тренера. Дали команду более гибкому Марио Загалло.
– Самая сильная сборная Бразилии.
– Принято считать, что лучшая команда как раз та, что выиграла чемпионат мира-1970. Возможно, так оно и есть, но мое мнение – сборная начала-середины 1980‑х ничуть не слабее. Сократес, Зико, Фалькао… Феноменальные мужики! Ничего не выиграли – не повезло, но как же они играли! Технично, красиво, интересно, ярко. Это был футбол, в котором царила выдумка, фантазия, азарт. Сборной такого уровня у Бразилии больше не было. Одна из причин – смешение стилей, европейского и южноамериканского. Естественный процесс, веяние времени.
– Чего ждать от бразильцев на домашнем ЧМ?
– Я почти не знаком с сегодняшней командой, поэтому не берусь оценивать ее потенциал. Хотя Бразилия – Испания, по-моему, – самый вероятный финал. Мне нравится, как ведет себя Сержантище Сколари: гнет свою линию, несмотря ни на что. Такой тренер и нужен бразильцам. Человек говорит – все споры сразу прекращаются.
– Ваше мнение о Халке.
– Настоящий бразильский футболист. Всегда на уровне.
– Да? А в Бразилии его многие критикуют.
– Несогласен. Халк – классный мастер. Возможно, иногда слишком страстный. Темперамент, энергия, рвет и мечет. Но потому и Халк. Да, в матчах за «Зенит» ему порой не хватает выдумки. Но вот увидите, в сборной выдумка появится.
– Как будут влиять на бразильцев трибуны – окрылять или давить?
– Помогать, конечно. Это у нас бы с вами ноги затряслись, а у этих ребят – нет. Наоборот – наша земля, наша страна! При такой поддержке им легче будет.
– Но в 1950‑м дома проиграли Уругваю.
– И помнят то поражение до сих пор. Я общался с вратарем Моасиром Барбозой, которого признали главным виновником неудачи. Как человек страдал! Сказал мне: «У нас в стране за самое страшное преступление дают 30 лет, а я проклят на всю жизнь». Хотел перед чемпионатом мира 1990 года пообщаться с вратарями сборной. Ответ был: «Барбоза? Ни за что!».
НОЖ В ЖИВОТ 
– Европейцы никогда не побеждали на чемпионатах мира, проходящих в Южной Америке. Почему?
– Комплекс причин: влажность, климат и, главное, осатанелая реакция трибун. Совсем другая футбольная атмосфера. Европейцам в ней тяжело.
– Пример того, как болеют в Бразилии.
– Торсида каждого бразильского клуба имеет свою фирменную примочку, фишку. Болельщики «Флуминенсе» кидают с трибун бумажные мешочки с пудрой: мешочки рвутся, и пудра разлетается над стадионом.
У традиции интересная история. В 1920‑е годы в бразильском футболе было сильно расовое неприятие – негры и мулаты мячи подавали. Их даже на трибуны не пускали, не то что на поле. Играли только белые – так называемые академики. И вот «Флуминенсе», один из самых аристократических клубов страны, присмотрел нового игрока. Суперфутболист, но мулат, сволочь! Так они взяли и перед выходом на поле замазали парню лицо пудрой. Он бегает, потеет, все это потекло… Народ на трибунах увидел и стал кричать: «Po de Arroz!» – «рисовая пудра». С тех пор это прозвище «Флуминенсе» и его болельщиков. Прошло почти сто лет, а они все бросают мешочки с пудрой.
– В Бразилии агрессивные болельщики?
– В прежние времена, бывало, и стреляли, и убивали. В наши дни агрессия постепенно сходит на нет. Случаются драки, но не более того.
– Европейцев, поехавших на ЧМ, стращают фавелами.
– В фавелы и раньше, в мои времена, ходить не стоило, и сейчас не стоит. Зачем? Если дурак – тогда пойдешь.
– Вы бывали?
– Да, но не просто так взял и пошел прогуляться – мне бы там башку оторвали. Я ходил по делу – житель фавел в 1967 году выиграл предкарнавальный конкурс самб и мне нужно было написать о нем статью. Он был чистильщиком обуви, провел к себе, показал, как живет…
Но я был с ним, он был гарантией моей безопасности. А если одному зайти… Может ничего не случиться, а может плохо закончиться. Там ведь и наркота, и криминал… Недавно случай был: немецкий турист решил подняться к знаменитой статуе Христа не как все – на фуникулере или машине, а пешочком, по тропинке. Подумал, всего 900 метров, чего там! Через неделю тело нашли – без денег, без фотоаппарата…
Уровень преступности там, конечно, выше, чем в Европе. Много нищеты – беднота бегает, ищет, чем поживиться. Часы, кошелек… У меня была история. В один из последних приездов в Бразилию шел по Копакабане. Подбегают два пацана – нож в живот: «Мани-мани!». Я сначала не понял – думал, сигареты просят. Говорю по-португальски: «Не курю!». Они поняли, что я знаю язык: «Нам не сигареты нужны, а деньги. Давай кошелек!». У меня в руке был зонтик закрытый. Я рассвирепел: «Вместо того чтобы меня как друга Бразилии приветствовать, деньги вымогаете?!» Бац – одному по башке зонтиком! Другой сзади за карман ухватился, рвет его – думает, там мани. А там не было ничего. Ему тоже – по голове! Разбежались… Брюки жалко. Сволочь, так карман порвал, что пришлось выбрасывать.
– Многие звезды из фавел вышли?
– Большинство. А что там еще ребятне делать? Встал с горшка – мяч пинает.
– Пистолет с собой в фавелы брать?
– Не поможет (смеется).
«ХОЧУ, ЧТОБЫ ПОХОРОНИЛИ В БРАЗИЛИИ»
– Ваша последняя поездка в Бразилию.
– 2002 год. Там проводился чемпионат мира среди футболистов-инвалидов, меня попросили осветить. Федерация оплатила командировку.
Эмоциональная поездка получилась. Вернуться в любимые места, где давно не был… Думаю, если бы сейчас поехал, слезу бы точно не сдержал.
Съездить на ЧМ? Здоровье уже не позволяет. У меня в прошлом году срок действия загранпаспорта закончился – я новый заводить не стал. Имею я право на отдых, черт возьми (смеется)? Все-таки 82‑й год уже…
Но Бразилия навсегда в сердце. В первый же день в 1966 году в эту страну влюбился – и на всю жизнь. Помирать скоро. Хочу, чтобы в Бразилии похоронили, но не получится: долго, дорого – жена тратиться не станет (смеется).
