Вся жизнь в спорте. Литературное
Сижу тут в кафе. Веду деловой разговор с одной крупной теленачальницей. Все люди страшно занятые, встречу согласовывали очень долго, и формат жесткий: 17.00 – 17.25, потому что дальше ей в машину, и в 17.30 – другая встреча.
Поэтому некогда ходить в разговоре вокруг да около, обмениваться новостями из личной жизни общих знакомых, рассуждать о погоде и о текущих трудностях рынка – надо сразу брать быка за рога. И вот только я открываю рот, чтобы начать озвучивать идею – вдруг с соседнего столика слышится:
– Николай Николаевич? «Советский спорт»?
Оборачиваюсь – какой-то седой дядечка.
– Вы меня извините, что я Вас от разговора отвлекаю… Просто и я, и семья моя всю жизнь «Советский спорт» выписывали. Я так рад Вас видеть!
Рассказы о том, как в семье всегда выписывали «Советский спорт», меня много где преследуют. В регионах, на встречах, на каких-то тусовках – всегда кто-то материализуется и начинает благодарить. И я прекрасно понимаю, что я ровным счетом не имею отношения к той газете, за которую благодарят – дама из какой-нибудь Калмыкии просто вспоминает своего дедушку и то, как на столе у него всегда – вплоть до смерти в 80-е – был «Советский спорт», а старичок из Ростова гордится тем, что в 1962 году в газете написали о его победе в каком-то детском турнире. За что благодарить меня? Это были другие люди, другие журналисты, а писали они порой то, за что сейчас думающим людям было бы стыдно. Но разве стоит это объяснять подошедшим? Нет. Я невольно дал им возможность вспомнить что-то хорошее. Поэтому я улыбаюсь, киваю и слушаю.
Понимаю, что в таких случаях надо стоически отдаться процессу, на который не могу повлиять – дослушать монолог до конца, сфотографироваться вместе и только тогда вернуться к своему разговору за столиком.
Но дядечка не умолкал:
– Я ведь – не поверите! – всю жизнь со спортом. В детстве лыжные гонки, в юности – уже биатлон.
– Я прошу меня извинить, у меня разговор… – пытаюсь я вклиниться в его монолог. Максимально корректно вклиниться – чтобы не обидеть.
– Да-да, я все понимаю. Не хочу Вам мешать. Последнее только скажу: сын мой тоже со спортом дружен…
Дальше следует новое перечисление секций.
Мое лицо уже выражает легкое неприятие, спутница вообще не понимает, что происходит.
– Николай Николаевич, дорогой, вижу, что утомил. Извините, вот самое последнее скажу.
Дальше идут рассказы, куда на занятия спортом он возит внука. Но внуком закончить не выходит – начинаем отматывать назад: отец работал инструктором по спорту в Дзержинском районе…
На рассказе о его дедушке я понял, что время стремительно иссякает, а с ним и мое терпение:
– Стоп! Спасибо! – рявкнул я. – У меня разговор, у меня встреча, у меня время…
– Да, извините, Николай Николаевич, я так Вас отвлек. Вот теперь точно последнее скажу: всегда читал вашу газету, всегда выписывал, но восемь страничек – это несерьезно. Все последние годы – газета говно!
И ушел.
Моя собеседница заливалась смехом.
Все 25 минут истекли.
